Книга Мститель. Долг офицера - Валерий Шмаев

«Старшина», дежурства распределяешь сам. Смена через два часа. Первый на посту я – я только проснулся и спать не хочу.

Я не собирался никуда ехать, вернее, не собирался ехать завтра. Затаилась у меня одна безумная, на грани самоубийства мыслишка и вот уже пару часов не давала покоя. Будь мы только вдвоем с Виталиком, я отогнал бы ее и спал бы спокойно, но сейчас, имея в качестве ударной силы «Старшину», «Погранца» и, главное, «Сержа», а в крайнем случае еще и Виталика, я мог попробовать ее реализовать. Останавливало меня только одно. Мне придется частично раскрываться перед спутниками, а у подозрительного «Сержа» может возникнуть слишком много вопросов, на которые я не захочу отвечать. Но рано или поздно вопросы все равно возникнут, и отвечать на них я все равно не буду, так что произойдет это сейчас или через месяц, существенной разницы нет.

Я собрался ограбить Освею. Желание возникло у меня такое, что аж зубы изнутри чесались. Нет, весь гарнизон мне не перебить, я не настолько самонадеян, но небольшой кусочек отщипнуть, вырезав два десятка полицаев, мы могли. Дело в том, что Освея располагалась на берегу огромного по местным меркам озера, на котором были рыбацкие лодки и то, что мне было крайне необходимо: рыбацкие сети. Мне, если я собираюсь кормить людей, надо было много сетей, и лодок, и вообще мне надо все, до чего я смогу дотянуться и захапать. Я же не просто так камеры автомобильные собираю. Мы идем в озерный район, я собираюсь в нем жить. Никому в голову не может прийти, что протоки можно пересекать на надутых автомобильных камерах. Это не лодка, камера весит всего ничего, и спрятать ее можно в любом кусте. На каждую протоку лодку не запасешь, а магазинов с китайскими пэвэхашными лодками здесь еще долго не будет. На паре-тройке камер, замаскировав, можно положить наблюдателя или снайпера. Это не тяжеленный плот, хотя потом такие плоты и помосты в разных ключевых точках мы поставим обязательно. Зима здесь длинная, а заняться будет нечем большинству обучаемого отряда.

Но сначала мне нужна разведка, а разведку придется облачать в наш камуфляж, а следом последуют вопросы. Вот сижу и думаю, как и рыбку, и косточку, и мимо промежуточного варианта проскочить без потери своей девичьей чести, но пока ничего не надумал. Время мое закончилось, меня должен был менять «Старшина», которого я тоже не забыл загрузить размышлениями, правда, другого плана. Я предложил составить список того, что нам необходимо, самый полный, который он может себе представить. Мне нужно было понять, что он думает и на что рассчитывает, а заодно получить хотя бы смутные предположения, о чем они договорились с лейтенантом.

Ни на какие два отряда в первый год я делиться не собирался. Это я всем по ушам проехался. Обу-чить местных в одно лицо я смогу только к концу первого года обучения, да и потом потери будут такие, что периодически я буду бегать по лесам в одиночку, дикими воплями распугивая овчарок карательных отрядов. Создать базу и набрать людей – это одна десятая дела, главное – обучить молодняк и в процессе не запалить базу, а там, куда я собрался, у меня под боком железка, и через пару лет рвать ее будут все кому не лень. Так что расположиться надо так, чтобы никому и в голову не пришло, что мы там сидим. Железная дорога мне нужна как необходимый транспорт, не самому же маршрут трамвая прокладывать. Я по ней куда угодно доеду, нахулиганю и вернусь с комфортом, говорил же, что пешком ходить не люблю. Поезда в этом времени ходят не в пример медленней, значит, забраться ночью на состав будет можно. Надо потом только технологию отработать, чтобы людей не покалечить, у меня-то с позднего детства такой опыт есть.

Хорошо еще, что я ни с кем не связан и мне не надо никому передавать по рации сообщения. Я реально не понимаю, как они жили, эти партизанские отряды. Вернее, как они выжили в первые два года? Как они не умерли с голода в первую зиму? Если у них была рация, то жизнь у них превращалась в сплошную беготню. Когда они боевой работой-то занимались?

