Книга Тайны великой пустыни. Миражи Такла-Макан - Наиль Ахметшин

После нескольких попыток завязать беседу у меня сложилось впечатление, что мы, похоже, учились в разных университетах. Традиционная восточная вежливость не позволяла быстро закончить беседу, поэтому энергичное размахивание руками на фоне обмена простейшими, но все равно непонятными друг для друга словами продолжалось несколько минут. Затем следовало приглашение к столу с зеленым чаем, лепешками и фруктами, от которых приходилось отказываться из-за очевидного лимита времени.

Вскоре наша «Сантана-2000» выехала на основную трассу, по обеим сторонам которой тянулись бесконечные виноградники. Поблизости располагались специализированные комплексы по переработке спелых ягод. Увидев двух работников у одной из сушилен, я попросил Ху Дацина затормозить и вышел из машины. Молодые люди 18–20 лет как раз приступили к обработке только что собранного кишмиша. Их звали Аяз и Сатлык.

Аяз — очень древнее имя, которое еще в XI веке упоминал Махмуд Кашгарский в «Словаре тюркских языков». На протяжении столетий родители, давая его своим детям, желают им светлой и радостной жизни, в которой не будет места для горя и несчастий. Любопытная история и у имени Сатлык. Древние тюрки так называли младенцев, купленных у бедных родителей, либо собственных мальчиков, которых после рождения отдавали на некоторое время в чужие семьи, чтобы прервать череду детских смертей в собственном доме или избежать сглаза, а затем забирали их, оплатив соответствующие расходы и моральные издержки.

Добродушный Аяз решил не скрывать секретов производства от заезжего туриста из бывшего Советского Союза, к которому, как позднее выяснилось, его родители и он сам испытывают весьма теплые чувства, и без колебаний изъявил желание познакомить меня с технологическим процессом. Разложив плетеные корзины с виноградом на небольшом деревянном помосте, он поочередно опускал гроздья в пластмассовую бочку.

Я сначала решил, что там простая вода, но меня смутил цвет жидкости. В ответ на мой вопрос Аяз показал фирменную упаковку препарата под названием «ускоритель сушения винограда» (кит. путао цуганьцзи). Не поленившись прочитать инструкцию по его применению, я узнал следующее: порошок весом 350 граммов необходимо растворить в 15 литрах воды; когда раствор приобретет характерный белый цвет, туда следует опустить спелый виноград с содержанием сахара 20 и более процентов; через 1 минуту его надо вытащить и встряхнуть, а потом сушить надлежащим образом.

Поскольку, согласно разъяснениям на упаковке, контроль за производством указанного препарата осуществлял сельскохозяйственный институт в городе Урумчи, было бы в высшей степени некорректным рассуждать о целесообразности его использования, хотя у меня и возникла мысль о том, что виноградари Уйгурского государства тысячу лет назад вряд ли подозревали о существовании некоего «ускорителя». На прощание Аяз подарил несколько гроздей восхитительного кишмиша, который мы с удовольствием съели.

Плодово-ягодное изобилие в оазисе заставляет задуматься о системе орошения обширных сельскохозяйственных угодий. Крупных наземных водоемов поблизости нет, и для непосвященного не совсем понятно, откуда что берется. В Турфанской впадине очень редко выпадают дожди: среднегодовые осадки составляют всего 16–30 миллиметров. Тем не менее ее недра таят в себе богатейшие запасы грунтовых вод, питаемых талыми водами, которые текут с севера, со склонов Тянь-Шаня.

Проникая через подземный галечный слой, они встречают на своем пути естественную преграду — Хояньшань — и бесчисленными родниками дают знать о себе в горных оврагах, а затем сливаются в небольшие реки. Эти воды в итоге и поступают на поля с помощью древних устройств, созданных в процессе накопления местными крестьянами огромного опыта.

Кяризы (перс.) (кит. каньэрцзин) — особые гидротехнические сооружения. Они состоят из вертикальных колодцев, подземных галерей, водоотводных каналов и водосборных штолен. Их преимущество в том, что вода по мере стока с учетом рельефа местности все ближе подходит к поверхности земли. Таким образом грунтовые воды, первоначально находившиеся на глубине нескольких десятков метров, без сложных водоподъемных конструкций фактически выбираются наверх, избегая интенсивного испарения в условиях исключительно жаркого климата.

