Книга Розы на руинах - Вирджиния Клео Эндрюс

– Джори, – сказала она, улыбаясь мне, – будь счастлив, что у тебя такие замечательные родители. Вы с Бартом – очень счастливые мальчики. Я надеюсь, и Синди со временем поймет, как ей посчастливилось в тот день, когда твоя мама решила завести дочку.

День шел на убыль. Я искал где только мог, но не нашел Клевера. Я устало присел на ступени и смотрел, как небо становится из синего розовым с огненно-фиолетовыми полосами. Страшная тяжесть висела на сердце. Хорошо бы весь сегодняшний кошмар бесследно прошел. Клевер, где же Клевер? До этого момента я не осознавал, как много он значит в моей жизни, как мне будет его не хватать, если… если он исчез навсегда. Боже, сделай так, чтобы он не исчез, прошу тебя.

Я еще раз оглядел двор, а потом решил пойти в дом и позвонить в газеты, чтобы дать объявление. Я назначу за Клевера такое большое вознаграждение, что кто-нибудь его обязательно принесет.

– Клевер! – еще раз закричал я. – Ко мне!

Из кустов вылез Барт в изодранной и грязной одежде. Его темные глаза странно бегали.

– Чего орешь?

– Не могу найти Клевера, – ответил я. – Ты ведь знаешь, что он никуда не уходит. Он домашний пес. Я как-то прочел о людях, которые крадут собак, чтобы продать их в научные лаборатории для экспериментов. Барт, если кто-то продал так Клевера, я умру.

Он уставился на меня, потрясенный:

– Они не сделают этого… разве такое возможно?

– Барт, надо найти Клевера. Если он не вернется, я сойду с ума, я умру. А что, если он попал под машину?

Барт побледнел и начал дрожать.

– Что с тобой?

– Я пристрелил волка прямо здесь. Выстрелил ему в красный глаз. Он хотел напасть на меня, а я оказался быстрее и выстрелил…

– Прекрати, Барт! – Он начинал меня страшно раздражать своей несуразицей. – Нет здесь никаких волков, и ты прекрасно знаешь это!

* * *

Я рыскал по окрестностям до полуночи. Слезы стояли у меня в горле и наполняли глаза. У меня было предчувствие, что Клевера нет в живых. В поисках мне помогал папа.

– Джори, – наконец сказал он, – давай бросим сейчас это дело и поищем еще утром. Может быть, Клевер вернется сам. Хотя он и стар, но лунная ночь может романтически на него подействовать, поэтому не стоит переживать всю ночь, Джори.

Ах, если бы. Но вряд ли. Давным-давно уже Клевер перестал бегать за представительницами их прекрасного собачьего пола. Все, что теперь ему было нужно, – это лежать где-нибудь в безопасном месте, где на него не наступит Барт.

– Папа, иди ложись, а я поищу еще. На репетицию мне только к десяти, поэтому ты больше нуждаешься сейчас во сне, чем я.

Он обнял меня, пожелал удачи и пошел в свою комнату. Часом позже и я сдался. Клевера не было в живых. Это было единственное объяснение его исчезновения.

Мне надо было рассказать родителям о своих подозрениях. Я подошел к их кровати. Лунный свет падал на их тела. Мама лежала на боку, прильнув к папе, который лежал на спине. Голова мамы покоилась на папиной груди, а он обнимал маму левой рукой, положив ладонь ей на бедро. Простыни достаточно прикрывали их наготу, но мне стало очень неловко. Я отступил назад. Не надо было мне входить. Во сне они оба выглядели моложе, чувственнее; зрелище было трогательное, но одновременно вызывало стыд. Я не понимал источника этого стыда. Ведь папа уже давно и честно объяснил мне все, что происходит в постели между мужчиной и женщиной.

Я неожиданно всхлипнул и повернулся.

– Крис, это ты? – спросила мама во сне, поворачиваясь на другой бок.

– Я здесь, милая. Спи, бабушка нас не найдет, – пробормотал сонно папа.

Я, потрясенный, застыл на пороге.

Оба говорили как дети, знавшие друг друга. И опять эта бабушка.

– Я так боюсь, Крис. Если они нас увидят и поймут, что мы им скажем, как объясним?

– Ш-ш-ш, – прошептал он. – Теперь жизнь наша станет другой. Верь в милость Божью. Мы с тобой были достаточно наказаны. Он не станет наказывать нас больше.

Я стремительно побежал в свою комнату и упал на кровать. Внутри меня были опустошение, холод и мрак вместо любви и света, как бывало раньше. Клевер пропал, пропал навсегда. Мой верный, любимый, добрейший пудель, который за свою жизнь никому не причинил вреда. А Барт подстрелил волка.

Что еще придумает Барт? Знает ли он, что я видел и слышал? Может быть, поэтому он ведет себя так странно? Поэтому он смотрит на маму так, будто хочет ее смерти? Слезы вновь стали душить меня. Теперь я знал, что Барт – сын не дяди Пола. Барт – сын второго мужа этой старой дамы, и зовут его так же. Это тот высокий темноглазый человек, которого я смутно помню. Доктора Пола я помнил хорошо, а моего собственного отца знал только по фотографиям.

Наши родители лгали нам. Почему они скрыли правду? Не потому ли, что правда была так безобразна, что они не решились рассказать нам? Или они не верят в нашу любовь к ним?

Бог мой, но ведь тогда их секрет должен быть таким ужасным, что мы не сможем простить!

А Барт просто опасен. Я знал, что это так. День ото дня он становился все более неуправляемым. Утром я хотел немедленно бежать к папе и маме и рассказать им. Но пришло утро… и я не смог сказать ни слова. Теперь мне становилось понятно, отчего папа настаивал на том, чтобы мы разучивали по одному новому слову каждый день. Для выражения таких переживаний нужны специальные слова, а я, увы, не был еще достаточно образован, чтобы облечь все свои мысли в соответствующие слова и термины. Мне нужна была поддержка, но где ее искать, если перед глазами все время стоит Барт с его темными пронизывающими глазами, Барт, который что-то знает?

Господи, ты ведь слышишь сейчас меня, ты видишь все; дай мир моим родителям, ниспошли им успокоение, так чтобы они не грезили по ночам какой-то страшной бабушкой; ведь что бы они ни совершили, праведное или нет, они не могли поступить против своей совести.

Отчего вдруг взялись эти мысли и слова?

Блажен мир, лишенный реальности. В моей памяти были люди-тени, ничего конкретного, конкретной была лишь ненависть Барта, которая росла день ото дня.

Уроки

Июль. Мой месяц. «Зачат в огне, рожден в жару», – сказал про меня Джон Эймос, когда я сообщил ему, что мне скоро десять лет. Не знаю, что он имел в виду, но мне нет до этого дела. Скоро я увижу Диснейленд. Ура! А дурак Джори портит мне веселье своим длинным печальным лицом, и все из-за того, что какая-то грязная собачонка не приходит домой.

Я сидел и думал, кто будет кормить Эппла, пока я буду в Диснейленде. В это время Джон схватил меня за руку и повел в свою комнату наверху гаража. Там было сыро и пахло противно, как в аптеке.

– Барт, сядь здесь и читай мне вслух из дневника Малькольма. Если ты врешь мне, что читаешь эту книгу, то Бог накажет тебя.