Утром меня встретили, вместе с первыми лучами солнца и прохладой росы, девятеро напряженных, бросающих друг на друга взгляды бойцов. Подозвав всех к себе, сказал просто.

– Ребята! Мы теперь одна команда! Я вас учу тому, что знаю сам, а вы помогаете мне и себе выжить. С гранатой под танки бросаться не надо, вы мне очень дороги, а пару танков я, если понадобится, сам в болото загоню. Тоже мне, сложности, – добавил с улыбкой.

Заулыбались и они, даже невозмутимый «Серж» хмыкнул, видимо, представив себе картинку.

– Вот и ладушки! Всем мыться, бриться, питаться и не торопиться. Немцы ездят днем, а мы сегодня немцы. Выезжаем в восемь ноль-ноль. – Озвучивать свои идеи я пока не стал, чтобы не грузить народ. Для начала надо перевезти отряд на ту сторону Освеи, там по дороге есть поворот в лесной массив, и дальше мы, пройдя несколько деревень, выходим с другой стороны Дриссы, минуя ее. Вот дойдем до леса, там и посмотрим. До Освеи эта дорога тоже не доходит, сворачивая налево, так что это еще и разведка окрестностей.

Выдвинулись тем же порядком, только теперь все были вооружены автоматами, а в последний грузовик, у заднего борта, обложив его гимнастерками, набитыми землей, я посадил «Погранца» с пулеметом, обозвав его Анкой-пулеметчицей и немало всех насмешив. Белобрысый «Погранец» действительно был неуловимо похож на Анку-пулеметчицу из древнего фильма про Чапаева. Но это для нас с Виталиком древнего, а для них этот фильм вышел несколько лет назад и был одним из любимых культовых боевиков. Как в свое время «Пираты двадцатого века», и, глядя на смеющихся людей, я только сейчас начинал осознавать, какая пропасть лежит между нами.

Ехали опять неспешно. Систему сигналов я оставил прежнюю, и теперь отряд был более организован. Прошли одну деревню, пустую и какую-то безлюдную, хотя утро уже началось, потом еще одну. Дорога оставила ее справа, захватив только самый край, потом резкий поворот налево, и опять дорога через поля. Леса не было, даже куцые перелески отсутствовали. Только в одном месте были кусты, раздолбанные и обгоревшие, там же была небольшая траншея и лоскуток сгоревшей земли перед ней. Останавливаться я не стал, прекрасно понимая, что если и было там что ценное, то местные давно прибрали все к рукам. Затем был небольшой ручей, бегущий по этим бескрайним полям, с недавно восстановленным мостиком. Переползли и его, сильно сбавив скорость и высадив всех людей.

Где-то через километр была развилка. Направо Освея с видневшейся даже отсюда голубой гладью озера, налево – туда, куда нам надо. Прошли одну деревню, вторую, справа показался лес, но приличных съездов не было. Мы неспешно ехали вдоль леса, а съездов все не было и не было. Нет, тропинки-то были, но явно не рассчитанные на загруженные трехтонные грузовики. Мне же было необходимо не просто поставить машины, а замаскировать их, и так, чтобы меня не смогли обнаружить. Прошли язык небольшого перелеска, почти сливающегося с дорогой. Дальше дорога поворачивала направо, и сразу за очередным мостиком через ручей была деревня.

27 июля 1941 года. Сарья

Дорога только заходила в деревню и сразу на небольшом пятачке поворачивала направо, на выход из деревни. Справа было только несколько домов, а вся остальная, в общем-то, немаленькая деревня уходила налево. Зашли в нее и сразу попали на деревенский праздник. Здесь на пятачке стоял грузовик, такой же, как и у нас, «Опель Блиц», пара мотоциклов и болтались пяток полицаев или как там зовут эту падаль, в черной форме с белыми повязками на левом рукаве. По всей деревне слышались крики, стрельба, в основном из винтовок, и женский вой. Как я успел сказать «Старшине» «не стрелять»? До сих пор не понимаю. «Старшина» глянул на меня с такой обидой.