Книга Кир Великий - Жерар Израэль

В отношении политических амбиций мидийских жрецов Киру пришлось придерживаться твердой и в то же время осторожной позиции. Жрецы предсказали его возвышение, но в большинстве своем считали, что он для них представляет определенную опасность. Теперь, когда Кир правил Мидией, они проявляли скрытую оппозицию, ибо царем персов был свергнут Астиаг, правитель, который значительно усилил права мидийского жречества.

Религия мидян и религия персов исходили из общих принципов, признаваемых всеми ариями, но появление в Мидии класса жрецов несколько изменило обстановку. Персы оставались глубоко преданными первоначальным верованиям в бога света и ясности, в котором воплощались солнце и огонь, столь же чистые, как вода, воплощением которой была богиня Анахита. У них не было ни статуй, ни религиозных зданий и свои жертвоприношения они совершали на возвышенных местах вне городов, под открытым небом, в светлое время дня. Мидяне же, наоборот, увеличили количество торжественных церемоний и не придавали значения интуиции, на которой в свою очередь зиждилась вера персов.

Кир не собирался навязывать какую-нибудь религиозную реформу. Разве мог он надеяться на осуществление своей мечты иначе, как открыв глаза мидийскому народу на внешний мир? Политик должен был обогнать теолога.

Три державы делили между собой весь этот регион. Персы, объединившиеся с мидянами; халдеи, оказавшиеся под властью Набонида, духовного и военного вождя, наследника вавилонской традиции, основанной на давнем величии, но стремящегося к победоносному модернизму; а на севере — лидийцы, богатый, процветающий народ, буквально очарованный греками, с которыми они пытались создать настоящий симбиоз.

Когда Кир обосновался в Экбатане, Набонид уже вернул город Харран в лоно Вавилона. Он, казалось, хотел сидеть спокойно в своей столице, не думая о развитии событий в мире. Но халдейский народ еще далеко не исчерпал свою историческую миссию. Старый демографический фонд халдеев постоянно обновлялся за счет притока арамейских семитов, находивших в Вавилоне идеальные условия для экономического развития. Они могли там свободно исповедовать свои верования, которые гармонично сосуществовали с религией халдеев. Таким образом, с каждым днем могущество Вавилона увеличивалось даже без вмешательства Набонида.

Противостояние между персами и халдеями становилось все более очевидным. Многое, впрочем, этому мешало: прежде всего еще сохранилась в сознании память о священном союзе, заключенном против Ассирии более полувека назад.

К тому же и Кир, и Набонид опасались египтян. Неспокойно вели себя и малые народы, которых оба царя старались приручить: живущие севернее киммерийцы и скифы, теоретически входящие в новое мидийско-персидское царство, были непредсказуемы и опасны, а слабые народы центральной Анатолии представляли легкую наживу для любого завоевателя и нуждались в защите. И, наконец, другие народы Малой Азии, лидийцы и греки, обосновавшиеся на восточном берегу Средиземного моря, развивали свой экономический потенциал, что не могло не тревожить их соседей.

Слишком большая неуверенность мешала Набониду и Киру немедленно вступить в междоусобную борьбу. Халдейский царь, несмотря на постоянное усиление его страны, казалось, полностью отошел от внешней политики… Предшественники Набонида Навуходоносор, Набопаласар и Нериглисар в какой-то мере интересовались прошлым, поисками древних храмов и античных надписей или восстановлением дворцов, преданных забвению. Набонид же увлекался археологией еще больше. Тот факт, что халдеи распространяли свою власть на древние Аккад и Шумер, оправдывало стремление царей Вавилона найти корни цивилизации, наследниками которой они себя ощущали. До Набонида ни один царь не пренебрегал политической реальностью региона. Все воевали, наращивая свою мощь, чтобы обеспечить экономику, накопить богатства, и религиозные мотивы, хотя и важные, не отвлекали их от главной задачи. Набонид же, наоборот, весь был увлечен вопросами мистическими. Новый царь Вавилона, своим происхождением тяготевший к Западу, должен был бы стремиться к созданию всемирной империи, подобной Ассирийскому царству. Но Набонид, хотя и ссылался часто на повелителей Ассирии, которых называл своими «царственными предками», в отличие от них не стремился к завоеваниям. Быть может, привязанность к матери, жрице бога Луны, отвлекала его от крупных политических планов.

Конечно, такое поведение Набонида было на руку Киру. Царь персов мог спокойно смотреть в сторону Малой Азии, кладезь богатств для народов, постепенно освобождающихся от трудного существования и вступающих в полосу экономического благополучия, до той поры им неведомого.

Крез — новый противник?

На протяжении всей истории мидянам больше всего беспокойства причиняли ассирийцы. Для бывших кочевников «логовище львов» всегда таило скрытую угрозу. Чтобы противостоять постоянным захватническим устремлениям Ассирии, цари Мидии часто пытались усилить свои позиции на севере, в том числе путем покорения Лидии или хотя бы заключив с ней стратегический союз. Но правители Сард, очарованные западной культурой, явно смотрели в сторону греков и интересовались прежде всего экономическими успехами. Поэтому они мало обращали внимания на арийские племена, даже хорошо организованные, такие как, например, мидяне, одержавшие в 612 году удивительную победу над Ассирией.

Киаксар, в ореоле славы своей победы над империей Саргонидов, решил заставить лидийцев признать за Мидией хотя бы равную себе державу, с которой отныне необходимо считаться на политическом поле ближневосточного региона. Для этого лучшим средством являлась опять же война.

Случай представился в 592 году. Киаксар поручил скифам, жившим в Мидии, обучать сыновей мидийской аристократии умению охотиться. Со своими юными учениками скифы каждый день отправлялись в долгие поездки и возвращались с богатой добычей. Но однажды они вернулись с пустыми руками. Киаксар «очень грубо в оскорбительном тоне их отругал. Получив незаслуженную взбучку, скифы решили убить и разрезать на куски одного из юношей, обучавшихся у них искусству охоты, приготовить из его мяса еду, похожую на ту, что они обычно делали из дичи, и подать Киаксару якобы добычу, привезенную с охоты, после чего кратчайшим путем уехать в лидийскую столицу Сарды, к Алиатту, сыну Садиатга.

Так они и сделали: Киаксар и его гости съели угощение, а скифы, сделав черное дело, уехали и просили убежище у Алиагга. Киаксар потребовал выдать ему скифов, Алиатт отказался, и началась война лидийцев с мидянами, длившаяся пять лет, в ходе которой побеждали то мидяне, то лидийцы»[56].

Весной 585 года обе армии сошлись на противоположных берегах реки Галис (ныне Кызыл-Ирмак). Царь Алиатт очень надеялся на благополучный исход битвы, так как греческий астроном по имени Фалес предсказал на этот день полное затмение солнца. Зная, что мидяне, как и все арии, боятся темноты, Алиатт не сомневался, что они припишут затмение солнца сверхъестественным силам лидийцев и не захотят идти в бой без божественного солнечного света, а разбегутся в беспорядке. Алиатг не предвидел, что и лидийцы, напуганные внезапно наступившей темнотой, тоже откажутся сражаться.