Книга Крестоносцы. Первая полная энциклопедия - Вячеслав Шпаковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ричард, уже сидевший в седле, кричал:
– За ними!
Дени вскочил на своего коня и последовал за королем. Он не думал ни о чем, охваченный волнением и предвкушением погони.
Они выехали из леса – остальные рыцари, немного отстав, тянулись сзади – и увидели напавших на них сарацин. Оказалось, что их всего несколько человек. Ричард повернулся и, бросив взгляд на Дени, со смехом взмахнул мечом, увлекая его за собой. Перед ними был другой лес, более густой и сумрачный, и внезапно из-за деревьев появился более многочисленный отряд турок. Приближаясь, они растянулись полукругом, оглашая окрестности своим пронзительным, улюлюкающим боевым кличем.
Ричард увидел их в тот же миг, что и Дени, и придержал Флавия. Конь взвился на дыбы, сделал поворот, словно танцор, и устремился в обратном направлении. Дени поравнялся с Ричардом, и тотчас они очутились в вихре воинов, сверкающих клинков и клубов пыли. Король был окружен; Дени видел, как он покачнулся в седле, потом выпрямился и снова начал наносить мечом удары направо и налево с такой яростью, что турки на мгновение дрогнули.
Внезапно Дени понял, что надо делать. Пришпорив коня, он послал его вперед.
– Я король! – Он вспомнил, как сарацины называли Ричарда: «Melek Ric». – Melek! – закричал он. – Я melek!
Он обрушился на ближайшего врага и рубанул его с плеча. Небольшой круглый щит турка раскололся, и воин опрокинулся назад, как будто его дернули сзади. Остальные кольцом сомкнулись вокруг него, и перед лицом Дени вырос лес дротиков, острые наконечники уперлись ему в грудь. Он опустил оружие. Кто-то вырвал у него из рук меч. Кто-то схватил за повод коня».
Очень реалистично сумел показать схватку крестоносцев с сарацинами Рональд Уэлч в своем романе «Рыцарь-крестоносец».
«По направлению к ним спускалась большая группа всадников; их лошади, быстро перебирая копытами, скользили в сыпучем песке. Теперь Филипп мог разглядеть и яркие тюрбаны всадников, и их белые развевающиеся одежды.
– Надеть шлемы! – скомандовал сир Бальян. – Надевайте шлемы, сеньоры, опускайте забрала!
Трубы во всю мочь играли тревогу; воздух наполнился возбужденными криками. Со всех сторон по рядам рыцарей неслись приказы: «Надеть шлемы!», «Опустить забрала!», «Готовиться к бою!» Рыцари в спешке надевали на себя громоздкие шлемы, отцепленные от седел.
Филипп торопливо закреплял шлем ремнями. На это у него ушло совсем немного времени; во время тренировок в Бланш-Гарде он уже не один десяток раз повторял эту процедуру. В возбуждении он полной грудью вдохнул в себя горячий воздух, на мгновение забывая о жаре и усталости, хотя в огромном раскаленном стальном шлеме почувствовал себя еще хуже. Крепко сжав ногами бока коня, Филипп прикрыл грудь щитом, а в правую руку взял копье. Во время этих приготовлений к бою он следил взглядом за спускавшимися с горы сельджуками.
– Следите за стрелами! – кричали в один голос сир Бальян и сир Хьюго. Их слова доносились до Филиппа, словно из глубокого колодца, заглушаемые толстой сталью шлемов. – Оставайтесь на месте, пока не будет сигнала трубы. Съезжайтесь вместе, сеньоры, сближайтесь, быстрее!
В рядах христиан было много молодых оруженосцев и рыцарей, которым, как и Филиппу, предстояло в первый раз участвовать в настоящем бою с турками, но все они обучались годами, с детства, и не боялись встречи с врагом. В этот день турки использовали новую тактику. Их главную ударную силу составляли конные лучники, стреляющие на полном скаку с большой меткостью. Они подлетали к рядам крестоносцев, делали выстрел, а потом разъезжались вправо и влево, пытаясь окружить и посеять панику в рядах терявшегося от неожиданности и уворачивающегося от сплошного потока стрел воинства.
