Книга До и после смерти Сталина - Леонид Млечин

— Константинов?

Отец ответил:

— Да.

Капитан:

— Собирайтесь.

Мать в слезы, отец еле-еле выговорил:

— С вещами?

Тут только майор соизволил объяснить:

— Мы, товарищ Константинов, приехали к вам как к часовому мастеру. В кабинете товарища Гоглидзе остановились очень ценные часы, их надо исправить. Нам сказали, что вы — лучший мастер в Хабаровске.

Константинов — старший успокоился, собрал инструменты и поехал в управление МГБ. Часы действительно оказались оригинальными: корпус в виде рубки корабля с мачтой и рулевым колесом, которое качалось, — это был маятник. Все из бронзы с позолотой. За работу щедро заплатили, хотя мастер и отказывался от денег управления госбезопасности.

В огромном лагерном хозяйстве, которое подчинялось Гоглидзе, содержались весьма и весьма известные люди. В здании клуба краевого управления внутренних дел вечерами слух чекистов услаждал знаменитый дирижер и композитор Эдди Рознер, руководитель джаз-оркестра и заслуженный артист Белорусской ССР. Аплодировать и кричать ему «браво» не полагалось. Враг народа. Он был арестован в 1946 году.

По ту сторону границы находилось созданное напавшими на Китай японцами марионеточное государство Маньчжоу-го. Формально им управляли китайцы, фактически вся власть принадлежала японским военным. С ними велась тайная война. В Хабаровске Гоглидзе отличился спецмероприятием «Мельница».

Эта невероятная история вскрылась, когда уже после войны один из жителей города пришел в крайком партии и попросил о встрече с первым секретарем. Объяснил: он будет разговаривать только с хозяином края, ни с кем другим, потому что информация, которой он располагает, не может быть доверена никому иному.

Первым секретарем Хабаровского крайкома был профессиональный партработник Алексей Клементьевич Чёрный. Он был потрясен тем, что услышал от этого человека. Разговор в кабинете первого секретаря происходил уже после смерти Сталина и расстрела Берии.

Посетитель рассказал первому секретарю, что в годы войны был завербован чекистами и переправлен на сопредельную территорию, в Маньчжурию. Там японцы его поймали. Под пытками он не выдержал и согласился на них работать. Когда его вернули на советскую территорию, он был арестован чекистами и — как предатель — осужден и отправлен в лагерь. И тут начинается самое интересное.

Он отсидел свой срок, вернулся в Хабаровск и вдруг на улице совершенно случайно встретил того самого белогвардейца, который допрашивал и избивал его на маньчжурской заставе! Увидев белогвардейца, он поспешил в крайком партии, чтобы поставить в известность партийную власть.

Хозяин края приказал краевому управлению госбезопасности: проверьте, что это у вас белогвардейцы по улицам разгуливают?! Когда выяснилось, что происходит, в крайкоме сформировали комиссию. Ее доклад потряс даже видавших виды партийных секретарей.

Белогвардейцев в Хабаровске, конечно же, не было. Мнимый «белогвардеец» оказался чекистом. Зато вскрылась одна из самых изощренных операций ведомства госбезопасности. Замять эту историю оказалось невозможным. Крайкому партии пришлось докладывать в Москву высшему руководству. Президиум ЦК поручил комитету партийного контроля при ЦК КПСС разобраться и наказать виновных.

Проверка установила, что в 1941 году с санкции союзного наркомата внутренних дел руководство Хабаровского управления НКВД создало так называемый ложный закордон, который в переписке работников госбезопасности именовался «мельницей».

В пятидесяти километрах от города, в расположении одного из погранотрядов, близ границы с Маньчжурией, построили комплекс зданий: советская пограничная застава, маньчжурский пограничный полицейский пост и уездная японская военная миссия с воротами в китайском стиле. Внутри все оборудовали, как положено. Для кабинета начальника японской миссии заказали специальную деревянную мебель. Развернули даже телефонную станцию, которая обслуживала здания «ложного закордона». Участникам операции сшили японские или маньчжурские мундиры.

По замыслу хабаровских чекистов «мельница» предназначалась для проверки советских граждан, вызывавших подозрение у органов госбезопасности. Этих людей чекисты вербовали. Призывая проявить патриотизм и послужить родине, уговаривали исполнить особой важности миссию за границей. Когда те соглашались, то давали подписку, получали оперативный псевдоним; затем инсценировали ложный переход через границу в Маньчжурию.

С ними обсуждали план ухода за кордон, придумывали легенду, по которой им предстояло жить за границей. Будущим агентам выдавали одежду, продукты, немного денег. Обговаривали способы связи. Места встреч или явочных квартир называли по справочнику «Весь Харбин», который имелся в краевом управлении госбезопасности. В качестве пароля вручали половину денежной купюры стоимостью в один гоби (валюта государства Маньчжоу-го), вторую — уже на китайской территории должен был предъявить связной. Кому-то даже выдавали оружие, разумеется, с холостыми патронами.

Людям и в голову не приходило, что они — жертвы чекистской игры и решительно все происходит на советской территории. Едва они «переходили границу», их тут же хватали мнимые маньчжурские полицейские. Задержание проводилось предельно жестко. Руки связывали за спиной, на шею накидывали петлю и так вели на «маньчжурский погранпост». Иногда сразу избивали. «Будили» начальника поста, который на ломаном русском языке проводил первый допрос.

После этого мнимые китайские пограничники передавали арестованных мнимым японским военным. Перевозка сама по себе была мучительной. Связывали руки и ноги. На голову одевали ватный колпак, закрывающий лицо, а сверху еще и мешок. Долго везли на двуколке без рессор по кочкам. В так называемой японской уездной военной миссии оперативные работники НКВД, переодетые в японскую военную форму и выдававшие себя за белогвардейских эмигрантов, начинали допрос.

Использовали настоящих китайцев и настоящих японцев. Скажем, за начальника японской военной миссии выдавал себя некий японец, который еще в 1937 году перешел советскую границу. Пограничники его схватили. Приговорили к расстрелу. Заменили смертную казнью десятью годами и отправили на ложный закордон. Потом, в партийных органах возмущались цинизмом этой истории. Получалось, что осужденный японский разведчик допрашивал ни в чем не повинных советских граждан!

Что касается китайцев, то это были коммунисты-партизаны, перешедшие на советскую службу. Им внушали, что задержанные — японские шпионы, и китайцы вели себя особенно жестоко. Но иностранцев держали только на подсобных ролях. У них же не было чекистской выучки. В ноябре 1947 года советский гражданин, китаец Ян Линпу, работавший поваром на «Ложном Закордоне», возмутился творившимся там произволом. Чекисты его расстреляли. Затем убили еще двоих из обслуги ложного закордона, опасаясь, что они могут рассказать, что там происходит.

Допросы, как говорилось в документах, чекисты вели с применением мер физического воздействия, то есть, попросту говоря, избивали. Занимались этим подчиненные Сергея Гоглидзе, сотрудники Хабаровского краевого управления госбезопасности. Трое из них, кто особо отличился, еще недавно сами сидели — во внутренней тюрьме Хабаровского управления госбезопасности. Можно себе представить, что они творили, если их в те годы посадили! Впрочем, страдали они недолго. По ходатайству товарищей их освободили, и они отправились продолжать службу на «Ложный закордон».