Книга Средиземноморский роман - Софи Уэстон

Но ей не было дела до предупреждений. Она решительно шагнула вперед, в темноту.

— Нет. Он продолжает притворяться. Разве не так? — Кристина невесело усмехнулась. — Не угодно ли выслушать мою версию?

Его поза выдавала странную, непривычную скованность.

— Надеюсь, ты ее сейчас изложишь, — тихо произнес он.

Она злобно усмехнулась. Ее ярость была столь велика, что голос дрожал.

— Уж будьте уверены. Думаю, она убедительна. Я полагаю, вы — богатый и могущественный человек, Ваше Высочество. Полагаю, вы не желаете, чтобы у судовой поварихи возникли ложные иллюзии относительно вашего интереса к ней. — Слова падали как камни.

Голова Люка откинулась назад, как от удара. Внезапно раздался шум, явный топот по палубе. Шаги приближались. Но ни Люк, ни Кристина не обратили на это внимания.

— Можно понять слежку. Нравится это или нет, но резон есть. Следует учитывать интересы детей. Можно понять, что вам был нужен отчет обо мне. Но нельзя понять ложь. Ложь прямо в глаза.

— Как думаешь, что бы случилось, если бы ты знала, кто я, когда мы встретились? — спокойно спросил Люк.

Кристина сжала губы.

— Что-то более честное, чем случилось.

— Это зависит от определения честности.

— Мое определение совершенно стандартно, — вспыхнула она.

Он придвинулся ближе, навис над ее головой, чтобы рассмотреть в темноте лицо. Между их телами оставался лишь небольшой зазор. Кристина была зажата между Люком и дощатой переборкой за спиной. Она отвернула голову.

Люк заговорил едва слышно:

— Когда умер отец, я обнаружил то, чего не понимают многие люди: принц в моем положении подобен актеру. Я не могу забывать это. Стоит мне заговорить с человеком — и все остальные начинают следить, как я с ним разговариваю. Они ищут знаки: знаки того, что я собираюсь принять неверное решение, потому что зол или устал; знаки того, что я не собираюсь принимать никаких решений, потому что не на высоте; знаки того, что я не понимаю, что творится в стране или в остальном мире; знаки слабости, любой слабости, из которой можно извлечь выгоду. Таким образом, принц не может позволить себе ни злости, ни усталости, ни вмешательства… — Он помолчал, потом раздельно добавил: — Ни слабости.

Кристина почувствовала, что ее злость проходит. Его голос звучит так приятно… Однако, напомнила себе она, разве его голос не всегда звучит приятно?

— Я не намеревался скрывать. Но, когда прибыл сюда, ты была так зла на принца… И я подумал: если она узнает сейчас, кто я, больше никогда не— пожелает встретиться со мной.

Он мягко взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Его глаза влажно блестели. Пульс заколотился у ее горла.

— Играть принца — спектакль. Я не хочу, чтобы ты знала спектакль. Я хочу, чтобы ты знала меня.

Ее гнев почти прошел. Осталась лишь боль. Он просил разделить с ним постель. Когда он собирался рассказать правду? Утром? К концу недели? Когда-нибудь?

— Но я действительно не знаю тебя, — произнесла она наконец. — Ты позаботился об этом. Так долго занимался дипломатией, что забыл, как понимают правду обычные люди. Все, что ты говорил мне, — защита на случай, если я стану слишком навязчива.

На мгновение он замер, словно перестал дышать. Кристина ощутила свое несчастье почти как физическую боль. Повисло тяжелое молчание. Руки Люка упали. Он отступил назад.

— Если ты так думаешь, больше не о чем говорить.

Кристина вся сжалась. Совсем не этого она ожидала. Внезапно он стал совсем не тем Люком, которого она знала. Почему не накричал на нее, почему ее не встряхнул, почему не поцеловал, чтобы добиться покорности? В глубине сердца она почти хотела этого. Его холодное достоинство просто лишало сил.

— Ты… — начала она.

Внезапно шум наверху усилился, чьи-то шаги загремели прямо по трапу. Кристина и Люк замерли.

— Кто там? — прорычал капитан Деметриус из темноты.

Люк повернулся и шагнул к нему, даже не оглянувшись назад.

— Добрый вечер, капитан, — сказал он по-гречески.

Капитан вооружился хуже, чем Саймон. Фонаря у него не было. Чтобы рассмотреть стоявших внизу, он склонился через перила.

— Ваше Высочество? — удивленно пробормотал он пропитанным бренди голосом.

— Как видите, — любезно произнес Люк. — Мне наконец удалось вырваться.

Кристины словно не существовало. Она смотрела Люку в спину и чувствовала, что замерзает. Больше мне здесь делать нечего, внезапно поняла она и, бесшумно повернувшись, скользнула в темноту.

Вернувшись в каюту, Кристина решительно заперла дверь. Вряд ли были на то серьезные причины. Невозможно представить, чтобы этот новый, холодный Люк захотел ворваться в ее каюту. Но принесло удовлетворение само действие — закрыть дверь на задвижку и повернуть в замке ключ.

Прошло еще немало времени, прежде чем она легла. Еще дольше не могла заснуть. Она слышала, как за полночь вернулась принцесса. Команда была уже на борту и разбрелась по каютам, но кто-то встретил ее. Лежа с открытыми глазами, Кристина слышала приглушенные голоса, резкий протест принцессы, хлопок двери.

Итак, не она одна не ладит с Его Невозможным Высочеством, с сарказмом подумала Кристина. Внезапно принцесса стала ей намного милее, чем раньше.

Утром Кристина поднялась поздно и с тяжелой головой. Капитан и команда вряд ли остались довольны едой. Немногим лучше был завтрак для семьи принца. Дети дулись и капризничали. Люк погрузился в папки с бумагами. Принцесса спряталась за темными очками, но сняла их, чтобы намазать тосты. Опухшие веки и круги под глазами все рассказали о ее вчерашнем вечере.

Принцесса проглотила свой кофе словно эликсир жизни и произнесла с фальшивым оживлением:

— Как прошел вечер, Кристина? Все в порядке?

Люк не поднимал глаз. Кристина заметила, как нахмурились его брови, но он изо всех сил старался казаться погруженным в чтение.

— Да, мадам. Вы уже знаете, сколько ожидается гостей?

— Нет. Прибыл мой брат, чтобы исполнять роль хозяина, и мы должны немного изменить список гостей, — произнесла принцесса с легким раздражением.

— Как скажете, — равнодушно ответила Кристина.

На этот раз Люк поднял голову. Кристина почувствовала на себе его острый взгляд, но постаралась не замечать его. Смотреть не на что. Утром она второпях заплела косу и заколола ее на затылке, чтобы не мешала на кухне. Такой аскетичный стиль делал ее лицо слишком узким, подбородок слишком острым, а взгляд огромных голубых глаз после бессонной ночи казался усталым и загнанным. Не хотелось думать, что Люк сочтет себя причиной ее измотанного вида. Но если так, остается только притворяться, что он ни при чем.