Книга Воспитание детей на примере святых царственных мучеников - Марина Кравцова

К. Битнер: «Если бы семья лишилась Александры Феодоровны, то крышей бы для неё была Татьяна Николаевна. Она была самым близким лицом к императрице. Они были два друга».

Полковник Кобылинский: «Когда государь с государыней уехали из Тобольска, никто как-то не замечал старшинства Ольги Николаевны. Что нужно, всегда шли к Татьяне: “Как Татьяна Николаевна”. Эта была девушка вполне сложившегося характера, прямой, честной и чистой натуры; в ней отмечались исключительная склонность к установлению порядка в жизни и сильно развитое сознание долга. Она ведала, за болезнью матери, распорядками в доме, заботилась об Алексее Николаевиче и всегда сопровождала государя на его прогулках, если не было Долгорукова. Она была умная, развитая; любила хозяйничать, и в частности вышивать и гладить бельё».

А. Якимов, царский охранник: «Такая же, видать, как царица, была Татьяна. У неё вид был такой же строгий и важный, как у матери. А остальные дочери: Ольга, Мария и Анастасия — важности никакой не имели».

Неудивительно, что сравнение Татьяны с великой княжной Ольгой нередко приводится в этих воспоминаниях. «Большая пара» была очень дружна: всё время вместе, но, тем не менее, чем сильнее взрослели великие княжны, тем заметнее для всех становилось преобладание второй сестры. И если Ольгу Николаевну мы сравнивали с принцессой, то Татьяна, несомненно, королева.

Приведём письмо от 15 августа 1915 года: «Я всё время молилась за вас обоих, дорогие, чтобы Бог помог вам в это ужасное время. Я просто не могу выразить, как я жалею вас, мои любимые. Мне так жаль, что я ничем не могу помочь... В такие минуты я жалею, что не родилась мужчиной. Благословляю вас, мои любимые. Спите хорошо. Много раз целую тебя и дорогого Папу... Ваша любящая и верная дочь Татьяна».

Не сразу догадаешься, что эти строки, написанные явно сильным человеком, принадлежат восемнадцатилетней девушке и обращены к родителям. Но уже в записке Татьяны к матери, датированной 1912 годом, тон почтительной послушной дочери мягко замещается тёплой материнской интонацией. «Я надеюсь, что Аня (Танеева. — М. К.) будет мила с тобой и не будет тебя утомлять и не будет входить и тревожить тебя, если ты захочешь побыть одна. Пожалуйста, дорогая Мама, не бегай по комнатам, проверяя, всё ли в порядке. Пошли Аню или Изу, иначе ты устанешь и тебе будет трудно принимать тётю и дядю. Я постараюсь и на борту с офицерами буду вести себя как можно лучше. До свидания, до завтра. Миленькая, не беспокойся о Беби. Я присмотрю за ним, и всё будет в порядке» — так пишет матери девочка-подросток. Чувствуются рано определившийся цельный характер, хозяйственная смётка, практичность и деловитость. А за всем этим, если не забывать, кем написаны эти строки, — романовская царская сила и воля.

Но и чисто женские таланты были присущи Татьяне Николаевне в большей степени, чем сёстрам. Анна Танеева писала, что, занимаясь рукоделием, Татьяна работала лучше других. У неё были очень ловкие руки, она шила себе и старшим сёстрам блузы, вышивала, вязала и великолепно причёсывала мать, когда девушки отлучались.

Итак, заведовала распорядком жизни в доме, хозяйничала, вышивала, гладила бельё — любила как раз то, к чему не лежало сердце Ольги Николаевны. Да ещё и воспитывала младших. Если представить Татьяну Николаевну повзрослевшей, уже в замужестве, то сразу вырисовывается образец русской жены — женщина домовитая, мать семейства умная и строгая, у которой всё в руках спорится, все домашние её уважают, дети даже побаиваются, истинная хранительница семейного очага. Есть нечто от Домостроя.

