Книга Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - Алексей Литвин

Провозглашаемые советским руководством малейшие отступления от жесткой карательной политики носили популистский, формальный характер. Часто они были направлены на обман общественного мнения. Примером тому — предложение Дзержинского 26 сентября 1919 года о том, чтобы «ЦК партии большевиков, не объявляя официального массового красного террора, поручил ВЧК фактически его провести»[178]. Сами чекисты были за усиление своего влияния в обществе, за контроль за всеми сферами его деятельности, поскольку, по их мнению, «во всех областях нашей жизни контрреволюция развелась везде и повсюду»[179].

VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов (ноябрь 1918 г.) принял постановление о соблюдении «революционной законности», амнистии тем, кому в течение двух недель со дня ареста не предъявлено обвинения, освобождении тех заложников, которые не влияли на судьбу советских товарищей, «попавших в руки врагов». Выполнение этих постановлений было возложено на ВЧК, т. е. орган, более других вершивший беззаконие. Лацис писал в минуту откровения: «ВЧК как орган чрезвычайный и временный не входит в нашу конституционную систему. Пройдет время гражданской войны, время чрезвычайных условий существования советской власти, и чрезвычайные комиссии станут лишними: они… будут вычеркнуты из аппарата советской власти»[180]. Этого не случилось…

26 ноября 1918 года в Москве состоялась II Всероссийская конференция чекистов, на которую съехалось около ста делегатов. Среди прочих решений чекисты возложили ответственность за «кулацкие мятежи» на тех, кто «поднял против них поход», и оставили за собою право на расстрелы без суда по решениям губернских, фронтовых, армейских и областных ЧК. И тут же, 4 декабря, для доказательства силы, ВЧК предлагала установить негласный надзор за всеми крупными селами и волостями для ареста агитаторов против властей и кулаков. Петерс подписал инструкцию о методах работы ЧК, в которой рекомендовал несколько их изменить: не терроризировать «мирную обывательскую среду», дать возможность специалистам работать, наладить еще более тесную работу с большевистскими руководителями. У ЧК осталось право объявлять военное положение на отдельных территориях и широко использовать агентурно-осведомительную сеть[181].

Для уяснения своих позиций в губерниях состоялись свои чекистские конференции. Смысл принятых решений был один: опорой советской власти являются чекисты. Это мнение утверждалось в центре и в провинции[182]. Чекисты убеждали себя и власти в нужности, необходимости творимого произвола, их руководство не допускало вмешательства в свои дела. 28 декабря 1918 г. президиум ВЧК отклонил предложение Петерса о том, чтобы чекисты вершили расстрелы с ведома ревтрибуналов на том основании, что «ревтрибуналы не перешли в ведение ВЧК». В состав судебной тройки ВЧК вошли Дзержинский, Лацис, Кедров и Ксенофонтов[183].

Достоверной статистики жертв красного террора не существует. Произвол не способствовал ее созданию. Лацис в 1920 г. назвал две цифры расстрелянных в 1918 г.: 6185 и 6300, а за семь месяцев 1919 г. — 2089. Наибольшее число из них приходилось на крестьян (3082 чел.), участников «контрреволюционных организаций» (2024 чел.) и прочих (1704 чел.)[184]. Подсчеты расстрелянных осенью 1918 г., опубликованные в «Еженедельнике ЧК» (№ 1–6), дали цифру 2212 чел. (из них заложников — 500, контрреволюционеров — 418, бывших полицейских — 30, генералов — 4, офицеров — 81, духовенства — 79, чиновников — 50 и др.)[185]. Методика подсчета расстрелянных неизвестна. Возможно, Лацис назвал число жертв террора только в Москве и Петрограде, а журнал — лишь информацию тех ЧК, которые ее посылали? Неизвестно, были ли включены в названные цифры пострадавшие во время кровавых вакханалий в Москве, Казани и других городах России?[186] Ясно одно: цифры, данные Лацисом, не отражали реалий того времени. Жертв было значительно больше.