Книга Повернуть время вспять - Рэдклифф

– Да, надо бы спросить, – добавил Скип со вздохом.

– Вот, – сказала Пирс, бросая ему на поднос доллар, – возьми мой кофе!

Не дожидаясь ответа, она обогнула Скипа и поспешила прочь, прежде чем Андреа могла догнать ее и сделать ей очередное предложение, которое Пирс уже не интересовало.

* * *

– Эй, эй, потише! – резко произнесла Уинтер. – Ты чуть не перерезал семенной канатик; вряд ли парень был бы тебе за это благодарен.

Лю внимательнее посмотрел туда, куда показывала Уинтер, и только теперь различил трубочку толщиной с мизинец.

– Не понимаю, как я не заметил.

– Ты часто видел эту штуку у живого человека?

– Сегодня впервые.

– Поэтому и пропустил. Так что будь осторожнее и смотри в оба, прежде чем резать. Хорошо быть шустрым, но плохо быть неосмотрительным.

Лю энергично покивал и продолжил отделять покрытый пленкой грыжевой мешок в паху у двадцатипятилетнего штангиста. Уинтер услышала тихое брезгливое фырканье и посмотрела поверх экрана на своего друга Кена, который был анестезиологом на операции. Он округлил глаза, и Уинтер улыбнулась под маской. У анестезиологов ординатура была короче, и Кен уже ее заканчивал. Ему довелось поработать с сотней хирургов-ординаторов, и, как большинство анестезиологов-ординаторов, он по-доброму с ними соперничал ведь в операционной они считались главными. Любой хирург воспринимал операционную как свое королевство и нередко высказывал свое мнение о тонкостях наркоза. Анестезиологам приходилось с этим мириться, но потом они отыгрывались, подтрунивая или откровенно издеваясь над несчастными младшими хирургами-ординаторами.

– У тебя хорошо получается, Лю, – сказала Уинтер, не обращая внимания на бубнеж Кена, сетовавшего, что это самое долгое удаление грыжи в истории. – Так… вот здесь. Видишь этот маленький розовый полумесяц? Это участок кишки, не отрежь его случайно.

– Ладно, ладно! – пробормотал Лю, обливаясь потом так, словно он обезвреживал бомбу без защитного костюма.

Кто-то подошел к Уинтер справа и нежным чувственным голосом произнес ей на ухо:

– Развлекаешься?

Уинтер не оглянулась, но пульс у нее участился, а мышцы живота напряглись. Стараясь говорить твердым профессиональным тоном, она сказала:

– Мы только что изолировали грыжевой мешок и как раз собирались его удалять. Он маленький.

– Хорошо, – сказала Пирс, придвинувшись ближе, чтобы заглянуть через плечо Уинтер. Стараясь удержать равновесие и не толкнуть девушку прямо на операционный стол, Пирс оперлась пальцами ей на спину, чтобы ненароком не внести куда-нибудь грязь. Она на автомате следила за руками Лю, но все ее чувства поглотила Уинтер: Пирс рассмотрела тонкую пленку пота у нее на шее, чувствовала, как движутся ее мышцы, когда она тянется за инструментом, вдыхала аромат ее кожи, напомнивший ей запах покрытых росой цветов, которые росли у крыльца дома ее бабушки, – сладкий, свежий, насыщенный. Бессознательно Пирс медленно провела пальцами по лопатке девушки и сказала:

– Все выглядит здорово.

– Да, – согласилась Уинтер. Ей показалось, что она чувствует дыхание Пирс на своей коже, хотя это было невозможно, поскольку та была в маске. Усилием воли Уинтер заставила себя не думать о руках, прикасавшихся к ее спине, не замечать, как груди и бедра Пирс слегка давят на ее тело. Уинтер аккуратно вправила в брюшную полость выпиравший участок тонкого кишечника и, придерживая его, проинструктировала Лю:

– Теперь ты будешь накладывать шов как раз рядом с моими пальцами. Будь осторожен. О, черт, черт!

