Книга Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит

Майкл резко остановил Грея, который буквально тащился на полусогнутых, спрыгнул на землю и, подбежав к ним, схватил отчаянно отбивающегося Дирка за руки и оттащил его от отца.

– Не тронь его, отстань от него, поганец! – закричал он.

– Он не захотел, чтобы я победил! Он не дал мне… Я ненавижу его! Я убью его!

Толпа смяла канаты и хлынула вперед. Двое мужчин помогли Майклу держать Дирка, остальные окружили тело Шона.

Посыпались крики и вопросы:

– Где доктор Фрейзер?

– Господи, он сильно ранен!

– Держите лошадь. Принесите винтовку.

– А как же пари?

– Не тронь его. Погоди…

– Надо выпрямить ему руку.

– Принесите винтовку. Ради Христа, кто-нибудь принесите винтовку.

Потом толпа снова замолчала, и все тихо расступились: по образовавшемуся проходу к Шону подбежала Руфь, а за ней и Мбежане.

– Шон, – позвала она; с трудом, неуклюжая из-за живота, опускаясь рядом с ним на колени. – Шон…

Стоящие рядом отвернулись, не в силах смотреть ей в лицо.

– Мбежане, отнеси его в машину, – прошептала она.

Мбежане сбросил с плеча накидку из обезьяньих шкурок, позволив ей упасть, и поднял Шона на руки. Огромные мышцы на его груди и руках напряглись, он встал, широко расставив ноги, – чтобы держать на весу тяжелое тело Шона, даже могучему Мбежане приходилось прикладывать немало усилий.

– Поправь ему руку, нкозикази, – сказал он.

Руфь подняла свисающую руку Шона и осторожно положила мужу на грудь.

– Неси, – повторила она.

Они вместе двинулись через толпу. Голова Шона склонилась на плечо Мбежане, как у спящего ребенка. Мбежане осторожно уложил Шона на заднее сиденье, опустив его голову на колени Руфи.

– Родной ты мой, – повторяла она то и дело.

Лицо ее искажалось от ужаса при виде крови, она вся дрожала, как испуганный кролик.

– Прошу тебя, сядь за руль, – попросила она стоящего рядом с машиной Майкла. – И отвези нас на Проти-стрит.

Провожаемый тревожными взглядами зрителей автомобиль, подскакивая на неровностях, медленно пересек поле и, свернув на главную дорогу, помчался в сторону Ледибурга.

86

Толпа медленно рассеялась, все разошлись по своим экипажам. Дирк Кортни остался один; он стоял и смотрел, как пропадает вдали «роллс-ройс» в облаке пыли, поднятой автомобилем.

От общей слабости у него дрожали ноги, к горлу подступала тошнота. Ссадины, полученные при падении на гравий, жгли так, словно в лицо плеснули кислотой.

– Езжай-ка ты к врачу, пускай док Фрейзер тебе лицо обработает, – сказал Деннис Петерсен.

Он вышел из своей коляски и незаметно подошел к Дирку с тяжелым револьвером в руке.

– Да, – глухо отозвался Дирк.

Деннис двинулся дальше, туда, где двое черных конюхов поддерживали Солнечную Плясунью. Уже успокоившись и понуро свесив голову, она нетвердо стояла между ними на трех ногах.

Деннис приставил ствол револьвера к ее лбу, раздался выстрел – лошадь шарахнулась в сторону, затрепетала и упала. По ногам прошла последняя судорога, и она затихла.

Глядя на это с жалостью, Дирк тоже содрогнулся и согнулся пополам: изо рта у него хлынула горячая и кислая струя рвоты. Он вытер рукой губы. Постоял немного и слепо зашагал, не разбирая дороги, через поле и дальше – в сторону крутого откоса нагорья.

В такт шагам его, как припев военного марша, в голове звучали слова:

«Я ему не нужен. Я ему не нужен».

А за ними другие, исполненные дикой ярости:

«Хочу, чтобы он сдох. Скорее бы он сдох».

– Скорее бы он сдох, – тихо, чтобы не услышал стоящий рядом с кабриолетом Гарри, сказала Анна Кортни.

Гарри стоял в задумчивости, опустив плечи и голову, пальцы опущенных рук медленно сжимались и разжимались. Потом он поднял руку и прижал пальцы к закрытым векам:

– Я иду к нему. Да поможет мне Бог, но я иду к нему.

– Нет! Я запрещаю тебе! Брось его, пусть страдает один, как страдала я.

Гарри в недоумении посмотрел на нее и медленно покачал головой:

– Я должен идти. Хватит… слишком долго это все длилось. Я должен. Молю Бога, чтобы не оказалось слишком поздно.

– Чтоб он сдох…

И вдруг в голове ее что-то треснуло и сломалось под невыносимой тяжестью так долго вынашиваемой ненависти.

– Сдохни! Будь ты проклят! Сдохни! – вскочив, завизжала она.

Гарри открыл глаза и встревоженно посмотрел на нее.

– Успокойся, дорогая, – сказал он.

– Сдохни! Сдохни!

Лицо ее покрылось красными пятнами, голос скрежетал, словно кто-то схватил ее за горло и душил.

Гарри взобрался в кабриолет, сел рядом и обнял ее, словно желая защитить от невидимого врага.

– Убирайся! Прочь! Не трогай меня! – визжала она, пытаясь высвободиться из его объятий. – Это из-за тебя я его потеряла! Он был такой большой, такой сильный… Он был мой… из-за тебя…

– Анна, Анна! Прошу тебя, не надо, – уговаривал он, пытаясь унять ее бред. – Прошу тебя, прекрати… дорогая моя…

– А ты, ты… жалкий калека… Это все из-за тебя!

И вдруг прорвалось, как гной из созревшего чирья; это должно было случиться.

– Но я тебе отплатила. Я у тебя отобрала и его тоже – и вот теперь он мертвый. Теперь ты его не получишь.

И она злорадно захохотала, как хохочут безумные.

– Анна, прекрати же…

– В ту ночь… ты помнишь ту ночь? Да разве вы забудете это, вы оба? О, как я хотела его, как желала, чтобы он, такой большой, как бык, залез на меня, я хотела, чтобы он вспахал меня, глубоко, как и прежде бывало… я умоляла его… я молила… но это все из-за тебя! Все из-за его хиленького калеки-братика. Господи, как я его ненавидела!

Она снова визгливо захохотала – страдание и ненависть слышались в этом хохоте.

– Я изорвала платье в клочья, искусала губы… я хотела, чтобы это сделал он. А когда пришел ты, я хотела, чтобы ты… но я совсем забыла о том, что ты не мужчина! Я хотела, чтобы ты убил его… убил его!

Побелев настолько, что осветился пот на лице, словно капли воды на белом мраморе, Гарри с отвращением отпрянул от нее:

– Я же всегда считал, что он… я же верил тебе!

Он чуть не вывалился из кабриолета, лишь в последнее мгновение успел удержаться, ухватившись за край.

– Сколько лет потеряно зря…

Гаррик спрыгнул на землю и побежал, неловко переставляя мешающий ему протез.