Книга Иван Грозный и Девлет-Гирей - Виталий Пенской

Прямого ответа на этот вопрос нет, но, на наш взгляд, молчание летописей и разрядные книги о действиях как русских, так и ногаев в причерноморских степях, низовьях Дона и Днепра летом и осенью 1560 г. выглядят подозрительно. Отметим в этой связи, что в донесениях французского посла в Стамбуле в начале 1561 г. сообщалось, что «капитан Дмитрашку» стал предводителем черкесов. Кроме того, бей Кафы сообщал султану, что «Дмитрашка» в третий раз подступал к Азову вместе с черкесским князем Кансуком, но был отбит, причем Кансук и один из его братьев вместе с несколькими начальными людьми Вишневецкого были убиты, а их головы комендант Азова отослал в Стамбул как подтверждение своей победы. Русские источники ничего не говорят об этом, но само их молчание о том, как же действовал в этом году Вишневецкий и посланные в низовья Днепра русские начальные люди, красноречивее всего свидетельствует о том, что ничего существенного им добиться не удалось. Во всяком случае, ничего такого, что заставило бы Девлет-Гирея снова сесть в осаду за Перекопом, ни в низовьях Днепра и Дона, ни на Кубани летом и осенью 1560 г. не происходило.

Так что же случилось? Почему не сработал план Ивана Грозного, составленный в начале кампании? Частично ответ на поставленный вопрос дает переписка Ивана со «Смаилем князем» и с посланными в Ногайскую Орду сыном боярским П. Совиным и его товарищами.

Итак, о чем же говорят эти документы? 28 мая 1560 г. из «Нагаев» прибыло посольство от Исмаила, доставившее царю грамоты от бия и его ближних людей. В них Исмаил и его мурзы на словах отнюдь не отказывались от набегов на Крым, однако обставляли свои новые набеги целым рядом условий. Так, Исмаил писал, что де «крымские ныне таковы, что им на поле не выхаживать. И ныне как Крым воевать?». И далее он продолжал, что серьезной помехой его участию в планируемом походе является мурза Гази бей Урак, будущий бий Малых ногаев и враг Исмаила, что «казаковал» в это время «на поле меж Черкас и Азова». Зловредный мурза, по словам Исмаила, «которые улусы к нам идут, а он их воюет. А которые гости шли из Азова в Астарахань, и он их повоевал же. И тем кунам, которым было в твоей казне бытии, много убытку учинил».

Серьезной помехой своему участию в плане Ивана Исмаил считал кумыкского шамхала. К нему бежал один из враждебно настроенных по отношению к бию Юсуфовичей, почему глава ногаев и опасался, что, пока он будет воевать с крымцами, его собственные улусы подвергнутся нападению со стороны Гази и шамхала: «И тем дву отцов детем уж то воевати и вас и нас».

Наконец Исмаил обвинил сидевшего в Астрахани царского наместника Ивана Выродкова в том, что тот притеснял его людей, «хто ко мне едет и от меня едет, тех воюет, коней и аргамаков и доспехов не оставливает». Более того, Выродков, по словам бия, «перевозов на Волге гораздо не бережет, з другой стороны приходят воинством да войну чинят», да вдобавок к тому «астраханские люди» «воюют» улусных людей «Смаиля князя». А еще, писал он, в Астрахани сидят под покровительством наместника враги исмаиловы, что строят ему козни.

Более того, чрезвычайно недовольный действиями астраханского воеводы, из-за чего его авторитет среди ногаев падал еще ниже, Исмаил даже подумывал о том, чтобы установить контакты с Девлет-Гиреем.

