Книга Восемь Драконов и Серебряная Змея - Евгений Чепурный

рядом с полуживым старцем, обратился к нему:

— Ну здравствуй… папа.

Му Ваньцин пораженно ахнула, вмиг растеряв всю сосредоточенность, а ее муж изумленно покачал головой, разведя руками. Мрачная серьезность юного далисца не оставляла сомнений: сказанное им — не глупая шутка, и не некий странный обман, но истина. Юноша продолжил, не обращая внимания на удивление друзей:

— Мать узнала тебя в день вашего со Стариком Синсю нападения на дворец, и позже, рассказала все моему дяде. Двоюродному дяде, наверное, — невесело усмехнулся он. — Узнал ли ее ты? Неважно. Это не меняет совершенно ничего. Твои злодеяния велики, и лишь воля небес не позволила тебе забрать жизнь кого-то из семьи Дуань. Поистине, моих родичей защищает Небесный Мандат, — он отстраненно поглядел вдаль, в сторону юго-запада.

— Твои злодеяния велики, — повторил юноша бесстрастно. — Велики, и непростительны. Дуань Чжэнмин, государь Баодин, своей волей наделил меня полномочиями вершить суд от его имени. Мой приговор тебе, Дуань Яньцин, вынесен, и будет исполнен немедленно, — ладонь юноши окуталась призрачным маревом Искусства Северной Тьмы, и легла на грудь старца. Через несколько мгновений, тот перестал шевелиться. Дуань Юй, наклонившись вперед, коснулся его жилы жизни, и задумчиво кивнул самому себе.

— Позаботьтесь о нем со всем тщанием, — обратился он к стоящим поодаль телохранителям. — Негоже особе царской крови валяться на земле. Кажется, ты изучал целительство, братец Даньчэнь? Будь добр, помоги моему отцу.

Чжу Даньчэнь покорно склонил голову, и извлек из наплечной сумы бинт и бутылочку с мазью. Гу Дучэн и Фу Сыгуй, тем временем, мастерили носилки из копейных древков и чьего-то плаща.

— Что с ним будет теперь, братец Юй? — поинтересовалась Му Ваньцин. — Он получил свое наказание. Значит ли это, что его вина искуплена?

— Ни за что, — с неожиданной твердостью ответил юный далисец. — Моему разбойному батюшке еще предстоит поработать над искуплением своей вины, и работа эта не будет легкой.

* * *

В военном лагере, полном раненых, каждый лекарь был на счету, а уж лекарь хоть мало-мальски умелый — и вовсе на вес золота. Целитель же легендарных умений, каковым был Сюэ Мухуа, оказался незаменим. Никто не вынуждал знаменитого Соперника Яньло лечить солдат, получивших копьем в брюхо или саблей по голове, но с тем количеством вольных странников, что явились на битву с киданями, недостатка в болящих у него не было. Множество сильных и умелых странствующих воинов получили раны в двух битвах за предгорья, и изъявили желание воспользоваться услугами лучшего целителя Поднебесной, предлагая взамен редкие и ценные стили и техники. Сюэ Мухуа не смог устоять перед количеством и многообразием доступных ему богатств, и сейчас сбивался с ног, пытаясь найти время для каждого больного. Но для наследника своей секты, сразившего в бою ее злейшего врага, время он находил всегда.

— Как здоровье Цяо Фэна, братец Мухуа? — Инь Шэчи, стоящий в тени лекарского шатра, не изменил привычке панибратствовать со своими возрастными соучениками. — Скоро ли он встанет на ноги?

— Яд почти выведен из тела, — прославленный целитель выглядел бегуном, готовым сорваться с места — сегодня, его ждали еще четверо срочных случаев, и один очень прибыльный, и ему не терпелось приступить чуть ли не ко всем, из-за чего речь доктора Сюэ была быстрой и сбивчивой.

— Господин Цяо уже в сознании, принимает положенные лекарства, и вскоре полностью выздоровеет, — отбарабанил он, и вдруг заговорщически понизил голос:

— Я поговорил с вашей женой, наследник, и узнал от нее, что Клан Нищих объявил нашу секту вечными врагами. Может, стоит избавиться от неприятностей в будущем, и… — он не договорил, с намеком поглядев на юношу. — У меня есть свежая вытяжка из травы трех звезд, — шепотом добавил он. — Никто ничего не узнает.

— Сюэ Мухуа! — возмущенно воскликнул Шэчи. — Наша секта никогда не запятнает свое доброе имя подлостью! Не смей даже думать о подобном! Исцели моего друга Цяо Фэна со всем прилежанием, и если ему будет хоть немного нездоровиться после твоего лечения, я сочту тебя виноватым, и накажу со всей строгостью!

— Конечно, наследник, — с легким вздохом ответил знаменитый врач. — Я всего лишь…

— Никаких «всего лишь»! — отрубил юноша. — Прилежно выполняй приказы наследника, и будешь вознагражден. Вздумаешь ослушаться — пеняй на себя.

— Разумеется, старший, — Сюэ Мухуа коротко поклонился. — У меня еще остались дела, увидимся позже, — и он, дождавшись ответного прощания, быстрыми шагами двинулся прочь.

— Ты ли это, Шэчи⁈ — раздался поодаль смутно знакомый голос. — Не ожидал увидеть тебя здесь!

Юный наследник секты Сяояо обернулся к говорящему, и с удивлением узнал старого знакомого У Юньлуна. Одетый в неизменную черную чиновническую одежду, с объемистой сумой на плече, он двигался в направлении давнего друга, сопровождаемый двумя щегольски одетыми солдатами. Парчовые шапки и одеяния, позолота на рукоятях мечей, и неприлично дорогие кольчужные брони выдавали в них кого-то, приближенного к высоким чиновным особам — не то дворцовую стражу, не то охрану одного из министров.

— Господин У! — широко улыбаясь, воскликнул Инь Шэчи. — Вот так встреча! Что вы здесь делаете? — отвесив положенный поклон, он шагнул ближе, и с удовольствием пожал предплечье друга.

— Служба, — коротко ответил тот, отвечая на рукопожатие.

— Служба? — неподдельно удивился Шэчи. — Каким ветром лоянского сяньвэя занесло по делам службы на самый север Шэньси? Или вас перевели сюда?

— Что-то в этом роде, — добродушно ответил мужчина. — В переписке со старым другом отца, министром при бяньцзинском дворе, я упомянул известное тебе дело даоса-отравителя. Ши-лан[1] Пэй счел нужным поведать о нем, как и об иных моих скромных заслугах, самой вдовствующей императрице, — со значением произнес он. — Вскоре после их разговора, меня перевели в столицу. Должность моя невысока — всего лишь шу-цзи[2] при моем покровителе, министре Пэе, — но возможностей она дает куда как больше, чем пост окружного судьи, — он задумчиво потеребил завязки чиновнической шапки.

— Столичные должности — на порядок важнее окраинных, — согласно покивал Инь Шэчи. — Значит, вы теперь — человек вдовой императрицы?

— Я — человек великой Сун, — строго ответил У Юньлун. — Кто бы ей ни правил, я буду со всем прилежанием выполнять мои скромные обязанности на благо простого народа. Хотя, — он тяжело вздохнул, —