Если христиане переходили к атаке, то турки разворачивались и убегали, используя всю возможную прыткость своих маленьких, но очень быстрых лошадок, а потом, выиграв время, перезаряжали луки, и все повторялось вновь – до тех пор, пока совершенно не изматывали противника и он уже не представлял для них реальной опасности.
Однако в рядах шествующей через пустыню армии было много опытных рыцарей, хорошо знакомых с этой тактикой. В армии христиан существовали собственные отряды пехоты и лучников, и искусное сочетание этих сил, несмотря на больший вес оружия и меньшую подвижность их лошадей, уже не раз позволяло им успешно противостоять натиску противника и выигрывать сражения.
Теперь Филипп очень ясно видел устремившихся к ним всадников: малорослых, излишне размахивающих руками людей на легких арабских скакунах; их вооружение, по сравнению с вооружением христиан, отличалось меньшим весом и отсутствием всяких излишних деталей; они ловко сидели в седле, слегка пригнувшись и закрываясь маленькими круглыми щитами. Один из нападающих, в центре группы, летящей прямо на Филиппа, показался юноше командиром этого отряда. Голову его украшал белоснежный тюрбан, переливающийся на солнце драгоценными камнями. Широкие алые одежды для верховой езды трепетали на ветру; вонзая шпоры в бока своему коню, он, подняв над головой кривую турецкую саблю, махал ею своим солдатам.
Филипп почувствовал, как пальцы его крепче сжали древко копья; часто дыша, он приподнялся в стременах. Он понимал, что сейчас ему предстоит не поединок на турнире, а грубая и опасная игра на грани жизни и смерти, называемая боем. Здесь не было условностей, принятых на турнирах. Тут царствовал один закон: убить или быть убитым. В поединках рыцарей, когда оскорбление не позволяло иного выхода, кроме драки не на жизнь, а на смерть, это правило тоже существовало; и все же… все же поединок – это лишь поединок, и шансов остаться в живых существовало немало. Здесь их не оставалось вовсе. И вот он пришел, этот момент, этот миг его короткой жизни, ради которого он проводил долгие часы в упражнениях с тех пор, как достаточно подрос для того, чтобы держать в руках копье или меч. Как всегда, в сердце его не было страха – только распаляющее кровь волнение храбреца.
Вдруг из передних рядов турок посыпался дождь выпущенных из луков стрел. Взвившись в воздух, они, казалось, на мгновение повисли в вышине, а потом понеслись со страшной скоростью на головы христиан. Филипп во все глаза следил за стремительным полетом стрел: так трудно было поверить, что в тебя стреляет настоящий, смертельный враг.
Казалось, одна стрела неслась прямо в него. Филипп заметил ее на расстоянии двадцати футов, а уже через секунду она оказалась почти у самого его лица. Выставив вперед щит, он пригнулся в седле. Внезапно охвативший его страх смерти оказался настолько силен, что живот Филиппа пополз куда-то вниз, а к горлу подступил горький комок тошноты.
Он услышал свист у себя над головой и в тот же миг где-то рядом услышал предсмертное, надрывное ржание лошади и резкий крик всадника. Филипп осторожно приподнял голову над краем щита. Турки, развернув лошадей, скакали прочь, непосредственная опасность миновала. Но Филипп знал, что это лишь временная передышка. Потом турки, снова повернув коней, начали обходить христиан с флангов, размахивая луками и издавая свой боевой клич: «Аллах иль-аллах! Аллах иль-аллах!» Издалека донеслись звуки кимвал[3], и сарацины поскакали прямо на линию войска христиан, которые мрачно ожидали возможности отступить назад.
