Книга Код Альфа - Райдо Витич

— Жуков ел? — удивился Тео, мотнул головой. — Ну, у вас свои завороты. Натуралы.

Не сказал — выплюнул. Стася загрустила:

— Завидуешь?

Парень есть перестал, уставился на нее зло:

— А ты как думаешь? Наряд такой, наряд сякой, бантики, значечки, серебряное напыление, алмазное, золотое. Утка в клюквенном соке, устрицы под вино, вино под шоколад, серьга под кольцо, татуировка под цвет трусиков, трусики под цвет глаз, планер под сапожки, сапожки под бантик любимой собачки. Это же какие задачи решаете! Это ж, какие трудности преодолеваете!… А мы быдло, у нас все просто: одет — радуйся, покушал — повезло, родные живы — счастлив. И никаких заморочек.

Стася подавлено посмотрела него:

— Извини.

— Да пошел ты со своим "извини"! — процедил и в стакан с желтой жидкостью уткнулся.

— Я не хотел на больное давить. Мне другое интересно, ты вот жил несладко, на суров в обиде, а сам в их ряды встал. Логика где?

— Ты дурак, что ли? — не понял Тео. — Что ты идиота из себя изображаешь? Будто ты не знаешь, что нет у асуров другого шанса вылезти. А мне знаешь, в зоне как остальные подыхать не хочется. И поэтому я вылезу, понял? И ты мне не помешаешь, и дружки твои гнилые. И стану офицером. Стану!

— А потом? — спросила с грустью.

— Что потом? Потом стабильность: работа, обеспечение, жизнь в гражданской зоне, повезет — в правительственной. Я всю жизнь на обучение в академии копил. Ничем не гнушался, за любую работу хватался, на всем экономил. Два года поступал. Два! Поступил. У меня все рассчитано, мне, в отличие от тебя, надеяться не на кого. И лишних чеков у меня нет. Их ровно до конца обучения, и я лимит не превышу. Я не хочу, понял, не хочу гнить в утильзоне, не хочу быть утилем, не хочу, чтобы дети мои были утилем. И поэтому я своего добьюсь.

Кого он уверял? Ее ли?

— У тебя подруга есть? — спросила вдруг Стася. Парень моргнул, замер и вот пятнами пошел, заерзал:

— Это у тебя их вот, — рубанул дрогнувшей рукой у горла. — А мне не до этой ерунды. У меня на них чеков нет… Потом. Стану вот офицером, заработаю, накоплю и заведу семью, ребенка.

Он нервничал и Стася не могла понять отчего. Из-за отсутствия чеков на подружку? Глупо. Понятно, что девушке внимание уделять, а судя по торговым отношениям по любому поводу, ясно что внимание здесь рассматривается сугубо в подарочно — финансовом обеспечении. Но разве нельзя просто встречаться, общаться? Разве не главное видеть друг друга, слышать, помогать, знать, что любимый здоров, счастлив, рядом, что ты любима, ты нужна? Какой еще нужен подарок?

— Скучно, — поморщилась. Получать подарки приятно, но что они по сравнению с пониманием, обществом любимого?

— Избалованный ты. Тебе вон весь визуал оборвали твои подруги, а ты хоть бы одной ответил.

— Возьми да ответь за меня, познакомься.

— Я консервативен, мне такие подруги не нужны, — скривил рожицу.

Теперь Стася пятнами пошла, от стыда и ужаса чуть под сиденье не провалившись — дошло что она — мужчина, встречается с мужчинами. И здесь так бывает!

Мама! — глаза стали огромными.

Русанова поспешила сунуть в рот пищу, склонив голову почти до подноса.

Это не реальность — это дурная ирреальность!

Мужчины как женщины, женщины как мужчины, суры — асуры, зоны, финансы, плата за рождение, обучение, создание семьи, академия агрессивных тупых вояк как вершина всех достижений, билет в нирвану — военизированная тоталитарная колония неандертальцев!

— Значит предел твоих мечтаний карта и звание офицера? — уставилась опять на парня.

— Цель, — поправил. — А еще раз обзовешь, ударю.

— Разве обозвал? — нахмурилась не понимая.

— Мечтают слабаки, трусы и неудачники. А я сильный и удачливый!…

— Потому что экономный, — кивнула. Смысл переубеждать?

— Расчетливый.

— Да хоть финансовый, — не сдержалась. — Другое показательно: суров ругаешь, а сам одним из них стать желаешь. И нет тебя. Суры — асуры — частности. А факт в том, что нет ни тех, ни других — есть люди, одни успешные, другие нет. А успех — карты. Вот эти маленькие финчи, — покрутила белую карту в пальцах, разглядывая «чудо» технического прогресса, ее вершину. — Она заменяет вам все, даже душу, она ваш разум, ваш руководитель. Ничего у вас нет, даже самих себя, вы обычные рабы. И как рабов распределяют, как называют, значения не имеет. Раб он и есть раб, и идеология и мышление у него рабское. Один на плантациях работает, другой в доме убирает, а хозяин бамбук курит и умело меж собой двух рабов стравливает, одного манит, другого злит, потом местами меняет. Удобно. Пока меж собой грызня идет — общее не видно, задуматься не когда. Когда финч, фрэш единственный Бог — интеллект, духовность и моральный кодекс уже не нужны. Он все заменяет. Он ваши души покупает и продает. Офицером стать хочешь? Станешь, не сомневаюсь. И будешь молодых муштровать, сквозь эту прессовку пропускать, как сам сквозь нее проходил. Пять лет! Пять лет убить, чтобы потом помогать убивать другим. Всю жизнь положить на эту тупую частотную хрянь! — шлепнула карту на стол. — Ничего ты не изменишь, став офицером, ты и понятия не имеешь, что такое настоящий офицер. Солдафон ты, и дети у тебя солдафонами будут, и внуки. Потому что папаша будущий далеко не их будущее строил, а в прошлом буксовал, не радость им готовил, а эшафот мастерил. Ты бы человеком для начала стал, своей головой думать научился, свою цель нашел, а не пер как баран со стадом к указанному водопою и на бойню.

Все-таки политика, — смекнул Тео: решили меня по статье неблагонадежности выгнать, чтобы сразу все данные стереть и на рудники в дальний угол галактики отправить.

Обломишься!

— Все? — спросил спокойно.

— Нет. Я бы много тебе сказал, да не поймешь — мозг не тренирован, клетки атрофировались. А и зачем они, правда, главное фрэш, финч, — почти пропела названия. — Будет у тебя этих карт много, много, закопаться можно. И будите вы с ними жить душа в душу, а умрешь — тебя не вспомнят, но они останутся. Такие красивые, такие милые твоему сердцу беленькие пластиковые хрянечки, предел человеческих стремлений, «великое» достижение человеческой мысли. В одной красивая вещь, в другой планер, в третьей сочный бифштекс, в четвертой дом на горе, в пятой — приговор для врага, в шестой таблетка от головной боли и старения… Жаль от жадности таблеток нет, как нет их от корысти и полости да глупости. А еще, открою тебе великую тайну — нет карт на свет солнца, запах цветущей яблони, ветра в лицо, улыбки любимой, как нет чеков на верность, любовь, счастье, уважение, дружбу бескорыстную, радость матери и смех ребенка. Вот на все есть, а на это нет!… А и правда, зачем тебе радость матери…

Тео вскочил и ринулся прочь, закаменев лицом. Но не дошел до выхода, развернулся, вернулся к столу и навис над растерявшейся Стасей: