Книга Одно слово стоит тысячи - Чжэньюнь Лю

Лао Чжу недоверчиво покосился на Ян Байшуня:

— Дружок, а ты справишься?

— Смотря с кем меня сравнивать. Наставнику я не ровня, зато если сравнивать меня со мной же прошлогодним, то сил во мне прибавилось. В прошлом году я свиней еще не закалывал.

Лао Чжу его слова потешили, он пощелкал языком, а потом без лишних комментариев вывел из загона свинью и оставил ее в распоряжении Ян Байшуня. Тот достаточно ловко ее связал, завалил и пристроил на разделочном столе. Однако, когда настала пора всадить нож, Ян Байшунь струхнул и поторопился. Зарезал-то он ее сразу, но когда стал распарывать брюхо, то по неаккуратности проткнул кишки, и теперь их содержимое вывалилось на стол и пестрело всеми цветами радуги. Когда же он стал спускать кровь, ему не удалось попасть в главную вену, и половина крови скопилась у свиньи в брюхе. Отрубая голову, Ян Байшунь случайно полоснул по пятаку, и теперь голова не могла выглядеть как полноценный товар. Тушу он разделал тоже безобразно, много кусков мякоти выбросил просто так. Лао Чжу топал ногами от злости, но при этом Ян Байшуня он не ругал, а вот Лао Цзэна чихвостил по полной программе: «Лао Цзэн, твою мать, да чем же я тебя обидел?» С этой свиньей Ян Байшунь проканителился часов десять, да и то не управился целиком. Его куртка полностью промокла от пота. Когда же он наконец мало-мальски прибрался, день уже клонился к вечеру, остаться у Лао Чжу на ужин Ян Байшунь не отважился, от потрохов тоже отказался и поспешил обратно в деревню Цзэнцзячжуан. На полпути стемнело, но Ян Байшунь даже забыл бояться волков.

