Книга Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи - Майкл Грант

Кроме всегда присутствовавших главных советников, остальной состав совета не отличался постоянством. Например, когда провозглашалось что-то очень важное или когда раскрывалась опасная попытка подстрекательства к мятежу, чтобы создать видимость широкого представительства, привлекалось дополнительное количество знатных людей.

Глава 8

ЩЕДРОСТЬ И ПЫШНОСТЬ

Политика, которую с помощью этих советников проводил Ирод, была смесью аристократизма, неукоснительной суровости и великодушной щедрости.

Подобно многим абсолютным властителям, он был убежденным сторонником прямого апеллирования «к народу». По важным случаям, вроде его торжественных возвращений после встреч с римскими вождями, чтобы приветствовать его, часто устраивали бурные народные встречи, которые не имели никакой конституционной значимости или силы, а просто собирались, не без подражания грекам, чтобы выслушать и одобрить волю правителя.

Подобным же образом лиц, виновных в участии в мятеже, включая и членов семьи Ирода, вытаскивали на враждебно настроенные народные судилища, не раз угрожали им расправой, до того как соизволит вмешаться царь. Иногда эти толпы разъяренных людей, как и другие подобные сборища, собирались чисто стихийно, но временами это были заседания официальных царских судов. Ибо Ирод, как до него Хасмонеи, конечно же создавал собственные суды. Иудейское представление, что царь не правомочен выступать в качестве судьи, начисто отвергалось, ибо отправление правосудия, как и законодательная деятельность, полностью находилось в его руках.

Когда в его семье случались неприятности и ее члены представали перед этими органами, Ирод ради популярности ссылался на иудейский Закон, не имевший отношения к тем законам, которые применялись судами. Суды, скорее всего, внешне действовали на основе греческих законов, унаследованных или позаимствованных у эллинистических царств, возможно несколько видоизмененных в соответствии с римской судебной практикой.

* * *

Для управления своими владениями Ирод также применил эллинскую систему. Вообще говоря, его администрация увековечила систему, бывшую в силе при Хасмонеях, которую они, в свою очередь, унаследовали от правивших до них Селевкидов и Птолемеев. Находившиеся под началом правителей главных провинций — Галилеи, Идумеи, Самарии и Переи (Иудея не имела правителя) — десять или одиннадцать областных единиц в иудейских частях страны были известны под греческим названием топархии, тогда как неиудейские территории делились на области, называвшиеся другим эллинским именем — мериды. Эти неиудейские области отличались от Иудеи, потому что основывались на городах-государствах греческого типа, которых не существовало на иудейской территории.

Хотя Ирод был вынужден согласиться на предоставление этим городам-государствам известной автономии, само это понятие ему не импонировало. Иудейским городам дозволялось еще меньше самоуправления, а несколько прибрежных общин — Иоппия, Иамния и Азот — потеряли последние остатки независимости и были сведены до статуса всего лишь центров топархии. Структура страны все больше централизовалась и бюрократизировалась наподобие принятой в Птолемеевом Египте; престолонаследие не одобрялось.

Правительство тоже было подозрительным и суровым, безопасности уделялось самое большое внимание. Собрания, кроме созываемых властями, запрещались, и даже к обычным скоплениям нескольких лиц власти относились с опасениями. «Не разрешались никакие собрания граждан, — пишет Иосиф, — нельзя было ни ходить вместе, ни находиться вместе, за всеми передвижениями следили». В городах, да и на открытых дорогах полчища соглядатаев выслеживали любые сборища. Высившиеся повсюду огромные крепости с их страшной репутацией также лишний раз напоминали о том, что надо быть осторожнее. После смерти Ирода в темницах обнаружили множество заключенных на длительные сроки.

