Книга Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский

Трагедия произошла 24 октября 1960 года. На площадке 41-го полигона готовилась к первому пуску боевая ракета Р-16 разработки Конструкторского бюро Михаила Кузьмича Янгеля, упорно конкурирующего с Сергеем Павловичем. Отличительной особенностью этой ракеты являлось использование высококипящих (но при этом очень токсичных!) компонентов топлива для ее двигателей. Это, в свою очередь, давало возможность обеспечить длительное хранение на боевом дежурстве заправленной ракеты, что существенно повышало боеготовность всего ракетного комплекса по сравнению с ракетами типа Р-7 и Р-9, где в жесткий временной цикл боевого пуска входило и время (довольно-таки длительное) на заправку ракеты жидким кислородом. В этом новая ракета имела явные преимущества. Как это часто бывает на первых пусках, при работах па старте было много дефектов, отказов, неувязок, несоответствий документации, неправильных действий расчетов и испытателей от промышленности. Все это при наличии времени естественно и устранимо. А вот его-то у испытателей и не было! Подарок советскому народу от Ракетных войск — запуск новой ракеты — нужно было осуществить к 43-й годовщине Октябрьской революции. Такая уж у нас традиция! Все предстартовые работы проводились под наблюдением и при участии главкома Неделина. Конечно же, «временной» фактор, наличие большого начальства — все это не могло не сказаться на ходе предстартовых работ. К тому же испытательные бригады военных и промышленности были на пределе физических возможностей. Пошли действия и операции, которые в нормальных условиях никто бы не санкционировал. Главная заповедь испытателей — около заправленной ракеты никто не должен находиться — здесь была проигнорирована полностью! Заправленная ракета, как виноградная гроздь, была вся «обвешана» номерами расчетов и испытателями. В какой-то момент прошла несанкционированная команда на разблокировку запуска ракеты. Запустились двигатели второй ступени, прожгли топливные баки первой ступени и — взрыв! По рассказам немногочисленных оставшихся в живых очевидцев — страшная, опустошительная картина. Погибли около ста человек: рядовые, офицеры, испытатели полигона (среди них и паши ростовчане), гражданские специалисты, разработчики новой ракеты и просто те, кто в силу своих служебных обязанностей находился в это время на 41-й площадке. Среди погибших — старожилы, руководители полигонных служб Александр Иванович Носов (к этому времени уже Герой Социалистического Труда), Евгений Иванович Осташев, Рубен Мартиросович Григорьянц и многие другие. На боевом посту погиб и наш первый главнокомандующий.

Славный боевой путь прошел Митрофан Иванович Неделин! Участник трех войн — Гражданской, в Испании, Великой Отечественной. Войну закончил командующим артиллерией фронта, Героем Советского Союза. С 1955 года — заместитель министра обороны по специальному вооружению и реактивной технике. С этого момента Митрофан Иванович — организатор и активный участник работ по созданию и вводу в эксплуатацию боевых ракетных комплексов. Ни один пуск новой ракеты не проходит без участия Неделина. Уважительно относились к нему Сергей Павлович Королев и вся его знаменитая «шестерка» главных конструкторов. Все в том же фильме «Укрощение огня» прекрасный ленинградский актер Владимиров очень хорошо, правдиво раскрыл образ Неделина. Незабываем для нас, молодых лейтенантов, момент, когда на площадке № 2 Тюра-Тама после удачного первого пуска Митрофан Иванович поблагодарил нас за успешную работу и сказал несколько добрых слов напутствия. Примечательно, что приказ о назначении Главного маршала артиллерии Неделина первым главнокомандующим Ракетными войсками стратегического назначения был подписан 17 декабря 1959 года — в день, когда наша часть становилась на боевое дежурство. Погиб Митрофан Иванович в 58 лет. Это еще так мало!

В августе 1960 года я получил очередное воинское звание. Теперь я не просто лейтенант, а старший инженер-лейтенант. Как только до меня дошла эта радостная весть, я где-то нашел две звездочки, кое-как прилепил их к погонам, одну даже, помнится, чуть ли не пришивал нитками, и помчался в столовую принимать поздравления народных масс. Странно, но на мои погоны никто не обратил внимания! Ну ладно, министру обороны и моим большим начальникам им просто не до меня. Это я еще допускаю. Но мои коллеги-разработчики, почему же они обходят молчанием этот, можно сказать, исторический факт?! Я уж и так и сяк, и погонами чуть ли ни каждому в лицо тычу, и глазами вроде бы показываю, куда надо смотреть. Никакой реакции! Помнится, обиделся я на них по молодости сильно. А на следующий день уже и сам забыл про свое новое высокое воинское звание.

