Книга Маршак - Матвей Гейзер

…Бежать вы будете, как тени, из края в край, из дома в дом, и град вас встретит оскорблений, как нищих на пиру чужом…

И вам земля могилой станет, беззвездной будет ваша ночь, и жизнь, как мертвый лист, увянет, ваш стон развеет вихорь прочь… И рек Господь: «Пусть принесут пророку глиняный сосуд, а он о камни разобьет и крикнет: „Так погиб народ“».

Если бы Маршак перевел в Ялте только стихотворение Бялика «Последнее слово», он бы уже навсегда остался в русско-еврейской литературе. Но в Ялте он написал десятки стихов, многие из них были опубликованы в журнале «Молодая Иудея» в 1905–1906 годах. У этого журнала было приложение «Песни молодой Иудеи», где наряду со стихами Маршака публиковались стихотворения Якова Година, среди них «Новый пророк»:

И запылала новая заря, И уползает ночь, бледнея… Он к нам прошел не в мантии царя. Не с дивным жезлом Моисея. Он к нам пришел, уставший, как и мы, Как мы от слез и мук изнывший… И расшатал тяжелый свод тюрьмы, Тоской и жаждой нас давивший. И в даль повел, в загадочную даль, Куда мы пламенно стремились. Когда в глухих застенках бились — И дал нам новую скрижаль…

Сегодня поэт Яков Годин почти (или совсем) забыт. Между тем его, как и Маршака в юности, увлекли идеи сионизма. Позже не в меньшей мере его увлекли идеи социализма. Когда началась Первая мировая война, Яков Годин писал военно-патриотические стихи и, казалось, забыл о «Песнях молодой Иудеи». Да и стихи Маршака из этой тоненькой книжечки не вспоминали почти восемьдесят лет. Лишь в 1993 году некоторые из них были напечатаны в сборнике «Менора» (Москва — Иерусалим). Вот одно из них — стихотворение «Две зари», которое автор посвятил молодому еврейству:

Наш старый храм горел. Пылала вся страна, И ночь пред пламенем бушующим бежала, И рамкой черною, казалось, окружала Картину зарева она…

Мы гибли… Впереди чернела лишь тоска… Там ужасы Изгнанья рисовались… За этим пламенем угрюмые века, Как ночь без края, простирались…

Вот охватил огонь святыню алтаря. Нам одинокий путь в Изгнанье освещая!.. Так, беспросветный мрак тоскливо предвещая, Горит вечерняя заря!..

Почему идеи сионизма так увлекли юного Маршака в Ялте? Разумеется, не последнюю роль в этом сыграли погромы, прокатившиеся в то время по Украине, Молдавии, Белоруссии, югу России. В 1906 году Маршак написал стихотворение «Над могилой», посвященное основоположнику сионизма — доктору Теодору Герцлю, призывавшему собратьев бороться за создание своего национального очага. Об этом — последняя строфа стихотворения:

К рулю! За труд, пока кипит в нас кровь! И наша тьма, как молнией средь ночи, Разрезанная Им, — хотя закрыл он очи, — Да не сольется вновь!

Вероятно, стихотворение это было написано в Ялте, где Маршак стал свидетелем еврейских погромов, как и другое стихотворение — «Нашей молодежи», опубликованное в ялтинском журнале «Молодая Иудея» № 1 за 1906 год и заканчивающееся так:

И только ранняя свобода Своим лучом тебя зальет — Пусть этот луч — гонец восхода С тебя в народ наш снизойдет!..

И в этих стихах слышится Бялик — его «Да, погиб мой народ…».

Незадолго до публикации этого стихотворения, в августе 1905 года, Маршак писал Е. П. Пешковой: «В Житомире 2-й погром. Один драгунский офицер изрубил на мелкие куски еврейскую девушку… Самооборона бессильна. Сколько молодежи погибло в самозащите. Совсем юной, моего возраста…» Так что увлечение Маршака Бяликом вполне понятно.

А вот что писал о Бялике Горький: «Для меня Бялик… — точно Исайя, пророк, наиболее любимый мною, и точно богоборец Иов… Мне кажется, что народ Израиля еще не имел, — по крайней мере, на протяжении XIX века, — не создавал поэта такой мощности и красоты». Неудивительно, скорее — замечательно, что этого поэта русскому читателю подарил наряду с Владимиром Жаботинским, Владиславом Ходасевичем, Вячеславом Ивановым, Федором Сологубом и Самуил Маршак.

ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН И РЕШЕНИЙ

ВСТРЕЧА С АЛЕКСАНДРОМ БЛОКОМ

В Петербург Маршак вернулся из Ялты летом 1906 года. Время это было непростое. После подавления революции 1905 года в умах царило смятение, что конечно же не могло не отразиться и на литературе. Впоследствии Маршак не раз будет возвращаться к этому времени в беседах с молодыми литераторами, на семинарах молодых писателей. А позже объединит их в цикл «Не память рабская на сердце». Есть в этих заметках такие мысли: «Что же такое „вдохновение“?

В пору упадка поэзии вдохновением называют некое по-лубредовое, экстатическое состояние сознания. То состояние, когда разум заглушен, когда сознательное уступает место подсознательному или, вернее, бессознательному, когда человек как бы „выходит из себя“. Недаром многие поэты этой поры в поисках пьяного вдохновения прибегают к наркотикам. Кокаин, опиум, гашиш — неизменные спутники декаданса».

Излишне говорить, что такие времена для литературы не очень благодатны. Безвкусные произведения не лучшим образом влияют на читателей. Однажды, получив письмо от своей двоюродной сестры С. М. Гиттельсон, преисполненное восторга от творчества Лидии Чарской (впрочем, не одна она зачитывалась ею), Маршак ответил ей стихами:

«Милая Соня, Тебя я люблю, Но Чарскую Лиду — Совсем не терплю.

У Лиды, у Чарской Такой есть роман: В семье одной барской Родился болван.

И няньки, и бонны Ходили за ним. Был мальчик он томный Лицом — херувим…

Он только для вида Всегда был хорош…

…Заносчив он слишком, Гордится родней, И прочим мальчишкам — Пример он дурной…»

Что же в те смутные годы спасло поэзию Маршака от соблазнов, от пошлости? Думается, прежде всего — воспитание, полученное в семье, генетический код его предков и конечно же влияние В. В. Стасова, я бы сказал — непреходящее влияние, и еще — умение «находить» друзей. Поэт Валентин Дмитриевич Берестов — друг Маршака — приводит в своих воспоминаниях рассказ Юдифи Яковлевны Маршак об этом времени: «А вот Маршак и еще несколько молодых людей разгуливают по Питеру, сшибают сосульки, насвистывают, напевают. Сегодня у них праздник. Он называется „Умозгование весны“.