Книга Афган - Родрик Брейтвейт

Взлетели две красные ракеты — сигнал к началу атаки. Было 7-15 вечера. Дворец был хорошо освещен внутри и снаружи: окрестности обшаривали прожекторы. «Шилки» открыли огонь. Стены дворца были столь прочными, что большинство снарядов просто отскакивало от них, кроша гранит и не причиняя серьезного ущерба.

Затем выдвинулась в бронетранспортерах 1-я рота «мусульманского» батальона. Спецназ КГБ под командованием Бояринова ехал с ними. Бойцам приказали не брать пленных и не останавливаться для помощи раненым коллегам: надо было захватить здание любой ценой.

Почти сразу же один из БМП «мусульманского» батальона остановился. У водителя сдали нервы, он выпрыгнул из машины и побежал. Но тут же вернулся: снаружи было еще страшнее. Машины прорвались через первый барьер, сминая афганские посты. Они продвигались вперед под сильным огнем, и впервые экипажи услышали незнакомый, почти нереальный звук пуль, гремящих по броне. Они стреляли в ответ из всего, что было, и вскоре пороховой дым внутри машин стал настолько густым, что дышать было невозможно. Триплексы в машинах были прострелены. Одну машину подбили, и она загорелась. Несколько бойцов получили ранения, выбираясь из нее. Один прыгнул, поскользнулся, и машина раздавила ему ноги. Еще один бронетранспортер упал с моста, который русские перекинули через арык, и его экипаж оказался в ловушке. Их командир звал о помощи по радио, но в процессе умудрился заблокировать радиосвязь, парализовав коммуникации всего батальона.

Атакующие подъехали как можно ближе к стенам дворца и бросились к дверям и окнам первого этажа. Смятение нарастало с каждой минутой. Объединенное командование уже не функционировало, и бойцам приходилось действовать самостоятельно, малыми группами. Их прижал к земле огонь, открытый защитниками дворца. Наступил момент паники, и минут, наверное, на пять они замерли. Затем «Шилке» удалось уничтожить пулемет, размещенный в одном из окон. Бойцы двинулись вперед с штурмовыми лестницами.

Они ворвались во дворец поодиночке и попарно. Бояринов оказался в числе первых. Вестибюль был ярко освещен, защитники стреляли и бросали гранаты с балкона первого этажа. Русские расстреляли все лампы, какие смогли. Они пробились вверх по лестнице и начали зачищать комнаты па первом этаже гранатами и автоматным огнем. Они слышали крики женщин и детей. Одна из женщин звала Амина. Взрыв гранаты повредил электрические провода, и оставшиеся светильники тоже выключились. Многие советские бойцы, в том числе Бояринов, были уже ранены.

Теперь белые нарукавники русских были едва заметны под слоем копоти и грязи. Что еще хуже, личная охрана Амина тоже носила белые нарукавники. Но возбужденные советские бойцы сыпали матом, что и позволяло им узнавать друг друга в темноте. А защитники, многие из которых учились в Рязанском воздушно-десантном училище, наконец поняли, что сражаются не с афганскими мятежниками. Они начали сдаваться, и, несмотря на приказ не брать пленных, большинству русские оставили жизнь.

«Внезапно стрельба прекратилась, — вспоминал один офицер «Зенита», — я доложил по радиостанции генералу Дроздову, что дворец взят, много убитых и раненых, главному конец».

Во время боя врачи полковник Алексеев и полковник Кузнеченков нашли себе укрытие в зале. Там они заметили Амина, бредущего в одиночестве по коридору в белых трусах и футболке, держа в высоко поднятых, обвитых трубками руках, словно гранаты, флаконы с физраствором. Его фигуру освещал начавшийся во дворце пожар. Алексеев вышел из укрытия и снял трубки и бутыли, прижав руками вены, чтобы не шла кровь. Затем он отвел Амина к бару. В дверях показался ребенок, трущий кулачками глаза — пятилетний сын Амина. Амин с мальчиком сели у стены.

Амин все еще не понимал, что происходит. Он велел адъютанту позвонить советским военным советникам: «Советские помогут». Адъютант ответил, что советские и устроили стрельбу. Амин в гневе швырнул в него пепельницу: «Врешь! Не может быть». Но после безуспешной попытки дозвониться до начальника своего Генштаба он пробормотал: «Я об этом догадывался, все верно».

Есть несколько версий его смерти. Возможно, он был убит преднамеренно, а возможно — случайной очередью. По одной версии, его застрелил Гулябзой, перед которым была специально поставлена такая задача. Когда дым от выстрелов рассеялся, тело Амина лежало у стойки бара. Его маленький сын был смертельно ранен в грудь[21]. Его дочь получила ранение в ногу. Ватанджар и Гулябзой подтвердили, что он мертв. Люди из «Грома» ушли. Их ботинки хлюпали, когда они шли по залитым кровью коврам. Тело Амина завернули в ковер и вынесли, чтобы похоронить в могиле без надгробия.

Бой от начала до конца продолжался сорок три минуты, если не считать нескольких столкновений с размещенными неподалеку частями президентской гвардии. С ними быстро и безжалостно расправились. Погибли пять солдат «мусульманского» батальона и 9-й роты десантников, 35 человек получили серьезные ранения[22]. Спецподразделения КГБ потеряли пятерых убитыми. Среди них был полковник Бояринов, погибший ближе к концу штурма. Похоже, его убили свои, получившие приказ стрелять в любого, кто выбегал из дворца до его полной зачистки.

Полковник Кузнеченков, военврач, помогавший лечить Амина от отравления, тоже погиб — был убит очередью, направленной в зал. Когда его коллега полковник Алексеев пытался погрузить его тело в один из БТР, экипаж грубо сообщил ему, что берут только раненых. Все же Алексеев смог убедить их забрать тело полковника.

Советские солдаты взяли в плен сто пятьдесят человек из личной охраны Амина. Трупы не считали. Вероятно, около двух с половиной сотен афганцев, охранявших дворец, были убиты прежними товарищами по оружию.

Советских раненых отправили в поликлинику советского посольства. Галина Иванова, жена экономического советника Валерия Иванова, естественно, ничего не знала о происходящем, пока от дворца, стоявшего дальше по дороге, не донеслись звуки стрельбы. Затем стали подъезжать машины с мертвыми и ранеными. Охрана посольства, которая еще не поняла, что случилось, обстреляла одну из них.

Все посольские врачи жили в микрорайоне на другом конце города и не могли добраться до посольства. Галина во время учебы в университете прошла курсы медсестер, и ее позвали на помощь. Она трудилась с восьми утра до одиннадцати вечера. Кроме Галины, помочь было почти некому: на месте оказались только стоматолог и несколько женщин, одна из которых работала медсестрой во время Второй мировой. В посольстве был еще один квалифицированный врач — жена одного из советников-востоковедов, по специальности нейрохирург. Но, увидев происходящее, она развернулась и ушла.