Книга Идущие в ночь - Владимир Васильев

— За мной, братья!

И Ветер помчался прочь из города, сшибая кого-то на своём пути. Карсы вмиг растворились в подлеске, все четыре, а вулхи послушно бежали за вороным по тропам, не забывая лязгать иногда зубами и прикрывать раненого собрата, прыгающего на трёх лапах. Впрочем, он так ловко прыгал, что не слишком отставал от Ветра.

Я не заметил, как город-в-лесу стал просто лесом. Дома исчезли, хотя деревья со стволами, покрытыми резьбой, все ещё попадались. Правда, с каждой минутой всё реже. Меар светил мне в затылок и оттого казалось, что Ветер пытается догнать свою синеватую тень, скользящую по тропе и сухим веткам лесной подстилки.

Нас не преследовали. Может быть, потому, что пытались погасить Неспящую башню и всё, что ещё загорелось от моих факелов. Может, потому, что вспугнутые огнём и суматохой кони разбежались — впрочем, в городе, конечно же, были ещё кони помимо тех, что я освободил. Не знаю. Но нас не преследовали.

За полдень я придержал Ветра у звонкого лесного ручья. Прыгнул из седла. Напился.

Потом появилась карса. Одна. Она долго и жадно лакала холодную и чистую проточную воду, потом повалилась в траву и принялась устало зализывать кровоточащие раны. Остальных карс я больше ни разу не видел — наверное, они ушли в лес.

Вулхи пришли чуть позже. Раненый сильно хромал; всё, что я мог сделать — это промыть его лапу в ручье, обработать соком тысячесила и минут десять не давать ему вылизывать рану.

— Спасибо, истинные, — прошептал я, потрепал каждого по загривку, а голову вожака сжал между ладоней и заглянул седому вулху в глаза. — Да будет длинной ваша тропа и обильной добыча! Прощайте, свободные!

Вулх лизнул меня в лицо, совсем так же, как тогда, в клетке. И направился в лес. Остальные касались моих ладоней влажными носами и спешили за вожаком. Они исчезли в полминуты, так, что не шелохнулся ни один лист на кустах. Я долго глядел вулхам вслед. Потом обернулся к карсе.

Она отошла подальше, оказывается — спасибо, что не стала выяснять отношения с вулхами…

— Как же это нас угораздило, киска? — спросил я задумчиво. — Я теперь гадаю, где очнусь на следующем восходе Меара?

Отдых мой был совсем недолог, только чтоб размять ноги, переодеться в магическую одежду Лю-чародея, сбережённую карсой, да сжевать чёрствую лепёшку с лентой сушёного мяса. Охотиться сейчас не было времени, пришлось облегчить дорожные припасы из двумеха. А потом вскакивать в седло и снова гнать Ветра на запад, потому что оставаться в окрестностях Запретного города было опасно.

Всю дорогу я невольно размышлял о случившемся, и не мог отделаться от мысли, что когда на свободе Вулх, всё вокруг словно мешает моему с карсой пути, всё складывается на редкость неудачно и плохо, но стоит Вулху уснуть и очнуться Морану, удача тут же вспоминает обо мне. Уж не знаю, благодаря магии Лю, благодаря счастливому случаю, или благодаря простой расторопности Морана…

Думать о себе как о ком-то постороннем было давней моей привычкой. Скорее всего, оттого, что у меня было больше одной личины, но находиться одновременно я мог только в одной.

Итак, поразмыслим о странностях.

Я оказался в клетке с истинными вулхами в Запретном городе — месте, с уверенностью сказать о котором, существует оно или нет, я ещё вчера не мог. Скорее всего, будь я действительно истинным вулхом, за которого приняли меня горожане, судьба моя была бы проста и незавидна: некоторое время в клетке, а потом кровавая стычка на песке арены. Может быть, я даже победил бы раз-другой. Бьющиеся на смерть долго не живут — мне, прошедшему не один город, подобные вещи объяснять не было нужды. Карса оказалась на арене сразу же — интересно, с кем она билась? Не с другими же карсами? Несколько строптивых кошек выпустили в яму, это я понял. И только теперь подумал, что понятия не имею — кто был их противником. И откуда — Тьма! — на арене взялась моя необычная одежда, которую догадалась захватить с собой карса?

