Книга Брак с незнакомцем - Хелен Диксон

Ровена была готова признаться сама себе, что под уверенными дерзкими ладонями Фатимы – та напоминала жрицу, исполняющую древний ритуал, – ее женское тело оживало, наполнялось желанием, и ее ощущения напоминали то, что она чувствовала с Тобиасом на пляже. Сейчас все было очень похоже – волшебно, чувственно, нежно, – и не хватало при этом лишь Тобиаса.

Она удовлетворенно вздохнула.

– Какие чудные ароматы, Фатима! Вы не только знакомите мой вкус с необычными блюдами, но и обоняние – с восхитительными запахами, – пробормотала Ровена, когда Фатима налила еще масла ей на живот. Воздух в бане был влажным и густо благоухал; не цветами, нет, скорее это было нечто сложное, с амброй и мускусом, пьянящее, томное… искусное оружие, призванное привлечь и покорить мужчину. Ровену не удивляло, что она думает о подобных вещах, поскольку Тобиас по-прежнему занимал ее мысли.

– Где вы научились говорить по-английски? – спросила она Фатиму, пока та массировала ее икры.

– Моя мать была ирландкой, из графства Корк. Она меня и научила. Как и твою сестру, ее захватили в плен корсары, напавшие на их деревню. Ей было всего тринадцать. Потом ее купили и поместили в гарем одного богатого мавра в Марокко, где я и родилась.

– И она никогда не вернулась в Ирландию?

– Нет. Она оставалась рабыней до самой смерти, но желания возвращаться домой у нее не было. Она родилась в бедной семье, так что никаких разговоров о выкупе и быть не могло. Постепенно ей понравилось жить в гареме с другими женщинами. Мавр – мой отец – хорошо обращался со своими наложницами. Моя мать, уделом которой в ее родной деревне были голод и нищета, никогда не знала такой роскоши, как там, в гареме.

– Но ведь она все равно была рабыней, Фатима. – Ровене очень хотелось высказать свое мнение о рабстве, о том, что это жестокость и скотство, богопротивное дело, что людей, которые некогда были сами хозяевами своей судьбы, захватили и насильно продали на невольничьих рынках Берберии. Не желая, однако, оскорбить женщину, чьей гостьей она являлась, она прикусила язык и просто сказала: – И вы вышли замуж за Ахмеда.

Фатима широко улыбнулась:

– Мой отец продал меня ему. Ахмед хороший человек – не только богатый, но и влиятельный, его уважают в Алжире и других городах на побережье.

– И вам все равно, что у него есть еще жены?

Фатима пожала плечами:

– Да. Здесь так принято. Одна жена или три – какое это имеет значение? Я – его первая жена, поэтому я важнее остальных, и мой старший сын, Ишмаэль, наследник Ахмеда.

Тобиас прибыл на второй вечер, уже после того, как на землю опустились сумерки. Ахмед был на своей верфи в доках, так что он спустился в сад, чтобы подождать Ровену там.

Она принимала ванну – предыдущий опыт купания произвел на нее волшебное впечатление, и она не смогла, да и не захотела устоять перед искушением повторить его тогда, когда ей захочется. На улице было так жарко, что не хотелось вылезать из прохладной воды – о, что за райское блаженство! – и к тому же она охлаждала нетерпение Ровены, ожидавшей Тобиаса, которое росло с каждым часом с той самой минуты, как он покинул ее.

После двух дней в доме Ахмеда она почувствовала, что изменилась. Праздный и беспечный образ жизни без тревог и хлопот, обильная и вкусная еда, прогулки в цветущем саду и неустанное внимание трех жен Ахмеда сотворили с ней чудеса. Ровена успокоилась, ее тело расслабилось, кожа стала еще более гладкой и нежной, чем раньше. Ее одевали в странные экзотические наряды. Никогда еще пальцы Ровены не касались таких роскошных шелков.

Сад благоухал сильными ароматами цветов; тишину нарушало только пение цикад. Вдыхая воздух, будто напоенный спокойствием, Тобиас неторопливо прогуливался по тропинке, огороженной изящными, увитыми растениями шпалерами. Ночь была великолепна – африканская ночь, с черносиним небом, щедро усеянным звездами, которые мягко освещали окрестности и, отражаясь в море, заставляли его мерцать серебром.

Стоя на пороге дома, Ровена мгновение помедлила, любуясь им. Какой красавец. Белая рубашка, открытая у шеи, с рюшами на манжетах, подчеркивала его загорелую кожу, так же как обтягивающие панталоны и белые чулки обращали внимание на его стройную мужественную фигуру. Он был без шляпы, и его темные волосы были стянуты в хвост у шеи.

Тобиас двигался с почти чувственной грацией, однако в его походке была твердость и уверенность, как будто он заранее спланировал свой путь и знал, куда сейчас поставит ногу. От него не ускользало ничего из происходящего вокруг. Ей не терпелось поговорить с ним, узнать, не раздобыл ли он новостей о Джейн, хотелось поскорее увидеть его самого.

Ровена вышла на террасу. Свет был за ее спиной, так что сквозь тонкое одеяние можно было разглядеть очертания ее тела.

– Тобиас?

Лишь услышав ее такой знакомый голос, прорезавший тишину ночи, и почувствовав, как при виде ее у него сразу потеплело на сердце, Тобиас осознал, как сильно он скучал по ней – а ведь прошло всего сорок восемь часов с тех пор, как они расстались. Ровена бесшумно шла к нему – на ней были мягкие туфли, а ее платье развевалось при каждом движении, от чего открывались ее прекрасные формы и стройная фигура. Он восхищенно оглядел ее наряд, задержавшись на золотых украшениях с драгоценными камнями на ее руках и шее, и Ровена смутилась.

– Боже милосердный! – Привычная ленивая улыбка появилась на его губах, пока он обозревал неземное создание, которое, казалось, спустилось к нему прямо с небес. Перед ним стояла прекрасная молодая девушка с блестящими темными кудрями, в которых словно запутался свет звезд.

Ее присутствие будто бы обволакивало его теплом, притягивало, и его голубые глаза потемнели. Ровена прочитала на его лице такую огненную вспышку желания, что ее бросило в жар.

– Да, Тобиас? Что такое?

Она подошла еще ближе, и, несмотря на тусклый свет, он увидел, что ее прелестное лицо спокойно и умиротворенно, как никогда раньше.

– Что такого было в том вине, которым только что угощала меня Фатима? Какое-нибудь снадобье, заставляющее кровь вскипать?

– Это вино в самом деле заставило вашу кровь вскипеть?

– Во всяком случае, оно очевидно на меня подействовало. – Тобиас взял руку Ровены, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев, наслаждаясь ее запахом и вкусом ее кожи. Его глаза блеснули в темноте. – Вы выглядите точно какая-то восточная нимфа.

– Я уже начала думать, что вы никогда не придете.

– Означает ли это, что вы скучали по мне, Ровена? Знаете, ничто не может быть важнее, чем видеть вас, – прямо ответил он, и Ровена поняла, что он сказал правду.

Возможно, дело было в волшебстве теплой ночи, или в пьянящем аромате цветов, или в ее непонятном стремлении быть с ним рядом, но, что бы ни послужило этому причиной, сердце Ровены забилось вдвое быстрее.

– Вы прекрасны, – бархатным голосом произнес он. – Куда же, интересно, подевался мой личный юнга?