Книга Оружие массового восхищения - Юлия Климова

– Не, – ответила Алиса, развернувшись, – я лучше завтра в Москву рвану, неохота сегодня. Кстати, я тебе уже говорила об этом.

Костя поднялся, небрежно бросил журнал в кресло, откусил яблоко и возражать не стал.

– Я провожу тебя на кухню, – сказал он, приближаясь. – И не советую рассчитывать на вкусный завтрак.

Что означали последние слова, Алиса поняла, оказавшись в столовой. Пахло вареными овощами, кашей и хлебом. Последний запах приятно выбивался из общей массы и щекотал нос. У Северова новая кухарка или… Или!

– А чего так воняет? – спросила Алиса, притормозив около невысокого пузатого буфета, отягощенного узорчатыми ручками на дверцах.

– Я же предупреждал, что завтрак тебя не порадует, – раздался сзади насмешливый голос Кости.

Итак, медуза Тамара все же осуществила задуманное: «Прежний режим питания никуда не годится, и я собираюсь внести существенные изменения в меню». Ну, она-то пусть ест что хочет, а…

Дверь кухни распахнулась, и Алиса увидела Северова. Он держал в руках плоское блюдо, на котором разноцветными горками лежали овощи. Затем показалась Тамара Филипповна с пустыми тарелками и вилками.

«Три штуки, – мысленно посчитала Алиса, – понятно… обо мне-то она и не подумала. А напрасно…»

В столовой воцарилась густая тишина. Максим Юрьевич тратил секунды, принимая окончательное решение – опасная правда или махровая ложь? Тома недоумевала, а почему эта девица до сих пор здесь, и кидала на Костю строгие, наполненные осуждением взгляды. А Костя с интересом наблюдал за происходящим, гадая, как же поступит Северов.

– Томочка, познакомься, – скрипучим голосом начал Максим Юрьевич. На пару секунд он замолчал, прогоняя последние сомнения. Правда. Только правда! – Это Алиса… моя дальняя родственница, – выдохнул он, не веря своим ушам.

Брови Томы подскочили на лоб.

* * *

Ассортимент расставленных на столе блюд вызывал не только тоску, но и возрастающее чувство протеста.

Вареная или пареная морковь. Оранжевая, мягкая… отвратительная.

Полупрозрачные листья капусты с белыми витиеватыми жилками. Еще упругие, но уже не живые.

Подозрительная гречка. Кажется, недоваренная.

Горка тертой сырой свеклы. Без комментариев…

Алиса посмотрела на Костю и, встретив его солидарный взгляд: «абсолютно с тобой согласен – гадостный завтрак», резко встала со стула и направилась в кухню за коробочкой мягкого сливочного масла. Вернувшись, она взяла прямоугольный, подсушенный в тостере кусок белого хлеба (единственное, что, по ее мнению, являлось достойным внимания), от души намазала его маслом и с удовольствием откусила незамысловатый бутерброд.

– Очень вкусно, – прокомментировала она, отправляя в чашку три кубика сахара. – Если бы вы знали, как необыкновенно вкусно варит сгущенку моя мама.

– Кх-кх, кх-кх, – закашлялся Максим Юрьевич.

– Дорогой, выпей минеральной воды, – посоветовала Тома.

«Ну, что уставилась, – фыркнула про себя Алиса, встретившись взглядом с явно недовольной невестой Северова. – Я эту дрянь есть не нанималась».

Костя тоже взял тост и тоже намазал его сливочным маслом. Максим Юрьевич сглотнул набежавшую слюну и с обреченностью в каждом движении положил на тарелку брокколи, самую маленькую морковку и зеленую стручковую фасоль. Обильно полив «деликатесы» соевым соусом, он начал есть, торопливо жуя. «До обеда как-нибудь протяну, – подумал он, – а там видно будет. Тома хочет как лучше, и она во многом права… И зачем ее сейчас расстраивать, и так ситуация хуже некуда». Чувство вины вцепилось зубами в натянутые нервы, и Максим Юрьевич быстро положил на тарелку еще одну морковку.

Алиса намазала второй тост маслом и назло шумно отпила чай. Ага, нет у нее никакого воспитания. Ага, откуда ж ему взяться. Она же дальняя родственница Северова… седьмая вода на киселе!

– А вы, Алиса, откуда приехали? – нарушила тишину Тома, разрезая капустный лист на маленькие кусочки.

– Из столицы.

– Откуда?

– Из столицы нашей Родины, – с милой улыбкой пояснила Алиса. – Из Москвы.

Северов отправил в рот морковку и разжевал ее, на миг замер, не в силах проглотить невкусную сладковатую кашицу, и посмотрел на Костю. В данную минуту он себя очень сильно ругал: что не предусмотрел вот такого безобразия заранее, что струсил и соврал. На что надеялся? Непонятно.

– Алиса моя знакомая, – произнес Костя, чуть приподняв голову.

Он нарочно выбрал строгий тон голоса, надеясь, что его слова собьют с толку Тамару Филипповну, хотя и понимал – от ее вопросов в конечном итоге не скрыться. Сощурившись, он посмотрел на Алису и красноречивым взглядом потребовал не отрицать сказанного.

– О том, что она дальняя родственница Максима Юрьевича, мы узнали совершенно случайно, – добавил он.

Получилось не очень правдоподобно, но как-то выкручиваться надо было, и такой вариант показался наилучшим.

– Да, – проглотив морковь, тут же среагировал Максим Юрьевич, – и я попросил Алису погостить у меня.

– А чем вы занимаетесь? – поинтересовалась Тома, переключая разговор в другое русло.

– Учусь в Институте рекламы. Еще увлекаюсь фотографией. – Алиса звякнула чашкой о блюдце и спросила: – А вы не согласились бы мне попозировать? Можно вместе с Максимом Юрьевичем. Я сделаю отличные снимки. Сунете фотки в рамки и поставите на полку, вы же, как я поняла, скоро поженитесь, ну так пора уже заводить семейный альбом… для потомков.

– Я подумаю, – коротко ответила Тома.

Максим Юрьевич приступил к гречке. Придя к выводу, что Алиса не собирается оглашать ничье прошлое, он вздохнул с облегчением – может, все и наладится, может, как-нибудь и обойдется, она все равно ему не дочь, и результаты анализа это бесспорно подтвердят.

Глава 10

«Здесь происходит нечто странное…» – скажет Тамара Филипповна Якушина.

«То есть она не твоя любовница?» – спросит Маргарита Александровна.

Несмотря на регулярные интимные отношения с Северовым (один раз в неделю), Тома, приезжая к нему в гости, всегда занимала отдельную комнату на втором этаже. Так лучше. Так правильно. В доме временами бывает кухарка и помощница по хозяйству, Костя то появляется, то исчезает… ни к чему нарушать грань приличия. Максиму не так уж и трудно прийти ночью, легонько постучать в дверь. Нет, она, конечно же, не пуританка, наоборот, ничто человеческое ей не чуждо, но… так лучше, так правильно.

На этот раз Тома тоже разложила вещи в шкафу своей комнаты, о чем весьма сожалела после напряженного завтрака. Привычное душевное равновесие, бережно хранимое долгие годы, покинуло ее, и очень хотелось занять себя чем-нибудь пустым и монотонным (хотя бы на время детального обдумывания происходящего).