Книга Тайный шифр художника - Олег Рой

Достав фотоаппарат, я глянул в объектив, ища удобный ракурс, чтоб были видны и снимки, и надпись. Сначала щелкнул их крупным планом, потом решил, что одного такого фото будет недостаточно, нужно еще сделать фото помельче, чтобы памятник был виден весь целиком. Я сделал полшага назад… и на что-то налетел. Точнее на кого-то – из-за моей спины послышался возмущенный возглас, моментально перешедший в не менее возмущенный вопрос:

– Что вы делаете? – Голос был женским, молодым и, несмотря на сердитые нотки, очень мягким. – Зачем вы фотографируете могилу моих родителей?

Я обернулся и чуть не лишился дара речи – передо мной стояла Елена Короткова. Живая, юная, еще более красивая, чем на рисунках и фотографиях. Даже гневное выражение, искажавшее сейчас ее лицо, не портило ее, а украшало. В первую минуту я решил, что сошел с ума, раз стал видеть оживших покойников… И только чуть позже до меня дошло, что это не Елена, а ее дочь. Просто на удивление похожая на свою мать.

– Простите, Виктория, – забормотал я. – Я ничего дурного…

– Откуда вы меня знаете? – перебила девушка. Рассерженное выражение на ее лице сменилось выражением удивления.

М-да. Веселая ситуация, ничего не скажешь…

– Виктория, я сейчас все вам объясню, если хотите… Правда, это будет непросто…

– Но вы все-таки постарайтесь. – Теперь в ее голосе явственно прозвучало ехидство.

Нужно было срочно придумать, как выкрутиться. Неожиданно в сознании всплыла известная фраза, что нападение – лучшая защита, и я решил воспользоваться этой мудрой мыслью.

– Виктория, прежде чем я начну объяснять, можно задать вам один вопрос? – спросил я. Она хмыкнула, но кивнула. – Вот этот снимок вашей мамы, – я указал на керамический овал на памятнике, – сделан с какой-то фотографии?

– Нет, – не задумываясь, ответила она. – С ее портрета.

– Написанного Андреем Зеленцовым? – уточнил я.

– Вы и это знаете? – Теперь и в ее лице, и в голосе было больше удивления и заинтересованности, чем неприязни. – Да, именно им. Они вместе с мамой учились в Суриковском училище, дружили. И он написал несколько ее портретов.

Она говорила, а я все смотрел и смотрел на нее и был не в силах отвести взгляд. Вроде и одета неброско: простенькая курточка-ветровка, джинсы-мальвины, недорогие кроссовки… А смотрится куда эффектнее и уж точно привлекательнее разряженных девиц, точно спрыгнувших со страниц модных журналов. Если и ее мать была такой же, понятно, почему Зеленцов сходил по ней с ума. Я глядел на Викторию, и от одного ее облика у меня кружилась голова, а внизу живота холодело и будто что-то трепетало…

Нет, я не был унылым ботаником, который боится подойти к девушкам ближе, чем на пять метров. Общение с противоположным полом никогда не вызывало у меня затруднений – на любом уровне, если вы понимаете, о чем я. Я точно знал: девушки – это легко, весело и приятно. Но все мои прежние представления о девушках имели столько же сходства с тем, что я испытывал сейчас, сколько огонек спички с лесным пожаром.

Может, дело было в запахе – говорят, это очень важно… Аромат ее духов (если это были духи, в чем я абсолютно не был уверен) соединял тепло и свежесть, цветы и хвою, сладость и горечь, свежевыпавший снег и раскаленный под солнцем песок. Так не бывает… но так было.

И если бы только запах! А жесты, движения? Может, дело в каких-нибудь электромагнитных волнах?..

– Эй! – Виктория помахала у меня перед лицом растопыренной ладошкой. – Вы не уснули? Я все еще здесь. И все еще жду объяснений.

Кое-как собрав волю в кулак, я начал на ходу придумывать историю, изо всех сил стараясь, чтобы она как можно больше походила на правду – врать такой девушке совсем не хотелось.

– Видите ли… Я сотрудничаю с одним зарубежным фондом… Их интересует творчество некоторых малоизвестных российских художников… – начал я.

– Вы искусствовед? – с интересом поглядела на меня Вика.

– Нет, я… – Я совсем смешался, но тут в голове вдруг сама собой родилась вполне удачная фраза:

– Я специалист не по искусству, а по информации.

– О, надо же!.. – В ее голосе послышалось уважение.

– И разыскиваю работы Андрея Зеленцова, – продолжал. – Не только его работы, вообще сведения о нем. Я узнал, что он был другом вашей матери и что фото на ее могиле, возможно, является копией с рисунка, сделанного Зеленцовым. Пришел посмотреть и сфотографировал памятник для фонда. Извините, если этим как-то задел ваши чувства. Я, право, не хотел…

– Нет, ничего, – кивнула она. – Я понимаю. Судя по рисункам Андрея, он действительно был очень талантливым художником. И я рада, что его, наконец, оценили по достоинству. Конечно, хотелось бы, чтоб это произошло на родине, а не за границей, но…

Она замолчала, не договорив, и я не удержался от вопроса:

– Простите, Виктория, вы сказали «судя по его рисункам»… Значит, вы видели и другие рисунки Зеленцова, не только портрет Елены Леонидовны?

– Не только, – подтвердила она, улыбнувшись. – Кроме портрета мамы – маслом на холсте, – у нас сохранились еще портреты и несколько эскизов Андрея. Это были еще студенческие, школярские, как у них это называлось, работы карандашом и углем. Но даже по ним уже можно понять, что автор был очень талантлив.

– Вы сказали «был», значит, Зеленцов умер? – спросил я и тут же запоздало сообразил, что сморозил глупость. Ведь по только что выдуманной легенде я никак не мог знать о судьбе Зеленцова – иначе хорош «специалист по информации»! Но, на мое великое счастье, Вика не заметила оплошности.

– Я не знаю. – Она покачала головой. – Мама ничего про это не говорила. Она вообще почему-то очень неохотно вспоминала о нем. Хранила его работы, но портрет не хотела вешать на стену. А другие рисунки вообще прятала. Правда, – Вика улыбнулась, – я еще в детстве их нашла и с тех пор часто любовалась ими тайком. Однажды мама меня за этим застукала, я испугалась, что мне попадет. Все-таки взяла без спроса… Но мама меня не ругала, мне тогда показалось, что она скорее чем-то огорчена, чем рассержена. Именно тогда она и рассказала мне об Андрее Зеленцове – что они учились вместе, что дружили… Думаю, он был в нее влюблен. Может быть, он ей тоже когда-то нравился. А может, и нет. Этого я не знаю. В любом случае это было еще до того, как она встретила папу. А когда вышла за него замуж, то прятала рисунки Андрея – ведь папе это могло быть неприятно.

– Да, звучит вполне правдоподобно, – признал я.

Вика бросила взгляд на часы.

– Извините, у меня не так много времени… Нужно убраться на могиле.

– Да-да, конечно, не буду вам мешать, – торопливо сказал я. – Но знаете, Виктория, если позволите, я хотел бы с вами как-то связаться. Наверняка фонд, который я представляю, заинтересуют хранящиеся у вас рисунки Андрея Зеленцова. Скорее всего, меня попросят сфотографировать их, может быть, даже захотят что-то у вас купить…