Но можно с уверенностью сказать, что, если бы жизнь царской семьи не прервалась так рано, великая княжна Татьяна не смогла бы найти полное применение своим силам и талантам только в семье, так как это была натура социально активная. Домашний уклад, который, несомненно, в собственной семье был бы подчинён Татьяне и управляем ею, не смог бы завладеть душой её настолько, чтобы она не вышла за семейный порог. Не только в доме распорядком жизни могла бы она заведовать, но и в определённой общественной структуре, а если бы понадобилось, то и в целом государстве. Женщина и власть, женщина и политика — сочетание, кажущееся исключением, вполне имеет право на существование. Хозяйка в случае с великой княжной Татьяной Николаевной — понятие более широкое. Счастливое сочетание, которое почему-то обычно представляется невозможным, — домовитая мать семейства, хорошая супруга и... умный политик. В столь юном возрасте у Татьяны Николаевны уже были сформированы серьёзные политические взгляды, и не зря государь император так любил беседовать с ней. Увидим ли мы и здесь намёк на эмансипацию? Нисколько.

Татьяна — единственная, с кем в переписке Александра Феодоровна говорит о делах, о войне, даже о том, что мучает царицу лично, — о распускаемой против неё клевете. Когда Татьяна попросила прощения в том, что резко сказала о Германии, забыв, что это родина её матери, государыня ответила ей: «Вы, девочки мои, меня не обижаете, но те, кто старше вас, могли бы иногда и думать... но всё вполне естественно. Я абсолютно понимаю чувства всех русских и не могу одобрять действия наших врагов. Они слишком ужасны, и поэтому их жестокое поведение так меня ранит, а также то, что я должна выслушивать. Как ты говоришь, я вполне русская, но не могу забыть мою старую родину».

Императрица даёт Татьяне распоряжения: «Спроси Биби по телефону, нельзя ли во время панихиды поставить солдатский гроб рядом с гробом полковника, чтобы в смерти они были равны. Когда мы приехали туда, как раз принесли одного. Ей нужно спросить мужа; я нахожу, что это было бы более по-христиански... впрочем, пусть они делают как нужно».

Письма Татьяны. 1916 год. Рождество: «Моя бесценная, дорогая Мама, я молюсь, чтобы Бог помог сейчас вам в это ужасное, трудное время. Да благословит и защитит Он вас от всего дурного. Я верю, что душа нашего любимого Друга (Г.Е. Распутина. — М.К.) всегда с нами и молится за тебя, мой милый ангел, Мама».

Новый год, 1917-й: «Моя милая Мама, я надеюсь, что Господь Бог благословит этот Новый год и он будет счастливее, чем прошедший. И что он, может быть, принесёт мир и конец этой кошмарной войне. И я надеюсь, дорогая, что ты будешь лучше себя чувствовать».

Увы, желание великой княжны Татьяны не сбылось. Новый, 1917-й год принёс бедствия неизмеримые и непредсказуемые. А если бы их не было? Если бы... Тогда, как мы уже сказали, Татьяна Николаевна, скорее всего, заняла бы не последнее место при брате в управлении государством. Не случайно именно в её переписке из заточения мы найдём рассуждения о переживаниях Родины. Из письма великой княжны Татьяны Николаевны М.С. Хитрово, Тобольск, 11 января 1918 года: «Как грустно и неприятно видеть теперь солдат без погон, и нашим стрелкам тоже пришлось снять. Так было приятно раньше видеть разницу между нашим и здешним гарнизонами. Наши — чистые с малиновыми погонами, крестами, а теперь и это сняли. Нашивки тоже. Но кресты, к счастью, ещё носят. Вот подумать, проливал человек свою кровь за Родину, за это получал награду, за хорошую службу получал чин, а теперь что же? Те, кто служил много лет, их сравняли с молодыми, которые даже не были на войне. Так больно и грустно всё, что делают с нашей бедной Родиной, но одна надежда, что Бог так не оставит и вразумит безумцев».