Книга Сулла - Евгений Смыков

В 110-х годах германские племена кимвров и тевтонов, жившие на стыке современных границ Дании и Германии, покинули родные места и двинулись на юг. Еще в древности высказывалось мнение о том, что причиной этих миграций послужили наводнения. Посейдоний, а вслед за ним и Страбон не согласились с этим и предположили, что кимвры и тевтоны в принципе были кочевниками (Страбон. VII. 2. 1–2).[281] Плутарх вообще утверждает, что кимврами у германцев называют разбойников (Марий. 11.5). Однако те, кого критиковали Посейдоний и Страбон, возможно, были не так уж и не правы. Между Ютландией и Германией лежит довольно узкий перешеек, и если приливы там становились более интенсивными, то это могло вполне привести к серьезным трудностям для местного населения. Свою роль сыграла, очевидно, и перенаселенность,[282] вызванная не только высоким уровнем рождаемости, но и примитивностью хозяйства.

«Это было странное шествие… Весь народ двинулся с женами и детьми и со всем скарбом на поиски новой родины. Жильем служили им повозки… Под кожаной крышей повозки помещались утварь, женщины, дети и даже собаки. Жители юга с удивлением смотрели на этих высоких стройных людей с темно-русыми волосами и светло-голубыми глазами, на их сильных, статных женщин, мало уступавших ростом и силой своим мужьям, на детей со старческими волосами, как их называли италийцы… Нравы кимвров были грубы. Мясо часто ели сырым. Своих королей-предводителей они выбирали из самых храбрых воинов, по возможности самых высоких ростом. Подобно кельтам и вообще варварам, они нередко заранее уславливались с противником о дне и месте боя и перед началом боя вызывали отдельных неприятельских воинов на поединки… Кимвры дрались храбро, считали смерть на поле брани единственной приличествующей свободному человеку. Зато после победы они предавались самым диким зверствам. Заранее давали обет принести в жертву богам войны всю военную добычу. В таком случае уничтожали всю кладь врага, убивали лошадей, а пленников вешали на месте или сохраняли в живых только для того, чтобы принести в жертву богам».[283]

Страбон красочно описывает эти жертвоприношения. В походе кимврских женщин сопровождали жрицы — седовласые, в одеждах из белого льна, подпоясанные бронзовым поясом и босые. «С обнаженными мечами эти жрицы бежали через лагерь навстречу пленникам, надевали на них венки и затем подводили их к медному жертвенному сосуду вместимостью около двадцати амфор; здесь находился помост, на который восходила жрица и, наклонившись над котлом, перерезала горло каждому поднятому туда пленнику. По сливаемой в сосуд крови одни жрицы совершали гадания, а другие, разрезав трупы, рассматривали внутренности жертвы и по ним предсказывали своему племени победу» (VII. 2. 3).

Кимвры и тевтоны дошли до Герцинского леса в нынешней Чехии, но местные племена бойев дали им отпор. Тогда они повернули на запад и достигли Истра (Дуная). По дороге к ним присоединились многие кельтские племена. Страбон уверяет, что прежде мирные гельветы (тоже кельты), увидев, сколько золота приобрели кимвры разбоем, присоединились к ним (VII. 2.2). Вопрос об этническом составе варварского войска остается открытым. Описанные современниками обычаи и имена кимвров и тевтонов являются скорее кельтскими, чем германскими, да и само слово «кимвры» сходно с самоназванием кельтов-валлийцев Oymri, означающим «сородичи». Возможно, правы историки, считающие, что эти племена оказались на севере Европы в глубокой древности, еще до разделения кельтов и германцев — двух ветвей индоевропейских переселенцев.

Продвигаясь далее на запад, германцы (или все же кельты?) атаковали и разгромили племя нориков в современной Австрии. Римский консул 113 года Гней Папирий Карбон, опасаясь за судьбу Италии, занял альпийские перевалы, а затем двинулся навстречу германцам, обвиняя их в нападении на нориков — друзей римского народа. Тевтоны, шедшие, очевидно, в авангарде, заявили, что не знали о дружбе нориков с римлянами, и обещали воздерживаться впредь от подобных действий. Карбон притворился, будто удовлетворен ответом тевтонов, и даже дал им проводников, которые на деле должны были заманить германцев в засаду. Однако те оказались не столь простоваты, как рассчитывал консул, и нанесли римлянам тяжелое поражение в битве при Норее. От полного разгрома войско Карбона спасла только непогода — туман и гроза с ливнем. Разбив римлян, тевтоны соединились со своими основными силами (Аппиан. Кельтика. 13; Ливии. Периоха 63; Беллей Патеркул. П. 12. 2; Страбон. V. 1. 8).

Очевидно, эта версия носит антиримский характер — тевтоны в ней выглядят образцовыми блюстителями международного права, а Карбон — низким обманщиком, на пустом месте спровоцировавшим войну, да к тому же еще и дураком и неудачником, который и надуть-то доверчивых варваров не сумел. На Италию, как покажут последующие события, они идти явно не собирались, но наверняка вторглись бы на территории, находившиеся в сфере влияния Рима. К тому же в районе Нореи, где произошло сражение с германцами, находились месторождения золота и железа (Страбон. V. 1. 8). Пускать в такие края пришельцев сенат явно не собирался, а посему столкновение становилось практически неизбежным. Но удар первыми нанесли римляне, напавшие на тевтонов за пределами своих границ. К тому же удар оказался неудачным.

Путь на Италию был открыт, однако германцы не спешили напасть на нее — очевидно, это в их планы не входило; надо думать, им пока хватало для разграбления заальпийских земель. Однако римлян соседство с ними в восторг не приводило. В 109 году пришельцы обратились к консулу Марку Юнию Силану с ходатайством о предоставлении им земли для проживания, однако получили отказ. Тогда они дали ему сражение, в котором, как и в 113 году, одержали победу (Ливии. Периоха 65; Беллей Патеркул. П. 12. 2; Флор. III. 3. 4).

В 107 году коллега Мария по консулату Луций Кассий Лонгин начал было теснить союзных кимврам и тевтонам гельветов, но попал в засаду на территории Дофине (юго-восток Франции). В битве погибли сам Кассий, а также его легат Луций Калыгурний Пизон Цезонин, консул 112 года и дед тестя Цезаря.[284] Другой легат консула, Гай Попилий Ленат,[285] был блокирован врагами в лагере и вынужден заключить с ними договор на тяжелых условиях — выдать заложников и половину имущества; Аппиан уверяет, будто римлян даже провели под ярмом, но это, видимо, позднейший домысел {Орозий. V. 15. 23–24; Ливии. Периоха 65; Цезарь. Записки о галльской войне. I. 12. 7; 14.7; Аппиан. Кельтика. 1.8). Плебейский трибун Гай Целий привлек Попилия к суду, и тому пришлось удалиться в изгнание (Орозий. V. 15. 24; Цицерон. О законах. III. 36).[286]