Книга Неприятности – мое ремесло - Рэймонд Чандлер

Послышался рев лодочного мотора, затем сухой шелест шагов по сосновым иголкам и, наконец, тяжелый хрип. Шаги удалились, но вскоре вернулись, и тишину нарушил картавый голос.

– Ну, Чарли, кто тут у нас? – с сильным акцентом поинтересовался пришедший.

– Никого особенного, – заворковал Чарли. – Курить трубку, тратить время впустую. Обычный турист, ха-ха-ха!

– Он мертвяка видел?

– Нет, – соврал Чарли. Интересно зачем?

– Ладно, поехали!

– Нехорошо, – проворковал Чарли. – Нехорошо. – Тонна угля тут же исчезла с моей спины, исчез даже врезавшийся в позвоночник комок. – Нехорошо, – в третий раз повторил Чарли, – но иначе нельзя.

На этот раз он не обманул моих ожиданий и ударил по голове пистолетом. Придете в гости – покажу гигантские шишки на затылке, у меня их несколько.

Через какое-то время я с жалобным стоном поднялся на колени, поставил на землю одну ногу, подтянул к ней корпус, вытер лицо тыльной стороной ладони, затем поставил на землю вторую ногу и выбрался из того, что казалось мне норой.

Водная гладь, потемневшая из-за недостатка солнечного света, но посеребренная лунным, лежала прямо передо мной, справа – поваленное дерево. Тут память все и воскресила. Я робко шагнул к дереву, осторожно ощупывая голову кончиками пальцев. Слава богу, обошлось без крови, я отделался ссадинами. Решив надеть шляпу, я вспомнил, что оставил ее в машине.

Я приблизился к поваленному дереву. Луна светила ярко, как бывает лишь в горах и в пустыне: в серебристом сиянии вполне можно было читать газеты. Мне с лихвой хватило света, чтобы заметить: тело исчезло, равно как и пистолет с ползущими по стволу муравьями. Землю старательно разровняли, уничтожив следы.

Я обратился в слух, но слышал только бешеный стук крови в висках и чувствовал лишь тупую боль в затылке. Рука метнулась к пистолету – он оказался на месте, метнулась к бумажнику – тоже на месте. Вытащив его, я проверил деньги – все купюры до одной были на месте.

Сообразив, что здесь ловить больше нечего, я побрел к машине. Хотелось вернуться в отель, пропустить пару стаканчиков и прилечь. Еще хотелось встретиться с Чарли, но не тотчас, а спустя какое-то время. Сначала хотелось полежать: молодому растущему организму срочно требовался отдых.

Сев в машину, я выбрался на грунтовую дорогу и погнал к шоссе. Навстречу никто не попался. В павильоне для танцев вовсю играла музыка, а певица выводила грудным голосом: «Я больше никогда не буду улыбаться».

Выехав на шоссе, я включил фары и покатил обратно в поселок. Местная полиция обитала напротив пожарного депо, в маленькой сосновой избушке на полпути к лодочной пристани. За стеклянной дверью многообещающе горела голая лампочка.

Притормозив на другой стороне улицы, я несколько минут вглядывался в избушку. За старым столом с выдвижной крышкой сидел лысый мужчина. Распахнув дверцу, я сделал пару шагов, но потом метнулся обратно в машину, завел мотор и покатил прочь.

В конце концов, сто долларов нужно отрабатывать.

3

Отъехав от поселка на две мили, я заметил булочную и свернул на недавно пропитанную гудроном дорогу. Мимо проплыла пара безымянных лагерей, а затем показались бурые палатки лагеря Уиллертона. Из палатки побольше доносились звон, лязг и грохот, – похоже, там мыли посуду. Сразу за лагерем Уиллертона дорога огибала длинный узкий залив и раздваивалась. Нужная мне была изрезана колдобинами, усеяна глубоко ушедшими в грунт камнями и задушена подступившими вплотную деревьями. Когда позади остались несколько старых бревенчатых лачуг с горящими окнами, деревья расступились и дорога поднялась к утесу, на котором притаился горделиво возвышающийся над озером дом. Я разглядел две трубы, грубый забор, а со стороны озера – большую веранду и спускающиеся к воде ступеньки. Из окон лился свет. «Болдуин», – гласила прибитая к дереву дощечка. Да, я попал правильно.

В раскрытую дверь гаража я увидел седан, остановился чуть поодаль и, выбравшись из салона, потрогал его выхлопную трубу. Холодная. От крепких ворот прямо к крыльцу убегала обложенная камнями дорожка. Едва я приблизился, как дверь распахнулась и на ярко освещенном пороге появилась высокая женщина. Из-за ее спины вылетела собачонка с длинной шелковистой шерстью, скатилась по ступенькам, уперлась мне в живот передними лапками, шлепнулась на землю и, радостно тявкая, забегала кругами.

– Сидеть, Шайни! – скомандовала хозяйка. – Сидеть! Милая, правда? Такая забавная крошка! Она наполовину койот.

– Вы миссис Лейси? – спросил я, когда собачка убежала в дом. – Моя фамилия Эванс, я звонил около часа назад.

– Да, я миссис Лейси. Муж еще не вернулся. Я… Да вы проходите. – Голос женщины казался приглушенным, точно она стояла далеко и в густом тумане.

Миссис Лейси впустила меня, смерила вопросительным взглядом, затем закрыла дверь, пожала плечами и устроилась в плетеном кресле. Я, не дождавшись приглашения, устроился в кресле напротив. Шайни тут же прыгнула на колени, лизнула мне нос аккуратным язычком и соскочила на пол. А она правда милашка: длинная серая шерсть, острый нос и пышный хвост.

Итак, я оказался в комнате со множеством окон, занавешенных не слишком чистыми шторами, большим камином, индийскими коврами, двумя диванами с выгоревшими чехлами из набивной ткани и плетеными креслами – честно говоря, не слишком удобными. Стену украшали оленьи рога – на одних я насчитал целых шесть отростков.

– Фред еще не пришел, – повторила миссис Лейси. – Не представляю, где он задерживается.

Я кивнул. Лицо миссис Лейси было бледным и слегка напряженным, волосы – темными и слегка растрепанными, а наряд… Алый двубортный жакет с медными пуговицами, серые фланелевые брюки свободного покроя, сабо из свиной кожи. Чулок я не заметил, зато заметил ожерелье из дымчатого янтаря и пепельно-розовую ленту в волосах. Миссис Лейси явно успела отпраздновать тридцатипятилетие, так что одеваться ее уже не научишь.

– Вы к мужу по делу?

– Да, он письмом вызвал меня из Лос-Анджелеса, попросил остановиться в «Голове индейца» и позвонить.

– Ах, в «Голове индейца», – произнесла хозяйка так, словно это коренным образом меняло ситуацию, закинула ногу на ногу, поерзала, снова выпрямила ноги и, подавшись вперед, подперла рукой острый подбородок. – Мистер Эванс, чем вы занимаетесь?

– Я частный детектив.

– Это… Из-за денег? – быстро спросила она.

Фраза показалась обтекаемой, и я кивнул. «Это» всегда бывает из-за денег, а в данный момент – из-за ста долларов, лежащих в моем бумажнике.

– Да, конечно… – пробормотала миссис Лейси. – Выпить не желаете?

– С удовольствием.

Она отошла к маленькому деревянному бару и вернулась с двумя стаканами. Мы выпили и принялись разглядывать друг друга поверх очков.

– «Голова индейца», – медленно произнесла дама. – При переезде мы останавливались там на пару дней. Купили этот дом, но его пришлось чистить. Все-таки два года пустым простоял, грязью зарос!