Книга Гибель Карфагена - Эмилио Сальгари

На лодке Хирама воцарилось смятение: гребцы опустили весла, воины схватились за мечи.

– Карфагенские боевые триремы! – пробормотал Сидон, осматривая быстро надвигающиеся суда. – С ними не справишься ни хитростью, ни силой. Боги снова отвернулись от нас и предали нас нашим врагам.

Старый гортатор, угрюмо потупив взор, опустился на свое место.

– О, боги! – послышался в этот момент голос Офир. – Это триремы моего отчима Гермона! Я узнала их. Гермон возвращается на них из Уттики. Что будет с нами, мой избранник? Неужели нас опять разлучат?

– Гребцы, весла на воду! – неожиданно для всех крикнул Хирам властным голосом. – Солдаты, оружие к бою!

– Ты думаешь, мы сможем заставить счастье повернуться к нам лицом открытым отчаянным боем? – спросил вождя Тала.

– Нет. Подожди. Не мешай. Теперь попробую действовать я. Вперед! Правь, Сидон, на большую трирему. Теперь и я ее узнал: это любимый корабль Гермона, и надменный старик должен быть там. Я объяснюсь с ним.

Офир положила руку на плечо карфагенянина.

– Нет, о нет! – сказала она умоляющим тоном. – Пусти лучше меня!

– А что ты сделаешь, дитя?

– Я пойду к моему отчиму и скажу ему, что моя судьба решена, что я никогда не буду принадлежать никому, кроме тебя. Я убью себя на его глазах, если он не отменит своего решения отдать меня Тсоуру, которого я презираю, и не согласится, чтобы я стала твоей женой.

– Подожди, милая! – отозвался Хирам. – Всегда успеется умереть. Может быть, действительно мы через четверть часа, обнявшись, вместе уйдем в страну теней. Но я кое-что придумал и хочу попробовать еще один план. Навалились на весла, гребцы!

Барка пошла навстречу триреме. Хираму было видно, что лодка жрецов уже дошла до передней триремы, и все служители Таниты взошли на борт судна Гермона.

– Прибавь ходу! – скомандовал он. И тут же сняв две хламиды с ряженных жрецами, которые уже не нуждались в маскараде, накинул их на плечи Офир и ее рабыни, чтобы скрыть хоть на первое время присутствие женщин на лодке.

Через пять минут лодка была уже вблизи от большой триремы, вся палуба которой была заполнена вооруженными людьми. На борту боевого судна можно было без труда видеть множество лучников, готовых осыпать лодку стрелами.

– Эй, на триреме! – крикнул, вставая, Хирам.

– Что нужно? Кто вы? – донесся оттуда голос.

– Спустите лестницу! Я хочу говорить с вашим господином.

– А не хочешь ли ты хитростью пробраться на наше судно и завязать бой? Но ты жестоко ошибаешься в своих расчетах: у нас больше полутораста людей, и мы перебьем вас раньше, чем хоть один из вас успеет шевельнуться.

– Не будь глупцом! – нетерпеливо крикнул Хирам. – Говорю тебе, спусти лестницу. Я один поднимусь на палубу судна. Или вы так храбры, что боитесь одного человека, хотя вас больше полутораста?

– Дьявол! – рассердился моряк. – Но кто ты? Знаешь ли ты нашего господина?

– Его зовут Гермоном, и мне нужно переговорить с ним по очень важному делу.

– Я должен сказать ему твое имя! – нерешительно отозвался командир триремы.

– Хорошо. Скажи, что с благородным Гермоном хочет говорить Хирам, соратник Ганнибала. Ты знаешь мое имя? – гордо промолвил Хирам.

Имя это было слишком хорошо известно экипажу боевого корабля: там поднялся настоящий крик. Десятки голосов твердили на разные лады имя Хирама, люди беспорядочно сбились у борта, чтобы лучше разглядеть знаменитого вождя, столько раз выручавшего Карфаген в моменты опасности своим доблестным мечом.

Трирема остановила свой стремительный бег, весла спустились, с бакборта свесилась в воду веревочная лестница, в экстренных случаях заменявшая на триремах трап.

Хирам наклонился к застывшей Офир, лицо которой было совершенно скрыто от посторонних взоров надвинутым на него капюшоном.

– Жди здесь, дорогая, пока не выяснится дело. Я ставлю на карту все.

– Я хотела бы помочь тебе! – также шепотом ответила девушка.

– Может быть, твоя помощь еще понадобится. Посмотрим, какой прием мне окажет Гермон. Ты услышишь все. Потом, обращаясь к своим людям, он сказал им:

– Я иду, быть может, на гибель. Если так суждено мне – что же делать! Но вас я ставлю при свободном выборе. Можете сдаться…

– Никогда! Лучше умрем в бою от удара вражеского меча или стрелы, чем гореть в чреве Ваал-Молоха! – угрюмо отозвался Сидон. – Иди, наш господин и воин! Если тебе суждено погибнуть, то мы постараемся отомстить за тебя. Но живыми они нас не возьмут!

Тем временем барка подошла к борту триремы. Хирам схватился за веревочную лестницу и стал подниматься. Экипаж триремы следил за тем, чтобы за Хирамом не последовал никто из его спутников.

Без труда поднявшись по лестнице и перепрыгнув через борт триремы, Хирам оказался на палубе среди моряков и воинов, с жадным любопытством глядевших на него. Хирам, не выпуская из рук своего тяжелого меча, крикнул им звенящим голосом:

–Дорогу!

Они расступились, образуя проход, и Хирам пружинистой походкой прошел к корме, где его ждал высокий старик в темных одеждах. Это был Гермон.

По-видимому, патриция Карфагена поразило появление Хирама. Гермон словно не верил своим глазам.

– Хирам? – произнес он удивленно. – В самом деле это ты? И ты осмелился ступить на борт моего судна? Идти среди повинующихся мне воинов?

– При мне мой меч! – гордо улыбнувшись, отозвался Хирам.

– Но если я прикажу тебя обезоружить…

– Не советую! Карфагену нужны люди, а ты знаешь, что в бою со мной лягут твои лучшие бойцы. Я умею владеть мечом, и я не трусливый шакал, который отдается безропотно в когти льва.

– Боги! Но что же наконец тебе нужно?

– Ты забыл, что я, как и ты, сын Карфагена и что нашей отчизне грозят римляне! Я пришел к тебе предложить свой меч Карфагену. Тот самый меч, который когда-то нанес гордому Риму не один тяжкий удар.

– Ты осужден на вечное изгнание!

– Да, но я вернулся.

– Закон гласит: кто изгнан из Карфагена, не прощен и вернется – тому смерть!

– Безумный закон, который выдуман вами на погибель отчизне. Или у Карфагена так много людей, что мой меч не пригодится родному краю? Или римляне уже побеждены? Или ты заключил с ними почетный мир?

Слова Хирама падали на голову патриция, словно тяжкие удары молота, оглушая его. И Гермон видел, какое впечатление производит эта гордая речь свободного человека, великого воина на стоявших вокруг людей.

В самом деле, гибель грозит Карфагену. В самом деле, на счету каждый человек. А Хирам столько раз доказывал, что он великий вождь, один его меч стоил целой толпы наемников.