Книга Сталин - Святослав Рыбас

Не все замыслы были озвучены Маленковым в 1953 году, но их направление он подтвердил много лет спустя, в 1987 году, когда Советским Союзом руководил М. С. Горбачев. Маленков высказался о нем достаточно определенно: «Поначалу я ему симпатизировал, а сейчас вижу: он ушел в политическую игру, вместо того, чтобы заняться экономикой. Прежде всего экономикой. Может наломать дров»645.

Еще одно принципиально важное решение Маленкова больно задело партийную номенклатуру, тот слой, которого Сталин всегда опасался. Маленков отменил «конверты», неафишируемую ежемесячную доплату к официальной зарплате, и повысил зарплату государственным служащим. Этим решением явно понижалась руководящая роль партаппарата, к чему Маленков давно стремился. Однако уже через три месяца Хрущев восстановил «конверты» и даже выплатил из средств ЦК КПСС недополученное вознаграждение, за что члены ЦК были ему безмерно признательны, а Маленкову — не простили.

Можно считать, что именно Маленков попытался реализовать идеи Конституционной комиссии 1936 года о расширении политической базы правящего класса, но был в итоге разгромлен партаппаратом, который довел сталинскую модель управления (в известном смысле — антисталинскую) до окостеневшего и бесконтрольного господства партийных чиновников.

За время руководства страной Маленковым число заключенных (на 1 января 1954 года) уменьшилось вполовину (на 53,6 процента) по сравнению с 1 января 1953 года. Можно сказать, СССР сбрасывал тяжести предыдущего периода.

Итак, Берия и Маленков выражали две тенденции, одна из которых должна была стать доминирующей: быстрые политические реформы или медленные экономические преобразования. Причем обе таили в себе угрозы партийному аппарату и военным.

Но в жизни победила третья тенденция, причудливая смесь первой и второй, и руководителем страны стал Хрущев, заставивший вспомнить, что в молодости он был сторонником идей Троцкого о быстрых социальных преобразованиях и неизбежности мировой революции.

После 1953 года Сталина много раз, образно говоря, вырывали из могилы и выбрасывали из истории как нечто страшное, позорное и ненужное. В итоге вышло так, что человеческий образ нашего героя заслонил его опыт, который остался вне общественного анализа.

Его называют тираном, диктатором, что совершенно точно отражает природу его тотальной власти, но ничего не говорит о масштабе личности, размерах сделанного, о том, почему такой руководитель появился в России. Ведь Сталин не выскочил из ниоткуда. Он — производное от европейской либеральной традиции и российских исторических обстоятельств. Когда российские конституционные демократы в борьбе с властями призывали на помощь «реку ада», они не подозревали, что из этого получится. Этот волевой, аскетичный, интеллектуальный, жестокий лидер появился как революционное возмездие за ошибки и преступления имперской элиты, разрушившей Российское государство. Сталин — оборотная сторона незавершенных преобразований Витте и Столыпина. Он воссоздал государство и сделал его сверхдержавой, опираясь на исторические традиции России.

Оценки, данные Сталину Мао Цзэдуном («70 процентов правильных действий, 30 процентов — ошибочные») и Черчиллем («он принял Россию с деревянной сохой, а оставил с атомной бомбой»), — это оценки со стороны. Оценки же Хрущева на XX съезде — это фактор политической борьбы, а не анализа.

Вот оценка «Британской энциклопедии» (Т. 21. С. 301–303): «проявил необычайную силу воли, стойкость и хладнокровие», «был создателем плановой экономики», «в основе странного культа были несомненные достижения Сталина», «он был „отцом победы“», «его достижения были искажены деспотизмом и жестокостью его натуры», «одна из самых сложных, могущественных и противоречивых фигур мировой истории».

Правда, Черчилль сказал глубже: «Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени, в котором протекала его жизнь» (Речь в английском парламенте, 23 декабря 1959 года).

О небывалых достижениях Советского Союза под руководством Сталина и о страшных грехах нашего героя известно, кажется, всё. А на самом деле это не так.

Обратим внимание на выводы академика Е. Варги: «Может показаться циничным, но если смотреть на дело с точки зрения исторической перспективы, страдания миллионов несправедливо посаженных в лагеря людей, преждевременная смерть, вероятно, доброго миллиона прекрасных коммунистов — исторически преходящий эпизод»646.

Это умозаключение сталинского оппонента близко к истине. Как ни печально, страдания никогда не были главным обстоятельством в оценках исторического процесса. Величие целей и духа — вот что всегда стояло на первом месте, начиная с античных времен. Поэтому, размышляя над уроками сталинской жизни, нам не обойти огромную вершину коммунистической утопии, основанной на стремлении к справедливости.

Ошибки Сталина назвал Мао Цзэдун: чрезмерное развитие тяжелой промышленности в ущерб легкой, чрезмерное экономическое давление на крестьянство, чрезмерная концентрация власти в центре в ущерб регионам. Но и эти ошибки для истории — пустяк.

Главная ошибка, а может быть, и больше, чем ошибка, — это перерождение СССР в бюрократическое государство, управляемое бюрократическими кланами. Сбылся прогноз посла Бахметьева о трансформации сталинизма: «Кулак, нэпман и спец, которые придут к власти, когда сталинская группа будет свергнута»647. Хотя сталинская группа не была свергнута, она эволюционировала в указанном направлении.

Советские кланы в конце концов разрушили Советский Союз при Горбачеве. Это были третьи похороны Сталина.

Что же осталось? Почему его образ до сих пор будоражит Россию и мир? Эта память связана с историей государства, от князя Владимира Святого до Петра Великого, которые в жизни были далеко не ангелы и пролили много крови. До сих пор трудно понять, как смог анархичный, не имеющий внятного государственного идеала народ создать такое великое государство? Кажется, это были два народа: один создавал державу, а другой уходил от нее и боролся с ее железным давлением. На какой-то миг Сталин объединил их, создав, как и Петр, новую элиту. Она опиралась на сильного союзника, рабочий класс, дав ему возможность на первых порах участвовать в управлении, массово делегировать своих представителей в органы власти и поддерживала его социальное творчество.

Новая элита во многом состояла из представителей низших и средних слоев старой, готова была вобрать всех, от поповских детей до генералов. Но как только началась модернизация, элита стала закрываться: свободные, дискутирующие и претендующие на иные истины люди, обладавшие опытом разрушения государства, стали ненужными.

Они очень разные — элиты российская и советская. Весьма удивительно история продемонстрировала этот разрыв элит на примере родословной белогвардейского генерала Петра Николаевича Врангеля, который находился в родстве с великим поэтом Пушкиным. Бабушка генерала по отцовской линии, Дарья Александровна, урожденная Трауберг, была внучкой дочери Абрама Петровича Ганнибала Софьи, в замужестве Роткирх, приходилась Пушкину троюродной сестрой. А. П. Ганнибал был воспитанником Петра Великого и дедом поэта.