Книга Невеста Франкенштейна - Хилари Бэйли

После небольшой паузы миссис Джакоби, очевидно приняв какое-то решение, злобно поджала губы и решительно заявила:

— Что до мистера Франкенштейна, то есть некоторые вещи, о которых вы, по-видимому, не имеете ни малейшего представления. Мое решение нанять крепкого охранника для дома было продиктовано причинами, непосредственно связанными с мистером Франкенштейном, однако я не желаю, чтобы об этом говорили на каждом углу. Я и вам бы ничего не сказала, не явись вы сюда сегодня со своей странной историей. Но вы пришли, и я скажу вам, что произошло здесь не далее как вчера.

Речь шла о вчерашнем дне, а значит, о том самом дне, когда Виктор приезжал к нам на Грейз-Инн-роуд и когда Гилмор, узнав его, сбежал из дома. Миссис Джакоби поведала мне, что Виктор, совсем слабый, прибыл вечером на Рассел-сквер вместе с друзьями, которые очень противились тому, чтобы он выходил из экипажа. Однако дама, которая была с ними, миссис Фелтхэм, подошла к двери и сказала, что мистер Франкенштейн, который сейчас ехал вместе с ними домой, вдруг стал очень настоятельно требовать, чтобы его завезли на Рассел-сквер, так как ему необходимо поговорить с мисс Клементи об одном неотложном деле.

Было очевидно, сказала мне миссис Джакоби, что миссис Фелтхэм и сама не рада была визиту, о котором просила, но предотвратить его она не могла. Она только попросила миссис Джакоби посодействовать тому, чтобы визит этот был как можно короче, ибо мистер Франкенштейн еще не окреп после болезни.

Миссис Джакоби согласилась, правда, как она объяснила мне, очень неохотно:

— Мне было так неприятно, что он пришел. Позвольте уж сказать вам напрямик: перед смертью жены мистер Франкенштейн был охвачен страстью к мисс Клементи, что меня очень тревожило, так вот теперь я боялась, что, несмотря на все перенесенные им страдания, эта его страсть разгорелась с новой силой. Думаю, миссис Фелтхэм тоже это почувствовала, а потому и отнеслась с таким неодобрением к посещению нашего дома мистером Франкенштейном. Я нахожусь здесь для того, чтобы ограждать мисс Клементи от всякого рода скандалов, которые очень часто разгораются вокруг молодых особ, занимающих видное положение. Кроме того, я разделяю вместе с ней все ее беды и радости. Посещение мистера Франкенштейна произвело на меня очень неприятное впечатление.

Судя по рассказу миссис Джакоби, миссис Фелтхэм после разговора с ней направилась ждать в экипаж, Виктор же вышел из повозки и направился в дом. Выглядел он, по словам миссис Джакоби, совсем больным, словно был в лихорадке. Он стал просить, чтобы я дала ему поговорить с Марией, хотя бы минут пять. Он был так возбужден, что миссис Джакоби решила: разумнее будет согласиться на их короткую встречу наедине. Сама же миссис Джакоби все это время будет находиться в соседней комнате. Это условие поставлено было для того, чтобы она могла ненавязчиво прервать разговор и отправить больного человека домой в сопровождении поджидавших его друзей.

Мария согласилась встретиться с Виктором наедине на пять минут в небольшой гостиной. Миссис Джакоби удалилась в столовую, из которой в эту гостиную вела двустворчатая дверь. Она села и стала смотреть на часы. Стоило только Марии войти в гостиную, как Виктор тут же обратился к ней со страстной речью, однако разобрать, была ли его страстность продиктована любовью или гневом, миссис Джакоби не смогла. Поток его слов не прекращался, и миссис Джакоби уже была готова прервать свидание до истечения пяти минут, как вдруг услышала отчаянный крик мистера Франкенштейна: «Мария! Мария! Ты сведешь меня в могилу!» После этого он вышел из гостиной. А затем и из дома, хлопнув за собой входной дверью.