Однако, когда на его счету оказалось уже десять забитых свиней, Ян Байшунь в это дело постепенно втянулся. Работал он, конечно, медленно, не в пример Лао Цзэну, который управлялся с одной свиньей за два часа. Ян Байшуню же на это требовалось часов восемь. Но кишки он теперь вынимал целыми, кровь спускал как надо, голову отрубал аккуратно, мясо счищал по всем правилам. Поэтому, когда вся туша была уже разделана, никто на него не жаловался. Через двадцать дней такой практики Ян Байшунь даже почувствовал плюсы от своей самостоятельности. Раньше все рабочие моменты, например куда и как далеко идти, решал Лао Цзэн, а сейчас Ян Байшунь был сам себе хозяин. После женитьбы наставник требовал каждый день возвращаться на ночевку домой, места для работы выбирал в пределах пятидесяти ли, но теперь все эти ограничения сами собой отпадали. Ян Байшуня не устраивала работа на близком расстоянии, ведь при таком раскладе ему приходилось каждый день мотаться в родную деревню. Отправляясь в деревню за пятьдесят ли, он совершенно оправданно мог остаться на ночевку в доме, где закалывал свинью. Сначала Ян Байшунь работал в пределах пятидесяти ли, но через десять дней он стал преодолевать большие расстояния и через раз ночевал у своих клиентов. Пока Ян Байшунь единолично спасал положение, его снова стало напрягать поведение жены Лао Цзэна. Раньше, когда они с Лао Цзэном работали в паре, все деньги доставались наставнику, Ян Байшунь забирал лишь три из десяти частей потрохов. Сейчас, когда Лао Цзэн был прикован к постели, Ян Байшунь, несмотря на то что забивал свиней один, все равно всегда после работы заходил к наставнику, где хозяйка забирала у него всю выручку. При этом количество потрохов, которое жаловали Ян Байшуню, оставалось прежним. Разумеется, Ян Байшуню такое поведение хозяйки казалось несколько нелогичным. О деньгах Ян Байшунь даже не помышлял, однако вопрос с потрохами при сложившихся обстоятельствах следовало уж точно решать иначе. Но хозяйка была с ним щедра лишь на словах. Едва Ян Байшунь появлялся в дверях с кадкой потрохов, она начинала его нахваливать: «Надо же, твой наставник в тебе не ошибся, ты парень способный» или: «Что означает „оказывать достойное сопротивление“[36]? Ей-ей, это ведь твой случай!» Однако улыбки улыбками, а потрохов Ян Байшуню давать больше не стали. Поэтому, возвращаясь домой с тремя несчастными потрохами, он просто кипел от злости. Двадцать третьего числа последнего лунного месяца Ян Байшунь забивал свинью у Лао Хэ в деревне Хэцзячжуан. Лао Хэ укладывал волосы на пробор и любил почесать языком. Встретившись с Лао Хэ, Ян Байшунь обменялся с ним приветствиями и приступил к делу. Лао Хэ никуда уходить не стал, а пристроился рядом на корточках, чтобы поболтать. Сначала они беседовали на отвлеченные темы. Лао Хэ, который недавно открыл маслодавильню, пожаловался, что из-за выросших цен на кунжут стало совсем невыгодно гнать кунжутное масло. Потом разговор переключился на Лао Цзэна, а с него и на его новую жену. Зайди речь о ком-нибудь другом, Ян Байшунь бы не заводился, но когда речь зашла о жене Лао Цзэна, парня стала распирать злость. И тогда он, не прекращая разделку мяса, поддался импульсу и стал резать правду-матку о том, сколько коварства скрывалось в душе этой на вид всегда радушной женщины и как она его притесняла. Наставника своего он не трогал, говорил только про его жену. Лао Хэ стал сочувственно вздыхать: «С виду покладистая, как можно под такой личиной разглядеть тигра?.. Быстрее станешь святым, чем у иных допросишься». Ян Байшунь к этому разговору больше не возвращался. Однако двадцать шестого числа последнего лунного месяца Лао Хэ отправился в уездный центр на ярмарку и в обед заглянул перекусить к Лао Куну, что продавал лепешки с ослятиной. Речь зашла о новогодних хлопотах. Лао Кун взглянул на то, что прикупил к Новому году Лао Хэ, а заодно спросил, не забил ли он свинью. Рядом с лавкой Лао Куна располагалась лавка продавца доуфу Лао Яна. Однажды, когда Лао Ян приходил в деревню Хэцзячжуан, Лао Хэ собрался купить у него один цзинь доуфу, но тот его обвесил, они разругались, и с тех пор между ними завязалась вражда. Поэтому сейчас, когда Лао Кун спросил про свинью, Лао Хэ, словно опомнившись, вдруг потащил его в укромное местечко и поведал о том, как к нему приходил забивать свинью Ян Байшунь. Когда Ян Байшунь приходил к Лао Хэ, тот знал лишь, что Ян Байшунь ученик Лао Цзэна, а про то, что он еще и сын продавца доуфу Лао Яна, Лао Хэ не знал. Когда же узнал, то пожалел, что позвал именно его. Зато сейчас, увидав продавца доуфу Лао Яна, он вспомнил разговор с его сыном и решил устроить своему врагу возмездие. Пока Ян Байшунь забивал у Лао Хэ свинью, они все время о чем-то говорили, каких только тем не перемусолили, однако сейчас из того разговора Лао Хэ выудил лишь недовольные отзывы Ян Байшуня о жене своего наставника, при этом Лао Хэ многое приукрасил и обмусолил во всех подробностях. Дело в том, что женой Лао Цзэна была младшая сестра Лао Куна. Разумеется, Лао Кун вознегодовал. Едва Лао Хэ с ним распрощался, Лао Кун хотел тотчас разнести лавку Лао Яна, как когда-то это сделал Лао Доу, что торговал острым овощным супом и резаным табаком. Однако понимая, что силенок в стычке с Лао Яном ему может и не хватить, Лао Кун решил действовать иначе. Прикрыв свою лавку, он побежал к Лао Цзэну в деревню Цзэнцзячжуан. Свою сестрицу он застал на кухне за стряпней. Тут-то он и пересказал ей в мельчайших подробностях весь разговор с Лао Хэ. Едва Лао Кун ушел, его сестра тут же отложила свой черпак и побежала пересказывать этот разговор Лао Цзэну. Передаваясь из уст в уста, многие слова из этого рассказа успели преобразиться. Изначально Ян Байшунь жаловался на жену своего наставника, в то время как самого наставника он даже не упоминал. Однако теперь до ушей Лао Цзэна дошла совершенно другая информация — оказалось, что Ян Байшунь во всем винил именно его. Он якобы рассказывал, как хитро и несправедливо обходится с ним Лао Цзэн: мало того что жалеет для него комнаты, так еще и обделяет потрохами. Вечером двадцать шестого числа последнего лунного месяца Ян Байшунь, как обычно, вернулся в дом Лао Цзэна с кадкой потрохов. Поставив ношу на пол, он стал ждать хозяйку, чтобы передать ей выручку и получить свою долю потрохов. К его удивлению, хозяйка к нему не вышла, вместо этого из своей комнаты его позвал Лао Цзэн: