Книга Шоу смерти [= Вызов смерти ] - Дин Кунц

Коридор был безлюден и освещен дежурными лампочками в каждом его конце. Майк свернул налево, где была лестница. Вестибюль оказался пуст, впрочем, как и улица.

Майк шел по городу пешком, потому что аэромобили находились в гараже, где мог оказаться дежурный. Кроме того, теперь у него не было своего аэромобиля – теперь он считался мертвым. Майк представил себе выражение лица Кокли, когда “мертвец” войдет в ванную комнату и выпустит старой свинье кишки с помощью газовой пули. Однако, резонно заметил он себе, было бы глупостью позволить Кокли увидеть его. Осторожнее и разумнее будет выстрелить мерзавцу в спину. Майк перешел от мыслей о жертве и убийстве к размышлениям о ночи. Пьер учил его никогда не думать о схватке, но готовиться к ней, успокаивая нервы. А ночь успокаивала. Легкий снег падал с неба, пушистый и холодный. Если он не растает, то скроет великолепным белым ковром грязь и серый лед. Деревья уже покрывал белый иней, он был словно роскошные седые кудри. Улицы казались чистыми и сверкающими. Желтые и синие уличные фонари ярко освещали мостовую.

Ветер был сладким.

Снег бил в лицо Майка, оседал на ресницах и превращался в воду, то и дело затуманивая глаза.

Майк подошел к “Башням Кокли” вовремя. Он остановился у двери здания, где жила Лиза, осматривая вестибюль и привратника. Потом достал из кармана карточки Мелоуна, которые Кокли не конфисковал у него, и сунул электронный ключ в замок. Ворота открылись. Майк боялся, что шифр Мелоуна может быть стерт из памяти, но этого, очевидно, не произошло.

Майк двинулся по окаймленной кустарником дорожке к огромным двойным дверям. Привратник встретил его, распахнув перед ним тяжелые створки.

– О, мистер Мелоун, отчего вы в таком ужасном виде? – спросил охранник.

– Поскользнулся и упал на улице.

– Вы шли пешком? – спросил привратник. Его мускулистая челюсть отвисала при каждом слове.

– Я сказал, что поскользнулся, не так ли? Даже вы вряд ли сумеете поскользнуться и упасть в аэромобиле!

– Прошу прощения, мистер Мелоун. Конечно. Вам нужна помощь, чтобы подняться к себе?

– Пострадала только моя одежда, – ответил Майк.

Привратник провожал его взглядом, пока он пересекал вестибюль и вызывал лифт. Теперь в лифте дежурил другой парнишка. Он был молчалив, сумрачен и жевал резинку. На этот раз никаких разговоров, мальчишка только искоса поглядывал блестящими глазами на грязную и порванную одежду Майка. Майк вышел на этаже Лизы и пошел по слабо освещенному коридору к ее двери.

Лиза оставила дверь слегка приоткрытой.

За дверью была темная гостиная, потом – неосвещенный холл.

В воздухе витал слабый аромат жасмина – Лизины духи. Майку почудилось, что он различает и другой запах – мерзкий запах Кокли. Ненависть поднялась в его душе, заполнила каждую клеточку тела, каждый капилляр, каждый нерв. Пьер рассказывал ему, что полезно иногда вызывать в себе ненависть к врагу – так будет легче его убить. Но эта ненависть не была следствием уроков Пьера. Она была настоящей; она была беспримесным порождением его души. Он ненавидел Кокли за все те годы, что был рабом Шоу, за давнее избиение, за попытку зажарить его в мусоросжигателе, но больше и жарче всего за то, что Кокли сделал с Лизой, за то, что пытался сотворить из нее. Кокли протянул руки к той единственной, которая действительно что-то значила в жизни Майка, и обесчестил ее – в прямом и переносном смысле. Майк остановился перед дверью в спальню. Ненависть кипела в нем, и он ее не подавлял. И ненависть больше не была удушливым дымом – она была тучей, облачной статуей со множеством глаз, клыков и острых когтей.

Майк принялся осторожно открывать дверь спальни, которая тоже была не за перта. Она мягко откатывалась на гладких полозьях, утопленных в стену. Майк стоял прямо, сдерживая дыхание. И слушал.

Шорох простыней, легкий, едва уловимый.

Дыхание...

Два дыхания: легкое и тяжелое; одно спокойное, другое с хрипом покидало объемистые легкие...

Майк стоял, позволяя ненависти лепить его черты и формы, ожидая, пока она не наполнит его своим содержанием до последней капли.

Наконец он протиснулся в полуоткрытую дверь и оказался на свету. В каждом углу комнаты сияли светильники, озаряя его, словно восходящее солнце. Голый Кокли вскочил с постели рыча. Лиза закричала, натягивая на себя простыню. Ненависть неслась сквозь сознание Майка, окрашивая все вокруг в кроваво-алый цвет, делая вещи какими-то нереальными. Пистолет уже был в его руке, и это был единственный настоящий предмет. Майк поднял оружие и прицелился в нереального Кокли, который уже бросался на него. Что-то подсказывало ему стрелять, нажать на спуск и ждать всплеска крови и фонтана плоти. Но он не успел сделать этого. На плечи его навалился тяжкий груз. Майк и Кокли впечатались в стену, а потом свалились на пол. Майк проклял свое промедление: за то, что позволил шоку застить глаза, за то, что не удержался в равновесии.

Пистолет был выбит из его рук. Майк поискал его взглядом, но не нашел. По лицу его скользнул кулак, мимоходом задев нос. Майк взглянул в лицо Кокли и увидел глаза, расширенные от ужаса и непонимания. Он ударил сам. Кокли был слишком удивлен, чтобы продолжать пытаться одолеть противника в ближнем бою. Он оттолкнул Майка и вскочил, чтобы ударить его ногой. Но Майк действовал быстрее. Он нанес Кокли удар в подбородок. Кокли, однако, уклонился от удара и замахнулся, сжав запястье одной руки пальцами другой, чтобы нанести смертельный удар всем весом своего тела. Удар, обрушившийся на плечо Майка, был подобен взрыву. Майк упал, видя, как Кокли снова заносит руки.

Затем он замер. Какую-то секунду в комнате царило абсолютное, гробовое безмолвие, потом левая рука Кокли, бешено вращаясь, пролетела через комнату, ударилась о стену и упала на пол. Кровь хлынула из его плеча. Он смотрел на это почти равнодушно, словно зияющая рана в плече не принадлежала ему, словно это не его тело было разворочено и разодрано. Затем, почти театральным движением, Кокли медленно повалился на ковер. Его кровь образовала сверкающую лужу вокруг лежащего тела.

Майк поднял взгляд. Лиза, обнаженная, стояла возле кровати, судорожно сжимая в руках пистолет. Она посмотрела на Майка, потом на тело.

– Я... Я не могла иначе.

Майк, опомнившись, поднялся и стал растирать плечо и шею.

– Да, конечно, ты не могла иначе. Он заслужил это. Он заслуживал еще худшего.

Он забрал пистолет из рук Лизы и вернул его на место, в кожаную кобуру в рукаве рубашки.

Лиза заплакала.

– На это нет времени, – сказал Майк – мягко, как только мог. – Одевайся быстрее. – Он подошел к гардеробу. – Уже почти полночь.

Она достала из гардероба красный джемпер и стала натягивать его.

– Кокли собирался уйти отсюда в полночь, – сказала она. – Я надеялась, что ты успеешь. Нам лучше поспешить. Если он не явится, куда намеревался, они придут сюда искать его.