Одним словом, Исмаил нашел массу причин, по которым он не мог покинуть своих кочевий и отправиться в предлагаемый ему Иваном поход на «крымского». Царь, чрезвычайно заинтересованный в активном участии ногаев в экспедиции, пошел навстречу многим требованиям бия. 2 июня к Исмаилу отправился служилый татарин Ногай Сююндюков с царской грамотой. В ней Иван писал, что послание Исмаила было внимательно прочитано и теперь Исмаилу предлагается сделать следующее. Во-первых, «Крым тебе (Исмаилу. — П.В.) пригоже неотступно воевати, детей своих и племянников беспрестани посылати, чтобы недруг всегды истомен был, а ты бы безвестен не был». Ну а если Исмаил беспокоится за свой улус, за своих домочадцев, на которых может напасть Гази-мурза, так пускай он отошлет их под защиту астраханского воеводы или «в ыном месте, где пригоже, где бы их возможно от недругов уберечи». И как только бий «устроит» свой улус в безопасном месте, то, предлагал ему царь, «в осень бы тебе ити того для, зань же крымским людем всем в Перекопи с лошадми и з животиною осеневати нелзе», поскольку, как всем известно, «в Перекопи в два времена, середи лета и в осень, людем крымским всем с лошадьми и з животиною прокормитися нелзе. Выходят за Перекоп и за Днепр, переходят к черному лесу и тут стоят прокармливаютца».

Последний пассаж из послания Ивана Исмаилу весьма и весьма примечателен — он наглядно демонстрирует ту цель, которую ставил русский царь, предпринимая в этом году набеги на «крымского», а именно отгон лошадей и прочего скота. Тем самым крымская конница лишалась своего главного козыря — подвижности, а экономика ханства лишалась возможности выйти из затяжного кризиса и преодолеть последствия голода и мора. Конечно, обессиленное ханство переставало на достаточно долгий срок быть значимым игроком в политических раскладах Восточной Европы и у Ивана оказывались развязанными руки для продолжения наступления на Ливонию и адекватного ответа на вмешательство в Ливонскую кампанию литовцев.

Но вернемся к посланию царя Исмаилу. Изложив свой план, Иван подчеркнул, что давление на Крым необходимо продолжить любой ценой, и если сам Исмаил опасается идти в поход, то пускай он отрядит в набег «от себя детей своих всех и племянников со всеми воинскими людми Крыма воевати одноконечно сее ж осени». И далее Иван снова подчеркивал, что еще весной он отправил своих людей «в Черкасы», на Дон и на Днепр, велев им «Крым воевати». При этом царь подчеркнул, что Диак Ржевский, отправленный на Днепр, получил четкое указание ждать Исмаила, если потребуется, даже и до самой зимы, чтобы потом предпринять совместные действия против хана. Точно так же и отправленные на Дон Д. Чулков, Ю. Булгаков и И. Извольский с Тягриберди-мурзой должны были не только «воевать» «крымского», но и для Исмаила и его людей «перевозы держати», вместе с ними «ходити» на неприятеля и по первому требованию Исмаила дать ему «на крымскую войну стрелцы» «сколко надобе».

Кроме того, Иван пообещал бию, что отправит своих людей воевать шамхала, что послал сына боярского И. Заболоцкого выяснить, что действительно ли астраханский воевода настолько отбился от рук и своевольничает, обижает царского союзника, что отправляет Исмаилу запрошенные им «суды и запас и ратной наряд и кречат и ястреб… и запасу муки и меду… шелом да наручи, да шубу зимовную, да бумаги, да набад, да трубу, да сурну». Наконец царь сообщал Исмаилу, что он отписал Выродкову, чтобы тот по первому требованию бия выдал необходимые для похода на крымцев пищали, не говоря уже о том, что ногайским торговцам было разрешено торговать на русских рынках в течение трех лет беспошлинно.

Как можно видеть из этого послания, Иван, чрезвычайно заинтересованный в том, чтобы ногаи приняли активное участие в набегах на крымцев, пошел на удовлетворение практически всех запросов бия. И слова царя не расходились с делом. Летопись сообщает, что «того же лета посылал царь и великий князь из Астрахани крым шавкалсково князя воевати». Рать, отправленную из города «в судех» и состоявшую из стрельцов, казаков и «астороханских людей», возглавил воевода И. Черемисинов. Подступив к городу Тарки, русские полдня бились здесь с шамхалом и его воинами, после чего шамхал бежал, а русские взяли Тарки, сожгли его и благополучно отступили, «поймав» множество «полону русского и шавкалского». Выродков был смещен, арестован, закован в цепи, а потом и вовсе доставлен в Москву.