И вот наступает кульминационный момент! К концу 1960 года разработчики должны сдать нам, заказчикам, штатный комплект бортового и наземного оборудования, предназначенного для отправки на полигон и проведения летных испытаний новой ракеты. Ответственная, хлопотливая пора как в жизни создателей нового образца, так и тех, кто этот образец принимает на вооружение. Здесь уж я представлял свое ведомство и был тверд (но справедлив) при проверках и приемке аппаратуры и документации к ней на соответствие требованиям заказчика. Очень мне пригодились здесь мои круглосуточные бдения на стенде. Я, конечно, при сдаче-приемке был «Матильдой в центре событий», хотя в этом сложном и ответственном для нас процессе принимал участие практически весь личный состав нашего военного представительства. Как и положено в плановом социалистическом хозяйстве, сдача-приемка была завершена в последний день месяца, последний месяц квартала и последний квартал года — 31 декабря 1960 года часов в 10–11 вечера, прямо накануне Нового года. Все прошло успешно. Конечно, много было замечаний и предложений со стороны заказчика, но сам Николай Алексеевич Пилюгин заверил нас, что до отправки техники на полигон все дефекты будут устранены. На этом мы и договорились, после чего в узком кругу стендовиков-испытателей коротенько рюмашкой отметили это событие и понеслись домой встречать Новый год. Впереди ответственный этап летных испытаний новой королевской ракеты с нашей системой управления.

Я, конечно, работал с полной самоотдачей, но все же не забывал, что я живу в Москве — культурном и спортивном центре всей нашей страны. Это к чему-то да обязывало. Прежде всего я стал искать место, где я могу продолжить трудную, но благородную работу по закаливанию своего тела и совершенствованию своей фигуры, то есть продолжить занятия гимнастикой. Когда-то в конце далеких 40-х годов мы, трое друзей-соседей по Песчаной улице: Анатолий Кулаков, Валентин Чучукин и я, начинали со школьных гимнастических кружков. Кулаков оказался прирожденным гимнастом, где-то через пару лет стал уже мастером спорта, а к моему возвращению в Москву он был уже членом сборной Союза в компании знаменитых тогда гимнастов Юрия Титова, Бориса Шахлина, Павла Столбова. Долговязому Чучукину и мне с ногами футболиста оставалось только завидовать успехам нашего дружка и «болеть» за него на соревнованиях. Валентин на полпути сошел с дистанции и бросил тренировки, а я упорно и регулярно продолжал ходить в спортзал, хотя и понимал, что до Кулакова мне далеко. По приезде в Москву я каким-то образом умудрился попасть в одну из сборных команд по гимнастике Московского военного округа, тренировки которой проходили в прекрасном гимнастическом зале ЦСКА, что у станции метро «Аэропорт», в пяти минутах от моего дома. Команда эта состояла из солдат срочной службы, которые по гимнастическим возможностям не очень-то далеко от меня ушли, да я что-то и не помню, чтобы за два года наших совместных тренировок в каких-либо приличных соревнованиях они проявляли свое спортивное мастерство. Видно, такие же сачки, каким во времена МАПУ был и я, когда убегал на тренировки в ЦДСА от тягот и лишений воинской службы. Тренером у нас был симпатичный и обаятельный Борис Алексеевич Ипполитов, один из отпрысков знаменитой вело-конькобежной семьи Ипполитовых, сам в прошлом гимнаст. По требованию нашего веселого тренера занятия начинались с того, что каждый из нас должен был рассказать какой-нибудь свеженький анекдот, после коллективного обсуждения которого мы и приступали непосредственно к тренировке. Я тренировался по уже отработанной в МАПУ и Ростове методе: самозабвенно, с полной отдачей сил выкладывался до конца. Бывали дни, когда я терял за одну тренировку пару килограммов веса. В эти дни я прибегал домой и, не снимая даже шинели, с ходу выпивал две бутылки кефира (любимейший мой напиток до сих пор!), а потом в течение вечера, растягивая удовольствие, выпивал еще три-четыре бутылки любимого напитка. Бедная мама в дни тренировок запасала для меня целую батарею бутылок. Ну и конечно же, перед каждой тренировкой я стирал и гладил свои спортивные вещички и на тренировку являлся всегда чистенький, в аккуратно подогнанной форме. Иногда в нашем спортзале тренировался со своим персональным тренером великий Кулаков. Своей отточенной техникой, сложнейшими упражнениями он всех нас очаровывал, я даже стеснялся к нему подходить. Со страхом и восхищением наблюдал его соскок «тройное сальто» с перекладины, ведь сам и простое-то сальто делал с грехом пополам. Пожалуй, Анатолий Кулаков и Валентин Чучукин — мои самые старинные друзья с 1949 года, когда мы бегали вокруг нашего дома на Песчаной в поисках пустых бутылок, чтобы их сдать и на вырученные деньги сбегать в кино. Как бежит время! Наши дружеские, семейные отношения сохранились до сих пор, но только, к сожалению, ограничиваются лишь телефонными звонками. Старые стали.