Миссис Джакоби ринулась в комнату. Мария лежала в кресле, белая как полотно. Конечно, она не могла объяснить, что говорил Виктор и чего он от нее хотел. Ясно было одно: мистер Франкенштейн очень ее расстроил, и расстраивал он ее так уже не в первый раз, как мрачно добавила миссис Джакоби.

— Больше я не позволю ему заходить в наш дом, — сказала она. — Так себя вести — это полное безумие. Я считаю, что он человек больной, а теперь, я думаю, совсем потерял разум. Да и можно ли допустить, чтобы человек в здравом уме возобновил ухаживания за женщиной через две недели — подумать только, через две недели! — после смерти его жены. Что еще мог означать этот его приезд?! А если оно действительно так, то мистер Франкенштейн самое настоящее чудовище. Эта история, которую вы мне сейчас рассказали, о его враге, очень неприятна. Соответствует ли она действительности — я не знаю. Но когда речь идет о таком человеке, как мистер Франкенштейн, я готова всему поверить! Честно говоря, я подумала, когда вы только вошли, что он специально подослал вас, чтобы продолжать свои ухаживания за Марией. Извините меня за подобные подозрения. Что ж, теперь вы понимаете, почему я наняла здорового охранника, который дежурит у входа: я не хочу, чтобы мистер Франкенштейн появился здесь опять. И если вы сами будете руководствоваться здравым смыслом, мистер Гуделл, то примете решение выйти из этого дела как можно скорее. Оно ведь вас никак не касается. И чем дальше вы в него будете втягиваться, тем хуже для вас. Я поднялся.

— Несмотря на все, миссис Джакоби, — проговорил я, — я продолжаю считать мистера Франкенштейна своим другом и собираюсь сейчас поговорить с ним и попытаться ему помочь.

— Ну что ж, желаю удачи, — сказала миссис Джакоби. — И еще хочу добавить: прислушайтесь к моему совету и увезите его в какое-нибудь тихое местечко, подальше от Лондона. Тогда с вашей помощью он бы постепенно по правил здоровье и пришел в себя.

Когда я выходил из дверей, к дому подъехал экипаж. В нем я увидел Марию Клементи, какую-то молодую женщину (как мне показалось, ее служанку) и этого дегенерата Габриэля Мортимера в его бордовом костюме. На голове у него красовалась высокая зеленая шляпа, из-под которой выбивались черные кольца кудрей. Казалось, обе барышни смеялись над какими-то его остротами. Не имея ни малейшего желания встречаться с этими людьми, я развернулся в другую сторону, сделав вид, что не заметил их, и быстро зашагал в противоположном направлении, высматривая экипаж, который довез бы меня до Чейни-Уолк.

Мысли мои вернулись к веселой компании, которую только что увидел я в экипаже. Как может дама столь деликатная и тонкая, как Мария Клементи, состоять в таких близких отношениях с этим отвратительным типом? И вообще, какие странные люди живут в этом доме! Даже миссис Джакоби, несмотря на свое внешнее достоинство, не вызывала у меня полного доверия. Я так и не мог для себя решить, играла ли она именно ту роль, на которую претендовала. Была ли она и в самом деле верным другом и защитником Марии, и не вынашивала ли она корыстные замыслы.

Пока я ехал в Челси, повалил снег. У меня было тяжело на сердце из-за предстоящего неприятного разговора с Виктором, но уйти от этого разговора я не мог. Прошло всего несколько недель с тех пор, как я пришел к Франкенштейну с увещеваниями изменить поведение по отношению к жене. И вот я опять навязываю ему разговор о какой-то постыдной, скрываемой доселе тайне из его прошлой жизни. «Так не годится, — подумал я про себя. — Мне надо как-то выкарабкиваться из этой липкой паутины тяжелых дел, которые лежат на совести Виктора и в которых каким-то образом замешана эта непостижимая Мария».