Книга Сказаниада - Петр Ингвин

— Я же говорю — стяжать славу, совершить подвиги, о которых сложат легенды…

— И вернуться безруким или безногим инвалидом и до конца жизни портить кровь семье. Так? По-моему, тебя просто быт заел, новых ощущений захотелось. Но лучше так, чем чужих жен соблазнять или последние деньги вместе с домом в карты проигрывать. Каждый развлекается по-своему.

— Что-то я тебя не пойму. Не одобряешь ратной славы? Сравниваешь ее с низкими удовольствиями?!

— Я зрю в корень. Придет враг на нашу землю — надо жизни класть и гнать его в шею, чтобы неповадно было. А сейчас ради чего?

— Нашему дракону нанесли оскорбление, украли женщину, которую он выбрал.

— А до этого ее украли у другого. В любом случае, убивать ни в чем не повинных жителей Двои я не собираюсь. И сам не хочу быть ими убитым. Если дракон предложит способ вернуть женщину без массовых жертв, я первым побегу помогать, а пока — увы.

— Тогда не откажи сразиться со мною для удовольствия — померяться силой и оценить, насколько я готов к смертной битве.

— А еще для того, чтобы рассказывать о великих победах, которые одержал в пути?

— Само собой, — пожал плечами Бермята.

— А если проиграешь?

— Судьба.

— То есть, о таком ты просто не будешь рассказывать. Знаешь, разрешаю говорить, что мы сразились и ты победил. Тебе нужна слава, мне — покой. Теперь расходимся, и все будут счастливы.

— Благодарствую, достославный Егорий! Только не забывай, что Бермята Васильевич победил тебя в честном поединке!

— Уверяю, не забуду. И всем буду рассказывать. Будь здоров.

Осчастливленный Бермята ускакал.

Ладу разговор и, особенно, концовка несказанно удивили.

— Ты подарил ему победу над собой? Он же на каждом перекрестке растреплет, что сражался с Егорием Храбрым и победил.

— Пусть. Победа, если она только на словах, ничего не значит и ничего не стоит. Побеждать нужно делами.

Весь дальнейший путь спутница косилась на него со странным любопытством. Даже внутренняя боль ослабла, страдание в глазах сменилось задумчивостью.

Лесную тропу хорошо утоптали многочисленные ноги и копыта, ширина позволяла без проблем проехать всаднику, и большую часть пути получалось идти рядом, не мешая друг другу. Погруженная в себя Лада долго молчала, но, наконец, не выдержала:

— Как ты стал таким мудрым?

— Это не мудрость, это здравомыслие. Чистый прагматизм. Слова — ветер, даже намерения ничего не значат, жизнь человека состоит только из его дел. Если человек чего-то хочет, он добивается, а то, что ему не нужно, отвергает. Чаще всего для этого требуются сила воли и умение идти на компромисс, то есть поступиться малым ради большого. Все просто.

— Было бы просто — все жили бы счастливо.

— Потому что не хотят воплощать желаемое. Люди притворяются, что идут к мечте, а на самом деле это топтание на месте, потому что путь нарисован в голове и там же остался. Я бы сказал, что неимение желаемого означает отсутствие у человека целеустремленности. Давно известно: победитель говорит «сделаю», неудачник — «постараюсь», то есть первый ищет возможности, второй — причины для оправданий.

— Чтобы все время побеждать, нужно быть очень сильным. Большинство людей не такие.

— Силу дает не победа, а борьба. Если не сдаешься — это сила.

На Ладу разговор подействовал лучше любых антидепрессантов.

Через час сквозь деревья проглянуло море. Слепящая рябь раскинулась от края до края, вдали медленно двигались несколько парусов. Тропа вышла на широкую дорогу, откуда можно было разглядеть расположившееся на берегу небольшое подворье. Лада направилась туда.

За хлипким забором стоял потрепанный временем домишко, рядом — амбар и курятник, за ними — огород, малинник и несколько кустов ежевики. На берегу продувался всеми ветрами грубо сколоченный сарай.

От моря несло свежестью и йодом, дышалось легко, и — это поразило больше всего — исчезли всегдашние комары. Они с первых дней сопровождали каждый шаг, стали неотъемлемой частью жизни. Здесь их не было. Возникла мысль: у моря Елене понравится. Когда Георгий вернет ее, нужно поселиться на берегу, и все наладится.

— Как зовут твою маму? — спросил он. — Хочется сразу обратиться честь по чести.

— Яга Мирамиславовна.

Вот это номер. Яга, значит? Плечи непроизвольно передернулись. Но Соловей-разбойник оказался обычным человеком, дракон — тоже, хоть и Кощеем. Почему же бабе Яге надо быть страшной зловредной старухой, поедательницей добрых молодцев? Пора привыкнуть, что слухи — не факты, и даже факты — это не знания, а информация, которую не так поняли, переврали или запустили намеренно, как миф про Егория Храброго.

Открыв калитку, Георгий и Лада прошли к крыльцу. Лада постучала.

— Мама, Улька у тебя?

— С чего ей быть у меня? — донесся старческий голос. Внутри скрипнула сдвинутая щеколда, и дверь распахнулась. Закутанная в шаль старушка-божий одуванчик выглядела вполне добродушно, хоть и глядела с подозрением. — Уж месяц, как носу не казала. А кто это с тобой, доченька?

После первых слов Лада побледнела, но нашла силы представить спутника:

— Знакомься: доблестный витязь Егорий Храбрый.

— Доброго вам здравия и многих лет, Яга Мирамиславовна.

Георгия старушка проигнорировала, ответила дочке:

— А в чем храбрость-то с чужими женами по лесу шастать?

— Мам, не начинай. Данила тебе пирожков испек — таких, что не откачали бы. Улька их в дороге без спросу поела, так едва на тот свет не отправилась, Егорий ее нашел и насилу откачал, а Данила на него бросался с ножом, убить хотел. Улька, когда все поняла, украла кинжал и сбежала. Перед этим Егорий предлагал отвести ее домой, она отказалась, и я думала, что Улька придет к тебе. — Голос дрогнул, в глазах заблестело. — Куда же она теперь подастся?

— Да все нынче в Гевал идут, там сбор ратного люду, и работа всем найдется — и женщинам, и детям. Прохожие лишь о том и твердят. Война, милая. Егорий тоже туда?

— Он суженую ищет, ее, как говорят, дракону отдали.

— Тогда пусть забудет.

Лада тактично добавила:

— Он не может забыть. А ее, говорят, у дракона уже отбили и в Двою увезли, похититель — тамошний принц. Война как раз из-за нее началась.

Яга Мирамиславовна еще раз оглядела Георгия, теперь с интересом, и горько резюмировала:

— Тем более. А где зятек?

— Сбежал.

Старушка покачала головой и распахнула дверь шире:

— Ну, входите, что ли, чаем напою, вы же, небось, голодные.

«Чаем» в ее понятии оказалось блюдо с вареной картошкой, пареная тыква, маринованная репа, несколько разогретых на пару лепешек и, собственно, чай — травяной, душистый, очень крепкий. За чаем разговорились. Георгий еще раз поведал о себе, а затем не удержался.