Книга Дочь двух миров. Испытание - Вера Чиркова

Это получилось не сразу, но Шейна немного помогла, и я поняла свою ошибку. Нужно верить, что они существуют, но пока состоят как бы из уплотненного воздуха.

– Человеческие кости тебе придется выучить, – создавая в эфемерных конечностях такой же фантомный скелет, только окрашенный в синий цвет, изрекла шеосса.

– А я их знаю. Я же училась на отделении прикладного искусства, а там обязательно нужно знать строение скелета и мышц. Иначе не сделать достоверной статуи.

– Это хорошо, – кивнула она, – но книги все же приобрети.

– Ладно, – согласилась я и вспомнила про ее подарки. – Кстати, Шейна, спасибо за листья. Но я не знаю, что с ними делать… ну, чтобы пользы было больше. Они же ценные.

– Можно продать, – заканчивая работу, беспечно пожала она плечами.

– Это для денег. А для пользы?

– Тоже продать, только лекарям. Но об этом тебе Хаттерс расскажет, он и сам успешно занимается целительством. А сейчас сделай донорские ножки пациента прозрачными, кроме костей, раз ты их знаешь.

– Человеческие знаю, а не свиные!

– Они ведь похожи. Но можно представить, что ощущаешь плотность тканей, и мягкие делать прозрачнее. Не забывай, ты уже прошла девять испытаний и пила сок дуба, поэтому у тебя не только зрение стало лучше, но и прочие способности. Осязание, слух и чувствительность к теплу. Если закроешь глаза и попытаешься рассмотреть тепло его ног, то сразу поймешь, где кости. И каждый сосуд тоже увидишь.

– Значит, все вы – гениальные целители, – сделала я мгновенный вывод. – Тогда почему не хотите помогать людям?

– Хотим, – серьезно отозвалась Шейна. – И иногда помогаем. Только нас мало, и у нас есть своя важная работа. Наш мир тоже нуждается в исцелении… но не отвлекайся. Там зрители уже волнуются.

Дальше дело пошло чуть быстрее, и Шейна помогала не только советами, но большую часть работы я сделала сама. Удлинила кости, нарастила и укрепила мышечный скелет и сосуды, использовав для их создания уже имеющиеся ткани и добавив магией недостающие. Растянула кожу и изменила ее структуру, заодно расправившись с щетиной. И все это ни на миг не прерывая циркуляцию крови и целостность нервных волокон.

По лбу вовсю катился пот, а руки дрожали, хотя и не касались ни скальпеля, ни тела пациента, когда я, отшатнувшись от него, буквально рухнула на скамью.

– Нужно бы создать ему штаны, – намекнула севшая рядом Шейна. – А то начнет стесняться, когда проснется.

– Нечего ему сегодня просыпаться, – устало возразила я, но все же создала зеленую простыню, обернувшуюся вокруг Витерса, – пусть кости немного укрепятся. Или ты хотела с ним поговорить?

– Нет, не хотела. А вот тебе хотела сказать…

– Чтобы больше тебя не звала? – невесело улыбнулась в ответ. – Понимаю, правила такие. Но не жалею, хотя с тобой приятно поговорить. Ты очень мудрая.

– Расту, – с притворной скромностью опустила взор Шейна. – Сначала была чудовищем, потом дураком…

– Прости, дед мне почему-то ничего о вас не рассказал.

– Он действительно осторожный и предусмотрительный, – усмехнулась шеосса. – Постарался отправить тебя в тот лес, где двадцать лет назад не было ни одного синего дуба. Это я их там посадила. И про нас тоже умышленно молчал, считается, что мы слышим мысли тех, кто, придя в лес, думает о нас.

– А на самом деле это не так? – проснулось мое любопытство.

– Не совсем. Если всех слушать, работать будет некогда. Но тебя я услышу, если дотронешься до дерева и позовешь.

– Но мне ведь больше помощь не положена? Ты говорила – если будет очень плохо, а я нарушила условие.

– Зато ты прошла десятое испытание, – легкомысленно отмахнулась Шейна.

– Как – прошла? – Я замерла, только теперь осознав, какую цену заплатила за доброе дело.

– Но если жалеешь… – Шеосса смотрела на меня испытующе, но я горько усмехнулась:

– Нет, не жалею. Уже успела понять, что не всегда в жизни получается так, как мечталось.

– А о чем ты мечтала? – Шейна вдруг забыла, как торопила меня еще несколько минут назад.

– О чем и все, – суховато ответила ей, рассказывать о рухнувших мечтах оказалось неожиданно больно. – Встретить своего единственного мужчину, открыть мастерскую, найти учениц, потом дети… ну, банально.

– Но все это вполне исполнимо, – мягко сказала шеосса, поднимаясь со скамьи. – Мы же договорились, что ты придешь через триста лет.

И исчезла, словно ее и не было.

Через минуту в шатре посветлело, понемногу начали выправляться склоненные ветви, но реже так и не стали. Я немного посомневалась и убрала заросли травы, скамью и шезлонг, оставив под спящим учеником только тонкий слой сена. Долго тут лежать ему не придется.

Магистры и в самом деле примчались как на пожар, даже Эдирес, у которого пару часов назад были где-то очень важные дела.

На несколько секунд застыли возле Витерса, потом уставились на меня.

– Ну как? – почему-то шепотом спросил Хаттерс.

– Он завтра сможет понемногу начинать ходить, – уверенно доложила в ответ, понимая, как много сейчас у них вопросов. – А я выбрала себе занятие. Буду целителем.

– Тогда тебе нужен хороший учитель, – моментально сориентировался Эдирес.

– Пока не вернется дед, попрошу быть учителем мастера Хаттерса. Шейна считает его хорошим целителем, – само пришло оптимальное решение.

– А откуда она знает, что я занимаюсь целительством? – искренне поразился магистр.

– Мне кажется, они знают все, – тихо озвучила я сделанное только что открытие, – и про всех.

Маги задумались и примолкли, но про Витерса не забыли. Окружили его, осторожно отогнули простыню и внимательно осмотрели ноги. Похоже, магистрам очень хотелось потрогать и помять плоды нашего с Шейной труда, но я бдительно следила и нахмурилась, едва Тобенс протянул к пациенту руку.

– Не нужно, – опередив меня, остановил его Хаттерс, завернул ученика и поднял в воздух так легко, как Нейлорс утром нес корзинку.

– До завтра, – попрощались старшие магистры и направились к ведущей на улицу калитке, а мы неторопливо пошли к дому.

Вернее, это я брела почти через силу, вдруг почувствовав себя неимоверно уставшей. Словно целый день подменяла в магазине Наташку, и покупатели шли сплошным потоком, не давая присесть.

– Я отнесу его в спальню, – предупредил Хаттерс, когда мы вошли в дом, – и приду.

– А нельзя его устроить на денек рядом с моей комнатой? Ему необходим присмотр. – Почему-то очень не хотелось, чтобы пронырливые ученики крутились возле моего первого пациента.

Пока еще мне самой не верилось, что его ноги, которые всего пару часов назад были просто туманом, уже такие же крепкие и надежные, как мои собственные. И упрямо прорастало в душе опасение, как бы кто-то неосторожный ненароком не испортил созданное мной чудо.