К настоящему времени в Турфанской впадине действуют более тысячи кяризов, с помощью которых орошается 70 процентов площадей. На них выращивают не только виноград, но и арбузы, дыни, яблоки, гранаты, инжир, грецкие орехи и персики. Общая длина этих сооружений в районах Хами и Турфана составляет свыше 5000 км. Неудивительно, что китайские средства массовой информации окрестили их «подземной Великой стеной».

Много любопытного об устройстве увиденных более ста лет назад кяризов поведал Г. Е. Грумм-Гржимайло, которые у него фигурируют под названием «карысей» («карызей»): «Вместности, известной населению неглубоким сравнительно залеганием водосодержащих слоев, роется головная «дудка», т. е. узкий и глубокий колодезь, который заканчивается в этих слоях; отступя сажени (1 сажень равняется 2,1336 м. — Н. А.) четыре, много, если уже пять, роется вторая такая же дудка, потом третья, четвертая, сотая, до тех пор, пока их глубина не дойдет до сажени; тогда эти дудки, начиная с последней, от которой уже ведется арык, соединяются между собой каналом, прорезающим таким образом во всю их длину водосодержащие почвы. Ясное дело, что тогда в такую трубу устремляется вся вода этих последних, но, разумеется, в пределах, строго ограниченных ее всасывающей способностью. Для того, чтобы увеличить струю карысной воды, в магистральный канал проводятся ветви; если же нет для этого подходящих условий, то или несколько параллельных между собой карысей соединяют в один, или удлиняют его еще новыми дудками. Но данный случай встречается сравнительно редко, так как с удалением от устья карыся глубина колодцев увеличивается постепенно и, наконец, достигает того максимума, который следует считать почти предельным; так, например, головные дудки хандуских (по названию древнего оазиса. — Н. А.) карысей достигают в некоторых случаях глубины большей сорока сажень! Но на такой глубине и поддержка карыся становится уже трудной. Ремонт последнего выполняется при помощи все тех же дудок, которые раньше служили для прокладки канала; потому, в свою очередь, они тщательно поддерживаются и зачастую укрепляются деревянными рамами; тем не менее обвалы в них бывают нередки, а ремонт карысей не прекращается никогда».

О кяризах в оазисах Турфанской впадины писал и известный отечественный геолог, географ и путешественник Владимир Михайлович Обручев (1863–1956 гг.). В составе экспедиции Г. Н. Потанина в Центральную Азию в 1892–1894 годах он занимался изучением горных пород Наньшаня и Восточного Тянь-Шаня, геологического строения Северного Китая и восточной окраины Тибета. Своими наблюдениями В. М. Обручев поделился в книге «От Кяхты до Кульджи»: «Кяриз — это длинная штольня (галерея), которую проводят вглубь толщи рыхлых наносов, чтобы перехватить грунтовую воду, циркулирующую в этой толще, и вывести ее на поверхность. Вода речки, орошавшей Люкчун (оазис неподалеку от Турфана. — Н. А.), вся расходовалась в оазисе вокруг этого города и частью уходила в почву. Кяриз, проведенный с юга в направлении к Люкчуну, опять выводил эту воду на поверхность и способствовал созданию оазиса, конечно, значительно меньшего, чем люкчунский. Кяризы в большом употреблении в Персии у подножия многочисленных горных хребтов. Вокруг Восточного Тянь-Шаня посредством кяризов можно было бы вывести еще много воды и оросить пустующие земли, но проводить кяризы очень трудно, так как эти галереи часто имеют длину в несколько километров. Кяриз, длиной в километр, могущий оросить участок земли, засеваемый 50 пудами пшеницы, обходился тогда очень дорого. Проводили кяризы целым селением или компанией из нескольких состоятельных людей. Так кяриз оазиса станции (метеорологической. — Н. А.) был проведен четырымя людьми, и один из них, Бешир, получал воду для орошения своего участка на 10 дней через каждые 18 дней».