Книга День гнева - Чингиз Абдуллаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И все это не уголовщина, а политика, — закончил заКорниенко генерал, — именно политика.
— Видимо, так оно и есть.
— Хорошо, что Руднев согласился заменить Кикнадзе, — сказалПотапов, — он специалист высокого класса. И вот еще что. Не сомневаюсь в вашихспособностях, полковник. Более того, считаю вас одним из самых лучших, если нелучшим нашим следователем. Но после ранения Кикнадзе и второй попытки покушениямы просто обязаны подстраховаться. Я уже распорядился найти того эксперта.
Корниенко собрал документы. Встал. Сухо спросил:
— Думаете, он сумеет что-то сделать за два оставшихся дня?
— Он гений, — убежденно ответил Потапов. — Не думаю, а знаю.
Зазвонил телефон, включился автоответчик, и в трубкераздался знакомый голос Владимира Владимировича:
— Я хотел бы с тобой поговорить. Перезвони через четыречаса.
Назови он другую цифру, Дронго не стал бы торопиться. Ноцифра «четыре» на их условном коде означала абсолютную срочность, и Дронгонемедля набрал номер Владимира Владимировича.
— Добрый день, — поздоровался Дронго и, взглянув на часы,поправился: — Добрый вечер.
— Ты недавно проснулся? — засмеялся Владимир Владимирович.
— Как обычно. Если меня не будят, сплю до полудня, — ответилДронго. — У вас ко мне важное дело?
— Очень важное. Ты не мог бы ко мне приехать?
— Прямо сейчас?
— Да.
— Хорошо. — Они были знакомы уже несколько лет, и он знал,что Владимир Владимирович не беспокоит его по пустякам. Именно поэтому, положивтрубку, он стал одеваться.
Через полчаса он уже пил чай в квартире ВладимираВладимировича. Хозяин, пенсионер, бывший кадровый разведчик, стал своего родасвязным между Дронго и правоохранительными органами, которые использоваличастного детектива в отдельных операциях, когда по каким-то причинам нельзябыло задействовать офицеров ФСБ или разведки. Дронго доверял ВладимируВладимировичу, зная, что тот не подставит его ни при каких обстоятельствах, имежду ними установились почти дружеские отношения.
— Я тут кое-кого жду, — сказал Владимир Владимирович,устраиваясь напротив гостя. Они пили чай с мятой, любимый напиток хозяина.
— Кое-кого? — переспросил Дронго.
— Двоих, — уточнил хозяин, — они хотят встретиться с тобой.
Дронго неторопливо отпил чай, отодвинул чашку.
— Снова какое-нибудь грязное расследование?
— Не угадал. Как раз наоборот. Речь идет об охране одного человека.Во всяком случае, так я понял из их телефонного звонка.
— У них не хватает собственных охранников? — мрачнопоинтересовался Дронго. — Мне не хотелось бы снова иметь дело с этими типами изконтрразведки. Или из других правоохранительных органов. Сейчас там однимолодые наглецы, самоуверенные и с амбициями. Знаете, Владимир Владимирович, яподумываю о какой-нибудь другой работе. Моя мне опротивела. Может, откроючастное агентство. Или займусь еще чем-нибудь? К примеру, адвокатурой.
— Захотелось спокойной жизни? — удивился ВладимирВладимирович. — Тебе сколько? Сорок? Не поздно ли все менять?
— Однажды уже менял, когда распался Советский Союз, —невесело произнес Дронго, — из эксперта ООН превратился в лицо без гражданства,подозрительного типа без профессии. Тогда и закончилась моя первая жизнь. Втридцать два года.
— Ты недоволен своим нынешним положением?
— Почему же? Грех жаловаться. Но раньше я защищал интересысамого крупного государства в мире, а в последние годы выполняю заказы весьмасомнительных личностей, а то и просто бандитов. Стыдно, унизительно.
— За это хорошо платят, — возразил Владимир Владимирович, —и потом, не надо преувеличивать. Насколько я знаю, ты всего раз работал намафиози, грузина, у которого пропал сын, но ты делал благородное дело, искалпохищенного мальчика. По-моему, ты сегодня просто не в настроении.
— В последние дни я все время не в настроении. Меланхолияодолела. Не могу жить без идеи. Раньше я знал, во имя чего рискую, а сейчасдействую по инерции. Может, это потому, что я ни в чем не нуждаюсь? Может, мненужно пойти куда-нибудь поработать?
— Для начала тебе нужно вспомнить свое имя. Порой яиспытываю неловкость, называя тебя этой старой кличкой. Почему тебе так ненравится собственное имя?
— Оно мне нравится. Но после девяносто первого я о немзабыл. Так было лучше для всех.
— И для тебя тоже? — спросил Владимир Владимирович,поправляя очки.
— И для меня тоже, — кивнул Дронго.
— В таком случае подумай о семье. В твоем возрасте этолучшее средство от меланхолии. Или заведи себе новую подружку. У тебя естьженщины?
— Есть, — кивнул Дронго.
— Много?
— Две, нет, три.
— Значит, нет ни одной, — пожал плечами хозяин, — а ты ещежалуешься на меланхолию.
— Возможно, вы правы, — согласился Дронго, — ведь мне ужетридцать девять. Кажется, больше, чем Бендеру. «А Паниковского я не воскресил и„Антилопу“ восстановить не сумел».
— Для Бендера, пожалуй, это было не самое главное, —улыбнулся Владимир Владимирович, — впрочем, ты сам можешь поговорить с моимигостями и отказать им, если захочешь. Одного из них, кстати, ты знаешь.
В этот момент в дверь позвонили. Хозяин дома поднялся и,опираясь на палку, прихрамывая, пошел открывать. Из прихожей не донеслось низвука. Если там и шел разговор, то, видимо, очень тихо. Наконец хозяин ввел вкомнату пришедших, мужчину и женщину. Женщину Дронго сразу узнал и растерялся.Это была Елена Суслова.
— Здравствуй, — Елена шагнула к нему, — это я попросилаВладимира Владимировича тебя разыскать.
— Здравствуй, — тихо ответил Дронго, глядя ей в глаза, — какдавно мы не виделись!
— Полтора года. — Елена прошла к дивану и села рядом сДронго. На ней был темный брючный костюм. С тех пор как однажды ее чуть неизнасиловали подонки, она перестала носить юбки, предпочитая узкие,обтягивающие брюки. Ей было уже под сорок, но возраст никак не сказался на еестройной, моложавой фигуре. Она представила своего спутника:
— Полковник Руднев.
— Здравствуйте, — кивнул Дронго.
— Добрый вечер. Я много слышал о вас, Дронго, — произнесполковник без тени улыбки.
Дронго понял, что это не комплимент, а всего лишьконстатация факта. Чуть выше среднего роста, коренастый, на вид лет сорока слишним, полковник был мрачным и замкнутым. Редкие волосы и залысины на вискахделали его похожим на старика. Когда он разговаривал, узкое, с желтоватой, какпергамент, сухой кожей лицо от скул до самого подбородка прорезали морщины.
