Книга Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

В последних числах февраля 1998 года Людвиг Кох собирался на пару дней съездить в свой дом в Венгрии. После долгих переговоров Бригитта все же согласилась отпустить с ним дочь, правда, с одним условием. Они должны были вернуться не позднее семи вечера воскресенья, чтобы Наташа могла спокойно подготовиться к школе.

– Если ты снова опоздаешь, то клянусь, ты больше не увидишь дочь, – категорично заявила она.

«Ей очень нравилось заниматься творчеством – рисовать, и, насколько я помню, она также любила лепить из пластилина. Она была очень подвижной девочкой, постоянно бегала повсюду и обожала играть на улице в саду.

Думаю, она проводила много времени со взрослыми, с соседями и друзьями родителей и поэтому могла разговаривать как взрослая. По-моему, она развилась довольно рано из-за того, что ее родители не жили вместе, и потому, что она часто общалась со взрослыми.

Я очень хорошо помню тот последний день, это была пятница. Она вела себя очень активно, даже более обычного. Ее забирал отец, поскольку они ехали на выходные в Венгрию, и она была слегка расстроена его опозданием. Она не сердилась на него, ничего подобного, ей просто не терпелось его увидеть. Ее папа часто задерживался из-за того, что у него было много работы. А Наташа всегда с нетерпением ожидала поездок в Венгрию»

(Детский сад «Альт Вин» на Леопольдауэрплац, 77,

в 21-м районе Вены, куда Наташа ходила после школы)

Поездка в Венгрию, как и всегда, воодушевила девочку. В этот раз Людвигу не нужно было заниматься рабочими вопросами, и всю субботу они проторчали в местной пивной. На следующий день Бригитта Вебер, новая возлюбленная отца, предложила сходить в общественный бассейн. Наташа обожала такие походы и с радостью согласилась. Вплоть до четырех вечера они проторчали в бассейне. Плавали, веселились и шутили. Все было, как и всегда.

«Когда я бесцельно шаталась по залам бассейна, меня остановила одна знакомая: ”Пойдем со мной, выпьем вместе лимонада” Я кивнула и охотно последовала за ней в кафе. Она была актрисой и жила в Вене. Я восторгалась ею – такое спокойствие и надежность она излучала, и, кроме того, имела именно ту профессию, о которой я тайно мечтала. Через некоторое время я набралась мужества и выпалила: «Знаешь, я бы тоже хотела стать актрисой. Как ты думаешь, у меня получится?» Она лучезарно улыбнулась мне: ”Конечно, у тебя получится, Наташа! Ты будешь замечательной актрисой, если ты этого действительно хочешь!»

Мое сердце бешено заколотилось. Я не думала, что мои слова будут приняты всерьез, абсолютно уверенная, что меня поднимут на смех, как это уже не раз случалось. ”Когда придет время, я тебе охотно помогу“, – пообещала она мне и обняла за плечи.

На обратном пути к бассейну я весело скакала и напевала про себя: «Я могу все! Надо только очень хотеть и твердо верить в свои силы». Мной овладело почти забытое чувство легкости и беззаботности»

(Наташа Кампуш)

Уже ближе к вечеру Наташа начала переживать, что они не успеют вернуться к обозначенному времени, но, несмотря на все уговоры дочери, вместо того чтобы немедленно выехать в Вену, они завернули в любимое кафе Людвига. Если они опоздают, то больше не увидятся. Уж она-то знала, что с мамой шутки плохи. Однако Людвиг угрозу жены всерьез не воспринял. Несколько часов они провели в кафе и лишь затем поехали в Вену. Наташа так нервничала, что с трудом могла усидеть на месте, а Людвиг, казалось, даже не торопился. Как он не понимал, что если они опоздают, то больше ее не отпустят с ним в Венгрию? Девочка этого никак не могла понять.

Естественно, они опоздали. Чтобы избежать новой стычки с бывшей женой, Людвиг высадил дочь на углу дома и пожелал ей удачи. Наташа еле сдерживала слезы ужаса, когда открывала входную дверь. Ей повезло. Дома никого не оказалось. Записка на холодильнике гласила о том, что Бригитта будет поздно, так как ушла в кино. Наташа, как и полагалось в таких случаях, отправилась к соседке, с которой они весь вечер смотрели детективные сериалы.

«Госпожа Сирни постоянно жаловалась на Наташу, она всегда говорила о ней так, словно девочка была трудным ребенком, что было совсем не так. Но Наташа никогда не отзывалась плохо о своей мамочке, хотя мы и знали, что ей было тяжело с ней.

Наташа пришла ко мне и сказала, что ее мамы нет дома, и мы попробовали позвонить ей на мобильник, но он был отключен. Тогда я сказала ей, чтобы она оставила госпоже Сирни записку, что она у меня. У Наташи было хорошее настроение, она рассказала, как здорово провела выходные в Венгрии, и обо всем, что они там делали с ее отцом, господином Кохом. Мы мило поболтали, так, о том о сем: она была такой умной девочкой, с ней приятно было разговаривать.

Затем настало время ужина, но ее трудно было уговорить что-нибудь съесть, потому что она уже обедала несколько часов назад. После мы смотрели по телевизору «Его зовут Коломбо», ей нравился этот сериал. С ней было весело смотреть фильм, по ходу она отпускала шуточки, почти как взрослая.

А потом пришла ее мать, где-то около 9.45 вечера, и начала кричать на нее прямо с порога, даже не сказав нам «привет». Она выговаривала ей, что она поступила неправильно, придя ко мне, и что она должна была оставаться дома одна.

После она, наконец, села, и мы вдвоем, госпожа Сирни и я, выпили по рюмочке «Бейлис». Но она продолжала кричать на свою дочь, оскорблять ее и тому подобное. Мне было очень неловко, и я попросила ее успокоиться.

Госпожа Сирни велела дочери идти наверх в их квартиру, поменять простыни и ложиться спать. Наташа писалась по ночам, а ее мать всем об этом рассказывала. Она попрекала ее за это в моем присутствии, и я видела, что девочке было очень стыдно.

Когда Наташа ушла домой, госпожа Сирни осталась, она выпила еще и начала говорить, что с каждой поездкой в Венгрию Наташа все больше и больше наглеет. Но это было неправдой, она совсем не была наглой, и ей так нравились эти поездки в Венгрию, она всегда возвращалась оттуда счастливой и уверенной.

Все равно было досадно, что вечер закончился так плохо. Наташа была очень радостной, и она рассказала мне, что ее мама убралась в детской: она считала, что госпожа Сирни наконец-то поставит ей письменный стол, по-видимому, он был очень важен для нее»

(Аннелиз Глезер, соседка,

с которой обычно оставляли Наташу)

Вернулась женщина за полночь и тут же стала допытываться у Наташи, во сколько ее привез отец. В итоге девочка все же созналась, что они приехали значительно позже установленного времени, да еще к тому же Людвиг посмел остановиться на углу, заставив тем самым Наташу пройти ночью по темным переулкам этого ужасного промышленного района города. Скандал утих лишь под утро. Напоследок Бригитта пообещала, что Наташа больше никогда не увидит своего пьяницу-отца. Девочка уснула со смертельной обидой на мать.

– Ты не имеешь права запрещать мне видеться с отцом!