Такова была участь инакомыслящего меньшинства; разумеется, это не было временем, когда процветала оппозиция. Но с другой стороны, Ирод неоднократно проявлял необычайную щедрость по отношению к населению, если на него обрушивалась беда. Сокращение налогов в крайних случаях не считалось — то была обычная практика эллинистических и римских правительств. Но когда наступало по-настоящему тяжкое время, он действовал энергично, проявляя при этом безграничную щедрость. Такая необходимость возникла в 25 году до н.э. когда Иудея пострадала от череды жесточайших засух, которые могли вконец подкосить и без того не щедрую на дожди страну. В данном случае засуха, похоже, стояла без перерыва второй год. Всходов практически не было, запасы иссякли, а вскоре начались вспышки чумы.

Ирод справился с положением, выделив за свой счет специальную рабочую силу и раздав огромное количество зерна. Зерно он закупил в Египте — дело трудное, но с правителем страны он дружил. Добрые отношения с римлянами пошли на пользу! Кроме того, он помог городам, находившимся за пределами его границ, послал семена жителям Сирии. Это, подчеркивает Иосиф, «принесло ему немалую прибыль». Семена, как правило, ссужались под 50 процентов! Но собственные подданные Ирода вряд ли были склонны возражать против высокой цены, которую приходилось платить за жизнь чужеземцам, к тому же прибыль шла на такую щедрую благотворительность в самой Иудее.

В заключение Иосиф отмечает, что все эти меры, понятно, добавили Ироду значительную долю популярности и порождали у людей вопрос, что это за человек, в котором уживались жестокая мстительность и невиданная щедрость. В другом месте историк вновь обращается к этой психологической проблеме и приходит к заключению, что Ирод вовсе не испытывал добрых чувств к своим подданным, а проявлял щедрость лишь из тщеславия — и во всяком случае щедрость эта имела неприятное звучание, так как средства на нее выколачивались жестокими методами. Последнее обвинение, увидим дальше, вообще-то не совсем справедливо. Менее ясным представляется вопрос о психологических мотивах его благотворительности. Легко таким путем, ставя под сомнение подлинные побуждения, отмахнуться от любых гуманных мер; благое дело остается неоспоримым фактом, и Ирод в данном случае был вполне милосердным правителем.

Иудеи, разумеется, имели богатые традиции заботы о бедных — между прочим, традиции эти значительно способствовали успешной благотворительной деятельности, позднее позволившей христианам утвердиться в Риме и других местах. Один из авторов Книги пророка Исайи, относящейся к V веку до н.э. возвестил о внимании Господа к угнетенным и притесненным (Исх. 61, 1, 3). 300 лет спустя автор Екклесиаста Бен Сира призывал людей обратить внимание на эту проблему, но был вынужден заключить, что пропасть между богатыми и бедными стала непреодолимой (Екк. 4, 1, 4). И в дальнейшем этот пессимизм, казалось, со временем становился все более оправданным. Отчасти виной тому известная двусмысленность позиции самих пользовавшихся влиянием фарисеев. В известном смысле они симпатизировали простым людям, потому что сами не были богаты и возлагали надежды на просвещение и согласие между людьми различных взглядов; по их инициативе проходили многие общественно важные решения, касавшиеся, например, защиты местных ремесел и сельского хозяйства. Противники даже обвиняли их в потакании бедным. С другой стороны, они были невысокого мнения о всех несведущих в Законе, а сюда включались не только те, кто заблуждался, но и просто малограмотные низы. Как говорил цитируемый в Священном Писании фарисей: «Но этот народ невежда в Законе, проклят он» (Ин. 7, 49). (В английской Библии «народ» переводится как «толпа». — Прим, перев.) Слово, переведенное как «толпа» или «люди от земли», первоначально было оскорбительным и адресовалось лицам «несведущим в Законе», то есть «невеждам», думающим иначе, чем фарисеи, или ведущим себя как иноверцы (или, в более поздние годы, как назначенные Римом чиновники). Но то же слово также весьма охотно и в известной мере не без оснований толковалось как свидетельство бесчеловечности, жестокости.