– Тебя зацепило? – мгновенно спросила Пирс, когда Уинтер рефлекторно отпрянула от стола и врезалась в нее. Рифкин уже доставала бутыль со спиртом с нижней полки металлической тележки, пока Уинтер, чертыхнувшись еще раз, рывками стягивала перчатку. Из ее указательного пальца на пол закапала кровь.

– Так, дай сюда руку, – скомандовала Пирс.

– Боже, как больно! – тихо воскликнула Уинтер, стискивая зубы. Она сжала указательный палец, чтобы из ранки вышло еще больше крови, в этот момент Пирс облила палец спиртом. Ранку защипало, но психологически девушке стало гораздо легче. Она оглянулась на операционный стол и увидела, что Лю в панике смотрит на нее распахнутыми глазами.

– Все нормально, я сейчас вернусь.

Пирс схватила Уинтер за руку, не обращая внимания на то, что ее ладонь оказалась в крови.

– Постой! Я хотя бы обработаю ранку бетадином.

– Теперь мне придется снова мыть руки, – вяло запротестовала Уинтер. – И ты испачкалась.

– Ничего страшного, – Пирс схватила несколько марлевых салфеток и прижала их к пальцу Уинтер. – Похоже, ранка глубокая.

– Да, довольно глубокая, – пробормотала Уинтер, борясь с подкатившей к горлу тошнотой: острая хирургическая игла проколола палец до самой кости.

– Что это за пациент? – спросила Пирс, продолжая прижимать салфетки к ранке, которая все еще кровоточила. Пирс испытывала безумное желание поцеловать травмированный пальчик. Как тогда ее подбородок. Пирс прогнала это воспоминание. – Есть повод для волнений?

– Нет. Наркотики не употреблял, переливаний крови не было. Вроде бы не гей. Образцовый парень, одним словом, – сказала Уинтер, покачав головой. – Ничего страшного.

Пирс встретилась с Уинтер взглядом. Им обеим было известно, что укол иглой – обычное дело в операционной. Любой хирург случайно укалывался хотя бы раз в месяц. К счастью, иголки, которые использовались для наложения швов, были не полыми, поэтому вероятность занести какую-нибудь заразу была гораздо меньше, чем в случае со шприцем. В отличие от ВИЧ, гепатит не нес смертельной угрозы, но заразиться им было гораздо проще. Все это не особо радовало.

– После операции сделай анализы крови. Я закажу анализы на ВИЧ и гепатит для этого парня, чтоб уже наверняка.

– В этом нет необходимости, я уверена, он ничем не болен…

– Я тоже в этом уверена, но лучше подстраховаться, так что сдай кровь.

Уинтер, которой совсем не хотелось заниматься этой тягомотиной, вздохнула и кивнула в знак согласия, понимая, что Пирс права. Теперь ей придется сдавать анализы крови три раза: сейчас, спустя шесть недель и потом через шесть месяцев. Уинтер была уверена, что с ней все будет в порядке. Она опустила глаза и тут заметила, как трясутся пальцы Пирс, обхватившие ее руку. Уинтер еще ни разу не видела, чтобы у Пирс дрожали руки – этого не было даже после полутора суток без сна и литров кофе. Внезапно осознав, что Пирс к ней прикасается, Уинтер отдернула руку.

– Мне нужно закончить операцию.

– Да, конечно, – хрипло сказала Пирс. – Иди помой руки, а я пока присмотрю за младшим.

Уинтер поспешила прочь, ей хотелось закончить операцию, а еще больше – вернуть себе хотя бы видимость контроля над ситуацией. Пирс побуждала ее делать вещи, которые Уинтер делать не хотелось. Она почти семь лет прожила с человеком, который ею манипулировал и обманом заставлял выбирать то, что было ей не по душе. Теперь, когда Уинтер надеялась, что это осталось в прошлом, появилась Пирс. Стоило ей что-то сказать – и Уинтер была готова подчиниться. Это бесило Уинтер. А еще пугало не на шутку.