Книга Большое шоу в Бололэнде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года - Бертран М. Пэтнод

АРА, о которой он вспоминал с явным удовлетворением несколько лет спустя. Он провел конкурс среди московских художников на лучший дизайн плаката. Победившая работа изображает огромное американское грузовое судно, приближающееся к причалу, на котором собралась толпа оборванных, умирающих от голода беженцев — безошибочно русских по внешности — некоторые с руками, протянутыми в мольбе к кораблю. Основные цвета — красный, белый и синий, с рядом початков кукурузы в качестве нижней границы. Текст на русском языке гласит: «Америка — голодающему народу России».

Еще более поразителен другой плакат ARA, возможно, занявший второе место в конкурсе. На нем изображена дама Колумбия, задрапированная в американский флаг, раздающая кашу четырем маленьким русским крестьянским детям в крошечной деревне. Русский текст гласит: «Дар американского народа»; на некоторых копиях на русском и английском языках указан Герберт Гувер как председатель АРА. Суровая простота и материнская образность сделали этот плакат более эффектным посланником, чем его соперник, что подтверждается и сегодня: рассматривая архивные фотографии кухонь АРА, где в правилах было добавлено изображение одного или обоих этих плакатов, взгляд автоматически фиксируется на фигуре Колумбии.

Копии победившего плаката были отпечатаны сотнями тысяч и наклеены на обе двери каждого грузового вагона, выходящего из портов. Помимо бесплатной рекламы, это также должно было дать этим вагонам преимущество на железнодорожных линиях. Когда состав из этих вагонов был оформлен таким образом, он должен был привлекать внимание. Не многие имели возможность наблюдать это зрелище. Большинство плакатов были сорваны вскоре после выхода из порта. Хаскелл винит в этом представителей властей, обвиняя их в том, что на первом же железнодорожном перекрестке обидные украшения были сняты. По его словам, когда АРА узнала об этой практике, она разослала больше плакатов по всем узловым станциям вдоль линии.

Эллингстон написал о копиях, размещенных в Москве, что «очень немногие из них пользовались славой дольше, чем день или два». Некоторые были взяты в качестве сувениров, некоторые для использования в качестве сигаретной бумаги, а другие просто из «общего духа разрушения».

В Саратове Клэпп — по аналогии с касторовым маслом — сказал, что Боло находит их «отвратительными». Он сообщил, что в течение семидесяти двух дней, которые он провел в железнодорожном вагоне, их срывали почти каждую ночь, настолько «раздраженными» были чиновники при виде их.

Однако в конечном итоге самой надежной рекламой стала сама еда АРА. Как сказал Келли, «белую муку, сгущенное молоко и какао было не замаскировать».

Одним из способов, с помощью которого советская пресса смогла затушевать важность АРА, была публикация данных о ее питании как части совокупного итога всех иностранных организаций по оказанию помощи, таким образом ставя АРА в один ряд с британскими квакерами, Международным Красным Крестом, Международной рабочей помощью и так далее. Наряду с таким материалом могла бы появиться тематическая статья о работе советского правительства по оказанию помощи.

Еще более печальной известностью у американцев пользовалась советская практика предоставления второго места в АРА эпической фигуре Фритьофа Нансена, великого норвежского ученого, исследователя Арктики и гуманиста, возглавлявшего миссию Лиги Наций по оказанию помощи. История этой миссии поучительна.

Достижения Нансена как ученого и исследователя засвидетельствованы; однако мнение о его гуманитарных достижениях неоднозначно. Его первое крупное начинание началось в апреле 1920 года, когда Лига назначила его верховным комиссаром по репатриации из России около 425 000 военнопленных, в основном немецких и австрийских. Отзывы о его собственных способностях и личном вкладе во время работы на этой должности не всегда благоприятны, но его престиж и репутация беспристрастного человека привлекли внимание всего мира и поддержали его усилия, что способствовало их решительному успеху. Впоследствии, в августе 1921 года, он стал верховным комиссаром Лиги по делам русских беженцев за границей, а в 1922 году на него была возложена ответственность за переселение греческих и турецких беженцев.

Связь Нансена с продовольственной помощью восходит к Парижской мирной конференции 1919 года, когда его имя вместе с именем Гувера ассоциировалось с нереализованным предложением союзников о снабжении продовольствием Советской России. В августе 1921 года на конференции национальных ассоциаций помощи в Женеве он был назначен верховным комиссаром Международного комитета помощи России. После того, как АРА подписала Рижское соглашение, Нансену от имени Лиги был открыт путь для переговоров о своем собственном контракте с советским правительством, который был завершен 27 августа. Таким образом, так называемая миссия Нансена представляла различные правительства и различные политические и гуманитарные организации, включая национальные общества Красного Креста.

Нансеновское соглашение — это своеобразный документ, который выглядит еще более странным по сравнению с соглашением, разработанным АРА неделей ранее. Он оставил окончательный контроль над поставками гуманитарной помощи в руках советского правительства без каких-либо условий, что это продовольствие не будет распределяться среди Красной Армии или государственных служащих. Наиболее любопытный пункт соглашения обязывал Нансена действовать в качестве посредника между советским и европейским правительствами, чтобы обеспечить России продовольственный заем в размере десяти миллионов фунтов стерлингов с погашением через десять лет под 6 процентов годовых. Учитывая тот факт, что те же самые европейские правительства все еще были возмущены отказом большевиков погасить их займы дореволюционной России, и что это было главным препятствием, стоявшим на пути нормализации отношений между Россией и Западом, это было действительно странное предложение. Теперь вот с кем большевики могли иметь дело.

Излишне говорить, что кредит так и не был обеспечен. Когда эта часть его соглашения была обнародована, подписка на «Миссию Нансена» практически иссякла. Даже друзья Нансена сочли это неприемлемым. США комиссар по торговле в Лондоне написал в ноябре 1921 года, что идея продовольственного займа «вызвала большое удивление у тех, кто отправил Нансена в отставку». Комиссар счел это подходящим поводом выразить свое неодобрение Нансену, который, по его словам, «не производит впечатления крупного человека с блестящим умом». Скорее, «Это человек в шорах». Благодаря этим «шорам» Нансен упрямо отказывается видеть ужас и деловую неосуществимость большевистского эксперимента в России. Несмотря на свой возраст и очевидную усталость, он не лишен честолюбия, что еще больше ослабляет его способность различать окружение».

Что касается нашумевшей работы Нансена с русскими военнопленными, то его личная роль в этом деле была названа незначительной, другие прикрывали его, потому что он «не проявил таланта ни к организации, ни к управлению». Более того, люди вокруг него, в том числе капитан Видкун Квислинг, отличались сомнительной честностью. Нансен не был авантюристом квислинга. письмо, но большевики сочли его полезным инструментом пропаганды в своих отношениях с Западом и, в частности, с АРА. И, конечно, они с готовностью принимали любую помощь голодающим, которую он мог предложить, хотя ее фактический объем и близко не соответствовал той помпе, которая ее окружала, за что они были в значительной степени ответственны. Комиссар назвал