В душе шевельнулись неясные подозрения. Одежда, ошейник, который не сняли ни с меня, ни с карсы, подозрительная сообразительность моей киски… Перемещения во время Четтана… Клянусь Смутными днями, уж не оборотень ли моя спутница? Но нет, нет, не может быть, время оборотня — красный день, а карса остаётся карсой и в свете Меара. Но какова мысль — если бы это было возможно — послать двух оборотней! Лю-чародей, ты гораздо умнее и хитрее, чем можно предположить, клянусь Смутными днями ещё раз!

Впрочем, дальше. Я с поразительной — теперь я понял, что поразительной — лёгкостью нашёл одежду, оружие, своего коня и припасы в совершенно незнакомом городе. Полном врагов. Тогда задуматься о лёгкости у меня не было времени. Теперь — было. А я ведь ещё кое-что разузнал и о предстоящей дороге. Немного, правда, и чересчур туманно, но вполне достаточно, чтоб не гадать сейчас: куда направить послушного Ветра?

Джерх забирай, всё это выглядело крайне подозрительно. Лично я видел только одно объяснение случившемуся. Наш путь интересен не только Лю-чародею. Загадочная У-Наринна, средоточие некоей тайны… Тайны всегда приманивают недобрых — и людей, и чародеев. Нас — меня, Ветра и карсу — просто пустили вперёд. Чтобы мы напоролись на все ловушки и неожиданности, а тот, кто тайно идёт следом за нами, был предупреждён и готов.

Спине моей враз стало зябко, словно кто-то прицелился в меня из арбалета. Я хмуро обернулся, и, конечно же, ничего и никого не заметил. Если кто-нибудь и шёл следом, у него доставало ума идти в отдалении, по следам, и не показываться нам на глаза. Я, во всяком случае, поступил бы именно так.

М-да. Нужно вести себя повнимательнее синим вечером. И быть готовым к завтрашним сюрпризам — например, очнуться перед пастью голодного пещерного стозева. Очнуться нагим и беспомощным, без меча и с вечной панической мыслью: не видел ли кто, как вулх становится похож на человека? Не узнали ли во мне оборотня?

Украшенные резьбой деревья перестали попадаться вовсе, причём довольно давно, ещё перед полуднем. Лес пошёл дикий и мрачноватый, густые синие тени залегли в гуще елей и игольников. Лиственные деревья встречались очень редко, я с тоской вспомнил вчерашний пир у плодоносящего многодрева. Какие непохожие два синих дня! Интересно, красные дни чем-нибудь отличались? Наверное, отличались. Во всяком случае, первый раз я очнулся у озера в полной безопасности, хотя рядом нашлось несколько трупов, а второй — в клетке. И убивать пришлось уже самому.

Мне часто приходится убивать. Особенно последнее время. Только это вовсе не значит, что мне нравится это делать. И уж точно не значит, что убийства не оставляют никакого следа в моей полузвериной душе. Я часто задумывался — может быть, оттого я и убиваю так легко, что я нечеловек? Что я наполовину зверь, а для зверей убийство — это способ выжить самому? Мне часто казалось, что люди тем и отличаются от зверей, что могут жить, не убивая себе подобных. Но — тем не менее — убивают, и не реже, чем звери. Даже чаще. Выходит, в каждом из людей сидит зверь, злобный и кровожадный? Только у некоторых он выходит из Тьмы, когда встаёт Четтан, и разгуливает на свободе до пересвета, а у некоторых просто медленно пожирает душу и рано или поздно они становятся такими же чудовищами, как Рага Людоед, как Фурми, как Беш…