Книга Я Кирпич - О'Санчес

– Возвращай обратно, упырина! Верни, я сказал! Ауру!

Постшоковая буря, кажется, все-таки подобралась ко мне и сейчас начнет срывать мне крышу… Нет, антракт, все эмоции закончились. Я уже вне страха, так что… попробую.

Я, конечно же, врал самому себе насчет преодоленного страха, он был при мне, просто… надо ему не поддаваться… Я зажмурился поплотнее и напрягся изо всех сил, чтобы отлепить руку от стекла, но вместо этого вдруг ощутил нечто вроде нитки… такой, где с одной стороны держащая рука, то есть, моя рука, а на другой стороне… нет, не на моей, именно что на другой – трепещет воздушный шарик с гелием, или мечется китайский воздушный змей… Или даже леска вместо нитки, а на том конце лески – рыба пойманная… Образ лески – да, точнее, чем нитка. Я несколько раз в своей жизни, если точнее – трижды, рыбачил с удочкой, и мне это понравилось. Вот и сейчас я могу – знаю, что могу – отдернуть руку, но тогда леска порвется!.. Потянем. Еще потянем… Ой, бли-ин! Пошла, пошла, пошла!..

То, что я описал удильной леской или ниткой под воздушным шариком, вполне можно было представить чуточку иначе… Например: моя невидимая ранка на ладони превратилась в невидимое устьице-воронку, в которое поначалу робкими капельками, а потому уже уверенной струйкой стала возвращаться в меня отторгнутая аура… Она возвращалась, она моя!.. Зарождающееся ликование вдруг перебил краткий ужас:

– Всё ложь! Она меня по-прежнему пьет, а я обманут!

О, нет! Это была не ложь. Кто хоть раз испытал подобное – ни за что не спутает оба этих противоположных состояния: «охотник-жертва»! Я был жертвой на Елагином острове, и чуть было не стал жертвою сейчас!

А теперь ТЫ СТАНЕШЬ ПИЩЕЙ, ТВАРЬ! Я ТЕБЯ СЪЕМ!

Что!? Кто это… крикнул… Оказывается, это я в сердцах выкрикнул, в сторону крысы!

А та судорожно дергалась, стучала носом и лапами по стеклу, не в силах разбить его или сбежать… Она была словно бы приклеена! Вот так она теперь себя вела! Ага! Не вереща, не пугая меня телепатическими угрозами! А я…

А я почувствовал очень, очень странный прилив… сил… восторга… жизни…

Вдруг ударил рассвет: ни с того, ни с сего за окном стало светло. Я отвернул голову к часам – все в порядке, так и должно быть: четыре, начало пятого. Быстро же сегодня времечко пробежало. Я осторожно, сначала скосив глаза, и лишь потом уже полностью, в фас, посмотрел на ладонь, по-прежнему прижатую к внутренней поверхности стекла – крыса была на месте, но… не шевелилась. И дрожь от нее не шла, и тельце у нее было почему-то узким и вытянутым, неправильным каким-то. Лески уже не было в моей руке, и я легко, без помех отнял ладонь. А с той стороны беззвучно осыпалась вниз горсточка чего-то сыпучего, блеклого… Небольшая часть субстанции попала на узкую полоску стены-подоконника, и, прежде чем ветер слизнул остатки, я успел ее рассмотреть: это был серый прах съеденной мною нечисти в образе крысы.

Глава пятая

Кольт – полковник, а Калашников – генерал-лейтенант! Круть, круть, да здравствует круть! Сошла с моей души ночь и вернулся в нее белый день. Оказывается, прав был один из наших древних красных вождей: в победителях-то жить лучше и веселее. Поживем, стало быть! Одну тревогу избыл – и с другими управлюсь не хуже, теперь я такой!.. Ух, какой!.. Классно! Ухмыляясь во весь рот (кстати говоря, утреннее зеркало тоже развеселилось и стращать меня перестало), я пошел в ванную… с бодреньким детским прискоком на левую ногу… она у меня толчковая… умылся, с особым тщанием намыливая и скобля правую «боевую» ладонь (бр-р-р, противно вспомнить писк и вибрацию уничтожаемой крысы, хорошо, хоть, сквозь стекло шел контакт, не напрямую!), а потом вдруг целиком забрался в ванну и лежал там с полчаса, пока полностью не согрелся. Победы победами, но даже летом ночные ужасы морозят не хуже Антарктиды! А через тридцать пять минут, после отогревающей ванны – в постель, в родную постель, спать, пока не захочется пообедать… или, там, поужинать.

Увы, сны мои не пожелали брать пример с победной действительности, они смутно запомнились как давящие, тревожные… словно бы предупреждающие… Но, все-таки, даже и после пробуждения радость не покинула меня, продолжая осторожненько бушевать в глубинах сердца, получившего, наконец, такую необходимую передышку. Спал я относительно мало, до полудня, тем не менее – худо-бедно выспался.

