Книга Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

Придя в отчаяние, Джон хлопотал о переводе в индийскую армию, надеясь там разбогатеть подобно тому, как Клайв, Гастинг и многие другие набобы.[5] Он без труда добился этого перевода благодаря протекции сэра Ричарда Баровлинсона, баронета, о котором мы уже упоминали выше, состоявшего одним из директоров Индийской компании.

Но хотя Джон Робартс был очень храбр, ему еще ни раза не представился случай отличиться, и он от души желал, чтобы весь Индостан был объят пламенем, ради того чтобы ему, Робартсу, выпало счастье потушить этот пожар и добиться славы Артура Веллеслея, герцога Веллингтона. В силу этого он с утра до вечера рыскал всюду с необычайным рвением, надеясь добыть сокровище, необходимое для того, чтобы купить прелестный коттедж около Кентербери, называвшийся «Робартс-Гуз», и понятно вместе с коттеджем заполучить молоденькую собственницу коттеджа.

Вот и причина, в силу которой он с таким пылом бросился по следам Коркорана и Ситы. В силу же этого он и проснулся ранее других одновременно с Коркораном.

— Ну что же? Вставайте же, господа лентяи! Инглис! Вайтворт! Вставайте! Солнце сейчас взойдет. Барклай нас ждет и нам невозможно возвратиться в лагерь с пустыми руками.

Его горячность подействовала, и вскоре все повставали. Каждый совершал омовения. Из мешков повынимали всякого рода гребни, щетки, мыло и духи и занялись туалетом перед глазами Коркорана; но это зрелище, которое казалось должно бы обрадовать бретонца, напротив, вызвало в нем дурное расположение духа, так как он думал: «Как они счастливы, эти мерзавцы, что могут по обыкновению заняться своим туалетом и быть готовыми явиться хотя бы пред дамами… Что касается меня, я грязен как собака; одежда моя вся покрыта пылью; волосы страшно всклокочены и, вероятно, лицо мое вытянулось и кажется бледным, истомленным, точно я перепуган или скучаю. Сейчас Сита проснется, разбуженная ружейными выстрелами, и если я буду убит, вспоминая меня, будет видеть пред собою какого-то грязного замарашку со всклокоченными волосами… Но что делать? Как избегнуть такого несчастья?»

Он несколько секунд нежно глядел на Ситу и думал: «Как она хороша! Вероятно, ей теперь снится, будто она во дворце отца и что к услугам ее сотня рабов… Несчастная Сита! Кто бы мне сказал третьего дня утром, что я буду чувствовать себя очень счастливым, даже жизнь свою отдать за женщину?.. Неужели же я в нее влюблен?.. Черт возьми! Что же может выйти из этого?.. Нет! Лучше было бы мне спокойно разыскивать рукопись законов Ману!»

Вдруг, взглянув снова в окно, ему пришла в голову счастливая мысль.

Англичане окончили свой туалет и уже укладывали свои гребни, щетки и прочее в дорожные мешки. Коркоран, вынув из кармана белый платок, подал им знак часовому приблизиться и, когда тот подошел, сказал ему:

— Попросите от моего имени господина поручика Джона Робартса подойти к окну; у меня есть важная просьба к нему.

Джон Робартс тотчас подошел с сияющим лицом, полагая, что десять тысяч фунтов стерлингов уже у него в руках, и с торжествующим видом сказал:

— Итак, капитан, вы желаете сдаться на известных условиях? Я знал, что рано или поздно вы будете к этому вынуждены. Впрочем, я не предложу вам тяжелых условий. Эти условия ограничиваются только следующим: отворите нам дверь, передайте нам дочь Голькара и сами последуйте за нами… Я убежден, что Барклай возвратит вам свободу, но под условием немедленного возвращения вашего в Европу… В сущности, Барклай добрый малый…

Коркоран, улыбнувшись, сказал:

— По правде вам сказать, дорогой Робартс, я весьма рад с вами познакомиться, с вами и полковником Барклаем; но теперь, в этот момент, речь идет не о том. У вас там все удобства: ручей с прелестной водой, слуги для чистки ваших сапог и одежды. Не будете ли вы так любезны одолжить мне на четверть часа…

— Черт возьми! — прервал его Джон Робартс, которому эта просьба показалась очень интересной. — Да я вам одолжу все, что вам угодно!

Сказав это, он ушел и тотчас возвратился, лично принеся ему свой дорожный несессер, причем спросил его:

— А как относительно капитуляции?

На это капитан отвечал:

— Прошу меня извинить. Для ответа я прошу четверть часа на обсуждение…

— Совершенно основательно! — воскликнул англичанин. — Да знаете ли, капитан, вы мне очень нравитесь! Сам не понимаю почему, так как сегодня ночью ваша тигрица сожрала моего лучшего друга, этого несчастного Ваддингтона.

— Надеюсь, вы понимаете, что это вовсе не моя вина, если она его съела! Ведь примите в соображение, что это несчастное животное целые сутки ровно ничего не ело.

— Сдайтесь! — продолжал Робартс. — Вам никакого зла не сделают, так же точно, как и дочери Голькара… Неужели вы полагаете, что я способен воевать с женщинами? Да разве французы воюют с женщинами?

— Дорогой Робартс! — ответил бретонец. — На перемирие назначено только четверть часа, так не будем тратить время на бесполезные разговоры.

Робартс удалился, и тотчас же Коркоран поспешно занялся своим туалетом, вместе с тем зорко приглядываясь и внимательно прислушиваясь из опасения неожиданного нападения.

Покончив с этим делом и поглядев на часы, он увидел, что четверть часа уже прошло, и, вздумав перед смертью попрощаться с Ситой, он направился к ней. Когда он подошел близко, Сита внезапно открыла глаза и, изумленным взором озираясь кругом, спросила:

— Где я? — Но она тотчас же узнала пагоду и, вспомнив обо всех событиях, происшедших накануне, сказала: — Ах! Мой сон был в тысячу раз лучше… Мне снилось, что я в Бхагавапуре сижу на троне с отцом, и около меня сидите вы…

— Сита! Дорогая Сита, я уверен, что Сугрива уже выполнил свое обещание и что тотчас ваш отец прискачет сюда вам на помощь… Молю судьбу, чтобы он прибыл вовремя и мог вас освободить!.. Но, если бы что-либо со мною случилось…

— О! Не говорите об этом, Коркоран! Я знаю! Я убеждена в том, что вы останетесь победителем… Меня убедил в этом мой сон! А сны никогда не обманывают!..

— В таком случае, — сказал Коркоран, — поклянитесь мне, что вы никогда меня не забудете.

— Клянусь, что я вас… — Она остановилась и затем, сильно покраснев, добавила: — Я никогда в жизни вас не забуду!..

Коркоран, опасаясь расчувствоваться, быстро подбежал к окну, около которого стоял Робартс, начавший терять терпение и потому заявивший:

— Господин капитан, срок перемирия закончен и надо приступить к делу, так как мы обязаны возвратиться в лагерь к десяти часам утра, а теперь уже шесть часов.

— Я готов! — вскричал Коркоран и, очень кстати после этого возгласа, моментально отскочил от окна в сторону, так как целый град пуль посыпался в окно, попав в стены и никого не ранив.

Но так как англичане, чтобы выстрелить в него, должны были выставиться вперед открыто, Коркоран прицелился тщательно в шляпу Робартса и, сделав в ней дыру, оторвал клок волос.