Книга Волны над нами. Английские мини-субмарины и человекоуправляемые торпеды. 1939-1945 - Джеймс Бенсон

В течение почти двенадцати часов они оставались в этом довольно уязвимом положении, покинув канаву в шесть часов пополудни 19 января, и двинулись в глубь страны. Однако вскоре они поняли, что продвижение по песку настолько тяжело, а воды во фляжках столь мало, что надо возвращаться на основную дорогу. При этом они надеялись, что сумеют угнать какой-нибудь оставленный без присмотра автомобиль или грузовик. В начале ночи они обнаружили несколько транспортных средств, но все они хорошо охранялись. Кроме водолазных ножей, у них не было никакого оружия, поэтому они не рассчитывали, что им удастся справиться с вооруженными солдатами. Однако ножи оказались полезными для перерезания телефонных и других кабелей, проходящих рядом с дорогой. Они рассчитывали, что такая малость хоть немного сможет помочь наступлению союзников.

Во время следующего воздушного налета, когда они чуть не были уничтожены британскими же бомбами, чариотеры отыскали подходящую рощу, чтобы провести в ней следующий день. Вновь обошлось без инцидентов, и сумерки скрыли, как они двинулись дальше по дороге, попутно перерезая встречающиеся по пути провода и кабели, сжимаясь, подобно крабам, всякий раз, когда им встречался какой-нибудь механический транспорт. Пища в основном ограничивалась таблетками солодового молока и водой, что было, казалось, нормальной диетой. Луна светила ярко, и видимость удовлетворяла их в том отношении, что они могли разглядеть патрули на дальнем расстоянии и принять меры, чтобы уклониться от встречи. Приблизительно в десять часов прямо перед ними дорогу перешли три фигуры. Это были вроде бы двое европейцев и араб, хотя наверняка рассмотреть было трудно. Их осторожное движение настораживало, можно было подумать, что они также стараются избежать встречи с экипажем чариота. Решив обнаружить себя, Ларкин стал тихо, как только мог, насвистывать «Боже, храни короля». Но никакого ответа он не получил, и три фигуры растворились в темноте. Час или два спустя Ларкин и Берей подошли к сильно укрепленному оборонительному району аэродрома Кастель-Бенито. Они едва миновали аэродромную водонапорную башню, когда к ним приблизились двое немецких солдат. Подошедший первым немец увидел только две обращенных к нему спины в синих мундирах. Было такое впечатление, что двое мужчин заняты исполнением своего крайне необходимого интимного действия. Извинившись за беспокойство, он развернулся на расстоянии вытянутой руки и ушел.

Бормотавший извинения немец вызвал восторг и Ларкина и Берея, и они продолжили свой путь от водонапорной башни, миновав на расстоянии пятидесяти футов по крайней мере полдюжины отдельных патрулей. Остаток ночи был не менее богат событиями, чем ее начало. Двое англичан прошли дорогой через деревню, мимо фермы, полной врагов, отдельных итальянских постов и противотанкового рва. Когда они обходили наиболее широкую часть этого последнего препятствия, они нашли наполовину выжатый лимон, лежащий на земле. Разделив его, они съели вместе с кожурой. Через несколько километров пути они услышали в стороне от дороги куриное кудахтанье. Берей направился по звуку, чтобы раздобыть пару цыплят, но после его бесподобной погони, когда он уже собрался залезть в полуразвалившийся курятник, из соседней лачуги вышел араб, и тот был вынужден тихо исчезнуть. Вернувшись на дорогу, он поспел как раз вовремя, чтобы помочь Ларкину отогнать большую и очень неприятную собаку.

К этому времени Ларкин и Берей убедились, к своему большому разочарованию, что метод, который они намеревались применить, не сможет сработать. Они хотели протянуть поперек пути на уровне груди отрезок телефонного провода и таким образом спешить какого-нибудь мотоциклиста, желательно на таком участке, где он бы ехал медленно, чтобы не повредить мотоцикл. Но все деревья и телеграфные столбы находились, как назло, на прямых, ровных отрезках пути, и поэтому проект не мог осуществиться.

В качестве следующего дневного убежища они выбрали невысокие заросли кустарника в западине в середине пустынной транспортной стоянки. Они мирно почивали, когда Берей внезапно проснулся от звуков прибывших гостей – колонны бронетехники. Он получил массу «удовольствия», расталкивая храпящего Ларкина и сообщая ему, что дела хуже некуда и что их уже окружили. Их обнаружили только тогда, когда немцы, собиравшие хворост для костров, увидели двух человек, неподвижно лежащих лицами вниз. Подошедший немец пару раз пнул лежащее тело, но после третьего пинка Ларкин встал.

– Добрый день, – рискнул он поздороваться.

– Ха, томми! – ответил солдат, пока несколько его товарищей подходили поближе.

– Нет, флот, – поправили его, но была ли понята поправка, было непонятно.

У обоих тут же отобрали ножи и пакеты с концентратами и отвели их в центр лагеря. Немцы тотчас же решили, что это парашютисты, и каждому из них дали по котелку густого супа с тушенкой. Пока они сидели за этим завтраком, какой-то американский «киттихоукс» зашел в атаку с бреющего полета. В течение нескольких мгновений единственными людьми, которых летчики могли наблюдать, были двое очень голодных англичан, быстро поглощающих еду, и двое очень смущенных охранников.

Как только транспортный парк пришел в нормальное состояние, их поместили в грузовик с офицером, фельдфебелем и двумя охранниками. Ларкин и Берей были немало обеспокоены тем, что у них были иностранные деньги, итальянские сигареты и немецкие удостоверения. Если бы их взяли в плен итальянцы, они попытались бы выдать себя за добрых немцев, но при теперешнем раскладе все их немецкие атрибуты были лишь источником затруднений. К счастью, оба они курили трубки, и под видом доставания, выколачивания, набивания и разжигания трубок они сумели распорядиться своими бумагами и прочим, тихонько отправив их за борт грузовика. Но позже, глянув за борт, Ларкин с ужасом увидел, что большая часть всего этого попала в жестяное ведро, висевшее за бортом. Так что все манипуляции с трубкой он должен был проделать снова. Невероятно, но это снова осталось незамеченным.

На ночь они остановились в итальянском поселке. Командовавший охраной фельдфебель был австрийцем и обращался с пленными и вправду очень хорошо. Им дали воды для мытья и мыло, правда очень твердое и грубое. Позже предложили еду, нечто похожее на колбасный фарш, и грубый ржаной хлеб. Все это они запили чем-то похожим на кофе, при этом фельдфебель неоднократно извинялся, что в кофе до шестидесяти процентов эрзац-заменителей. Очевидно, он всерьез относился к своей роли хозяина. Это было очень славное пиршество, в течение которого продолжалась беседа, ведущаяся в основном на языке знаков, дополненном словами из английского, немецкого и французского языков. Пленные поинтересовались, что происходит в Триполи, и узнали что немцы взорвали его и ушли. Подходящим выражением, видимо, было «капут». Затем Ларкин спел припев одной немецкой застольной песенки, которую хозяева, по их уверениям, опознали, как некий вариант песни «Забудь свои тревоги». Фельдфебель извлек из своего бумажника штук пятнадцать – двадцать фотографий девушек, все они были охарактеризованы как «Гут» или «О'кей», и сообщил, где живет каждая из них. Он служил в Африканском корпусе уже двадцать один месяц и казался совершенно довольным жизнью. Со временем и он, и трое других охранников пришли к выводу, что пленные – вполне нормальные ребята.