Книга Шакалы пустыни - Юрий Павлович Валин

нам расплачиваться? — нервно уточнил капрал.

— Да уж не душами да человечьими жертвами. Это богу без надобности, сами понимаете. Но будете его помнить и вспоминать через двести лет. Это, знаете ли, для любого бога немаловажно.

— В любом случае мы его вряд ли забудем, — признался Бомон. — Собственно, выбор у нас скромный. Так, Ани?

— Пойдем. Леди, вы проводите? — переводчица заметно мандражировала.

Конечно, Катрин проводила. Собственно, пара и сама подуспокоилась, к ступеням Храма подступили вполне отважно. Архе-зэка дала несколько последних тактических советов насчет будущего — по поводу всевидящей тотальной компьютерной слежки и иных тонкостей, непривычных нормальным людям. Поднялись по ступеням.

— Не провожать. Вдруг затянет? — предупредила Анис.

— Вряд ли. Мне домой очень нужно, — напомнила архе-зэка.

— Все равно. Не провожайте. Мы должны сами, — сказал побледневший даже под загаром капрал.

— Ну, да помогут вам боги. Доберетесь до Парижа, там есть банк «Креди Лионнэ»…

— Лишнее. Мы и так тебе обязаны. В общем, если вернемся, сами справимся, — отрезал Бомон.

Катрин кивнула.

— Тебе, леди, счастливого быстрейшего возвращения, — прошептала толмачка и ухватила друга за руку.

Так они и вошли…

Катрин оглушил двойной вопль, архе-зэка попятилась и чуть не навернулась со ступенек…

То, что двери во владения Анубиса довольно своеобразны, Катрин знала и раньше. По извечному обычаю торцовая петля двери уперта в глазницу отъявленного грешника и при каждом открытии-закрытии напоминает мерзавцу, что далеко не каждый проступок удастся отмолить и искупить. В реальности полуживое и залитое кровью лицо, вмурованное в каменную плиту пола, производит гораздо большее впечатление, чем расплывчатое упоминание об этой традиции в мифе-каноне…

Архе-зэка опомнилась, умываясь у бассейна. Узор на очистившемся дне успокаивал. Конечно, от чистилища, от взвешивания твоей души судом божьим или иного правомочного трибунала, зарекаться глупо. Все, так или иначе, предстанем. Каким именно тот суд окажется, предугадать трудно. Военно-полевой трибунал, «тройка», бог-психопомп[2] с шакальей головой, или просто совесть — каждый получит ему предназначенное. Между прочим, барабан «нагана» в мозолистом кулаке совести, немыслимо строг — он вообще никогда не пустеет. Судебные ошибки… а куда без них? И боги, и совесть могут сплоховать, мир вообще несовершенен.

— Вернусь, вообще никуда больше не сдвинусь, — пообещала сама себе архе-зэка, умылась про запас, и подобрала штуцер.

Делать в храмовой деревне, (оказавшейся довольно гостеприимной), больше было нечего. Внука бедуина, понятно, не наблюдалось, да и фиг с ним. Дорога известна, чего время терять.

Сейчас деревня вновь казалась вымершей, Катрин шагала по восточной улочке, оглядываться не собиралась. Когда подходила к обелискам, долетел вопль грешника — принял Анубис еще одно тело-душу, сохранялся еще нерушимый порядок здешних вещей. Сколько лет это еще продлится? Не дано о том знать мимолетной гостье, ну, оно и к лучшему.

На окраине набежали провожающие. Поджарые шакалы уселись в отдаление, Дикси сделала вокруг былой опекунши круг почета, с чувством тявкнула, но особо приближаться не рискнула.

— Да не буду я тебя хватать, — заверила Катрин. — На твоем одиноком собачьем месте я бы тоже здесь осталась: воля, песчаные просторы, экологически чистые крысы, близость к божественным помыслам. Желаю хорошей охоты! Хвост береги, он у тебя слабое место.

Собаченция с воодушевлением погавкала, заверяя, что с хвостом и прочим все будет в полном порядке, и странная свора унеслась по неотложным служебным делам.

Двигаться по знакомой дороге было куда проще, смущало лишь то, что впереди, судя по всему, опять было утро. Инстинкт (и желудок) подсказывал, что прошел лишь неполный день, но против правды не попрешь — солнце лупило в глаза, силуэт башни Крайнего Склада ослепленная путница едва различала. Придется там сосуды для воды позаимствовать и хоть что-то из провизии поискать.

Из песков донеслась пронзительная трель судейского свистка. Катрин, заслонив ладонью глаза, наблюдала за приближением всадника. Осел шел лихим аллюром, наездник в седле выглядел похуже. Видимо, скакать на ослах правнуку бедуинов приходилось нечасто.

— Уже управились? — наездник с облегчением покинул спину скоростного животного. — Чего-то быстро, чуть тебя не упустили.

— Горба нет или иноходь иная? — кивнула Катрин на жизнерадостного осла. — Ездите вы как та заборная собака…

— Попрошу без намеков! Когда тут джигитовкой овладеешь, если то туда, то сюда мотаешься?! Да, конкур — не мое, так что ж теперь…

— Вы, похоже, по футболу специализируетесь, — предположила Катрин, глядя на свисток в лапе «туземца».

— Это да, футбольный, — согласился бедуин, обтирая красивую штучку о живот. — Открывал я как-то матч мундиаля в Питере, там презентовали от чистого сердца. Не выбрасывать же?! Применяю для подачи звуковых сигналов, поскольку свистание «в два пальца» мне всегда носоглотку раздражает. Еще придирки будут?

— Ни в коем случае. Это чисто для разговора. А так благодарю от чистого сердца. Все обошлось. Немного поволновалась, но Хозяин произвел на меня приятное впечатление.

— Да, неплохой парень, хотя упрям вообще не по-шакальи, — согласился потомок бедуинов. — Чего стоим-то? Пошли в тенек у башни, завтракать пора.

Двинулись по дороге, ослик маневрировал от одной редкой колючки к другой, двуногие беседовали. На вопрос «утро сейчас или вечер?» бедуин замысловато выругался и ответил, что «наука в данном феномене еще не разобралась, исследование поставлено в план». Поговорили о выбравшей странную судьбу безносой паре, скиталец пустыни сетовал, что точная дата предполагаемого возвращения влюбленных неизвестна, а интересно было бы проследить за экспериментом. Потом напоили осла, устроились в теньке у башни, запасливый абориген извлек припасы.

— Прихватил с запасом, тебе еще через пустыню тащиться, — напомнил бедуин, вскрывая консервную банку солидным охотничьим ножом.

— Благодарю, — Катрин разглядывала припасы.

Банок насчиталось с дюжину, в основном почему-то рыбные: голландские сардины, рижские шпроты, российская килька, печень трески, и тому подобное. Странновато выглядела приблудившаяся к рыбе банка сладкой консервированной кукурузы.

— На наживку мамалыжку брал, да позабыл, — пояснил бедуин. — На срок годности не обращай внимания, зуб даю, съедобная. Тушенку избегаю — ее вообще не поймешь, да и не клюет на нее никогда.

— Да уж какие претензии…

В запасах провизии ословладельца оказалась пара пачек сухих галет, но воды имелось вдоволь и Катрин осознала, что давно так славно не перекусывала.

— Ну вот, — бедуин закончил вычищать