За окном, на рудиментарном подоконнике, ничего не осталось после ночной дуэли с крысиной нечистью, ни следов, ни серого праха. Я даже не поленился выбежать на улицу и посмотреть внизу, под стеной… Ничего, ни крошечки, ни шерстинки…

Эх, прощай весна, лето в разгаре: трава еще по-весеннему невысокая, упругая, без колосков, но уже утратившая влажно-изумрудную свежесть, вся, вплоть до запаха, в тонком липком налете городской пыли. А все-таки – лето на дворе, не осень, и даже не подступы к сентябрю, осень начинается для меня, когда я вижу космеи в клумбах на обочинах асфальта, простенькие такие цветочки на очень тонких ровных стебельках, венчиками напоминающие большие разноцветные ромашки, но однорядные – белые, розовые, фиолетовые, по семь-восемь лепестков каждая… Ступал я по земле аккуратно, глядя под ноги, потому что жильцы-соседи по дому не поленились и на дачный манер обустроили узкие полоски не укатанной в асфальт почвы, обрамляющей границы нашего ТСЖ, превратили их в цветочные клумбы, газоны, опрятные микролужайки, иногда и грядки. А соседей всегда лучше уважать, покуда они тебе не мешают, твоих личных свобод не стесняют, да и цветники под окном гораздо приятнее мусорной свалки. В этом смысле я полный иждивенец: газонам радуюсь, цветы нюхаю, а сам палец о палец не ударил, ни ямки не выкопал, ни саженца туда не воткнул. И не собираюсь, поскольку не обязан к этому ни законом, ни уставом. Наши цветоводы-любители все же слегка переусердствовали, вплетая пейзанскую эстетику в урбанистические пределы: у меня под окнами столько высажено растений, столько выложено из камня и кирпичей декоративных тумбочек, гротов, бордюрчиков, башенок, статуэток, утыканных колышками, штырями, флажочками на мачтах, увитых лентами и веревочками, что газон стал напоминать действующее волшебное кладбище с миниатюрными надгробьями, какое-нибудь совместное для гномов и эльфов.

Нет, не осталось абсолютно никаких следов от мерзкой крысы… от выпитой… мною. Очень приятное обстоятельство. Ох, ты, елки-палки! Ведь, все-таки, если задуматься о самом факте события – это же не кто-нибудь, это я ее того… трансцендентным способом… бесконтактным массажем… И что теперь – я волшебник? Сия дерзкая мысль обожгла и взволновала меня, но тут же рассмешила своею абсурдностью, ибо если я вдруг превратился в мага, в кудесника и волхва, то окружающая обыденность решительно отказалась это замечать и признавать: следов, как я уже говорил, нигде никаких, зеркало меня отражает, в зеркале чисто моя рожа, веснушчатая, зеленоглазая, выбритая и относительно свежая, мокрые волосы растрепаны… Заклинаний в башке – никаких, кроме «тох-тебедох», но и оно ни на что не действует! Я поочередно перепробовал все магические феномены, которые знал: телепатию, телекинез, сиречь мысленное воздействие на предметы, ясновидение, левитацию… С левитацией у меня получалось лучше всего: я подпрыгивал перед зеркалом и некоторое время, очень короткое, парил в невесомости сначала вверх, а потом вниз, покуда ноги не стукались об пол и не подгибались, напружиниваясь, для следующего полета. Но этак я всегда умел, и без волшебства… Баскетболисты гораздо выше и дольше летают. Оставалось попробовать телепортацию, и я позвонил Кате. Договорились, что мы оба телепортируемся к станции метро «Василеостровская», к двум часам дня, а там что-нибудь придумаем на улицах города, на часик-два-три, а потом пойдем ко мне в гости, «попить чайку». Её это устроило и меня тоже. Катя по своему обыкновению слегка опоздала, а я по своему – пришел вовремя. Сразу же после приветственного поцелуя вкатил ей нестрогий дежурный выговор, а она столь же привычно губки надула, де, мол, девушкам положено опаздывать. Когда я слышу выражение «мне, нам положено» – всегда вспоминаю нашу интернатскую нянечку Василису, древнюю бабку Васю, которая «на автомате» откликалась на это выражение своим фирменным матерным слоганом, уж не знаю где почерпнутым, скорее всего на полях Второй Мировой войны: «Положенных – …!» Нас, несовершеннолетних воспитанников обоего пола, эта фраза всегда очень смешила. Я навеки ее запомнил и мысленно повторяю, когда не согласен с возражениями типа Катиного. Только мысленно, ибо грязно ругаться вслух я не люблю, да и отвык за время благополучной жизни вне стройплощадок.