Книга Обещать - значит жениться - Нина Милн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У Габриэля хватает искренности признаться в своем влечении», – подумала Этта и вдруг поняла, что устала притворяться безразличной. Да, их тянет друг к другу: каждое движение – словно скрытый намек, в каждом слове – чувственный подтекст, с каждым прикосновением пульс все больше ускоряется, желание возрастает. А Гейб разжигает его все больше, дразнит ее, поощряет, не сводит с нее пылкого взгляда, и не хочется думать о том, что это может оказаться очередной ошибкой.
Всю жизнь Этта верила в то, что ей внушали приемные родители: что она по своей натуре порочна, запрограммирована поступать нехорошо, что ее инстинкты сбивают ее с пути истинного.
Ее роман с Томми доказал, что они были правы. Но Гейб совсем не такой, как Томми, да и Этта больше уже не та девочка-подросток.
– Думаю, теперь ты готова прокатиться и без моей поддержки, – заявил Габриэль.
Этта сосредоточилась, оттолкнулась коньком и негромко вскрикнула от радости:
– У меня получается!
– По этому поводу стоит выпить стаканчик венского пунша, – ухмыльнулся граф. – Встретимся в центре катка.
Несколько минут спустя Этта сжимала в руках горячую кружку и потягивала мелкими глотками смесь чая, сахара, рома и коньяка.
Гейб отсалютовал своей кружкой:
– За новый опыт!
Этта кивнула и, чувствуя, как все внутри сжимается от страха, мысленно сказала себе: «Или сейчас, или никогда!»
Осторожно балансируя на льду, она поставила свою кружку на прилавок киоска, затем взяла кружку из рук Гейба и поставила рядом со своей.
– Я хочу попробовать еще кое-что. – С этими словами она прижалась губами к губам графа, обняв его за шею.
Впервые в жизни Этте показалось, что время остановило свой бег, а ее словно увлекает в огромный водоворот. Она разомкнула губы, и Гейб тут же углубил поцелуй, обхватив ее за талию и прижав к себе еще теснее.
Когда их поцелуй, наконец, прервался, Габриэль, не убирая рук с талии Этты, прошептал:
– Не желаете ли еще чего-нибудь новенького?
– Хм… А вы можете мне в этом помочь? – Этта шутливо захлопала ресницами.
– Идем, – просто сказал Гейб.
В неуклюжей спешке они переобулись и пошли по улицам Вены, на которых уже начинал хозяйничать вечер. Огни рождественских гирлянд выглядели еще волшебнее на фоне темнеющего неба. Лицо у Этты так сильно горело, что она с удивлением подумала, почему вновь пошедший снег не испаряется, касаясь ее пылающих щек.
По возвращении в отель, едва Гейб и Этта поднялись в свой номер, она закрыла дверь, шагнула в объятия графа и подставила лицо для поцелуя. Но Габриэль, хотя и обнял ее за талию, сначала спросил с серьезным выражением лица:
– Ты уверена?
– Да. Я хочу этого. Уже много лет я такого не ощущала. Ты как-то упрекнул меня в том, что я зря пытаюсь избегать любви, общения и секса. Любовь – не для меня, но ты убедил меня, что секс стоит того, чтобы им наслаждаться. Я хочу присоединиться к числу твоих раскрепощенных, страстных подружек, которые умеют сводить все отношения к кратким романам. Так чего ты ждешь, – улыбнулась Этта. – Теперь очередь за тобой. Тебе решать.
– Ну, это вовсе не проблема.
Габриэль улыбнулся в ответ порочной улыбкой, и по коже Этты побежали сладкие мурашки.
– Давай начнем вот с чего…
Несколькими искусными движениями он расстегнул и скинул с ее плеч пальто.
– Думаю, от этого мы тоже избавимся…
Секундой позже на пол полетел и джемпер.
– Теперь твоя очередь.
Без всякого стеснения Этта скользнула трепещущими от возбуждения ладонями под его хлопковую рубашку, коснулась обнаженной кожи, провела по великолепной груди и услышала, как Гейб резко выдохнул.
Затем он подхватил Этту на руки.
– Давай переберемся в эту великолепную кровать. К чему ей простаивать без дела?
Уложив свою ношу на постель, он посмотрел на Этту потемневшими от желания глазами, и она, протянув к нему руки, приняла его в свои объятия.
Открыв глаза, Этта увидела в предрассветных сумерках складки темно-золотых занавесей балдахина кровати, и в памяти тут же всплыли воспоминания об испытанных ночью удовольствиях. Но тут же сердце слабо кольнуло беспокойство: а что делать теперь? Как обычно ведут себя раскрепощенные подружки Габриэля?
Повернув голову, она невольно залюбовалась им, раскинувшимся во сне на смятых шелковых простынях, и тут же мысленно одернула себя: «Полегче! Не путай физическое влечение с настоящими чувствами».
Он открыл глаза и сексуально улыбнулся:
– Доброе утро, красотка!
– Доброе утро!
Словно почувствовав нерешительность, овладевшую Эттой, Гейб озорно добавил, растягивая слова:
– Я знаю, как сделать это прекрасное утро еще лучше.
Все ее сомнения тут же улетучились.
– М-м-м… такое предложение я с радостью приму.
И они затерялись в волшебстве страсти на несколько часов, пока на смену пробивающимся сквозь занавеси рассветным лучам не пришел яркий свет зимнего дня.
– Чем займемся сегодня? – спросил наконец Гейб. – Может, добавить еще несколько бумажек в шапку? Хотя пребывание в кровати круглые сутки имеет свои плюсы, не хотелось бы, чтобы ты уехала отсюда, так и не повидав Вену. Выбор за тобой.
Несмотря на острое искушение провести все четыре дня в постели с этим великолепным мужчиной, Этта не могла упустить возможность осмотреть город, в котором всегда мечтала побывать. Но, вот странно, ее, известного историка, почему-то не тянуло посетить какой-нибудь музей или дворец.
– Давай прокатимся на колесе обозрения.
– Отлично. Сейчас я все устрою.
Когда Этта вышла из ванной, Гейб стоял у окна, гостиной, одетый в джинсы и теплый синий свитер ручной вязки.
– Все готово. Идем!
Шагая по людным венским улицам рука об руку с Габриэлем, Этта удивлялась про себя тому, как за одни сутки все так изменилось. Теперь она узнала, что будет, если уступить искушению, сдаться своему влечению к Гейбу, и это знание даже сейчас повергало ее тело в сладкий трепет.
Словно настроенный с ней на одну волну, граф посмотрел сверху вниз и снова улыбнулся так сексуально, что щеки Этты вспыхнули румянцем, а в голове эхом из прошлого зазвучали упреки родителей в испорченности. «Нет! – подумала она. – В том, что произошло прошлой ночью, нет ничего плохого! Мне нечего стыдиться!»
В парке развлечений их встретили восторженные вскрики детей и взрослых, катающихся на «американских горках», сутолока на ярмарочной площади, ароматы булочек, шницелей и хот-догов. Гигантское колесо обозрения вырисовывалось на фоне панорамы Вены.
