Книга Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки - Алма Х. Бонд

— Шампанского, пожалуйста.

Высоко подняв подбородок, мисс Кроуфорд обратилась ко мне:

— Дорогая моя, я думаю, я могу помочь вам с вашим гардеробом. Например, ваше белое трикотажное платье абсолютно неуместно на таком ужине, как этот.

Мне пришлось ответить:

— Очень жаль, что в детском приюте не учат, как следует одеваться на официальные мероприятия. — Это было единственное хорошее платье, которое у меня было. Я сама чистила его каждый день. Я надевала его и вечером, и днем, если шла в важное место. Но когда я посмотрела на элегантное вечернее платье мисс Кроуфорд, я поняла, что она имела в виду.

(Я улыбалась, когда слушала Мэрилин. Она по-прежнему носила это платье. Собственно, она была одета в него прямо сейчас.)

— Вкус ничуть не менее важен, чем внешность и фигура, — сказала мисс Кроуфорд, смерив меня стальным взглядом сверху вниз. Затем она улыбнулась и спросила: — Так вы не позволите мне помочь вам, дорогая?

Я ответила, что я польщена ее предложением. Мы назначили дату встречи на следующее утро, в воскресенье, после церкви. Оказалось, что мы ходим в одну церковь.

После службы мисс Кроуфорд продолжила свои рекомендации по поводу моего гардероба. Она сказала:

— Моя дорогая, нельзя ходить в церковь в обуви на плоской подошве и в сером костюме с черной отделкой. Если вы надеваете серое, то сочетайте различные тона этого же цвета, а не черного.

Это был единственный мой костюм, но я не собиралась рассказывать ей об этом.

— Вы не хотели бы поехать ко мне домой? — спросила мисс Кроуфорд. Я согласилась с большим удовольствием. Мне пришла в голову мысль, что она может предложить мне некоторые из ее старых бальных платьев и надоевших костюмов.

Конечно, ее дом был очень красивый и элегантный. Мы обедали на кухне — на кухне! — с четырьмя приемными детьми мисс Кроуфорд и красивым белым пуделем. После обеда мисс Кроуфорд пригласила меня подняться наверх в ее спальню.

— Коричневый будет смотреться хорошо на вас, — сказала она. — Это подчеркнет золото ваших волос. Главное в хорошем костюме, чтобы все вещи в вашем костюме хорошо сочетались. — Подразумевалось, конечно, что обычно я одета далеко не так. — Обувь, чулки, перчатки и сумки должны соответствовать костюму. Теперь я хочу, чтобы вы составили список всей одежды в вашем гардеробе. А я сделаю еще один список всех вещей, которые вам нужно купить, а затем проверим, какие аксессуары вам нужно подобрать.

Я слушала молча. Обычно я легко признавалась людям, что я на мели, и даже могла попытаться занять несколько долларов до лучших времен. Но по какой-то причине мне было неловко сказать великой Джоан Кроуфорд, что она уже видела весь мой гардероб: «неправильное» белое трикотажное платье и дефективный серый костюм. Я также не стала упоминать, что я хочу быть известной не своими нарядами, даже саму идею нахожу оскорбительной. В отличие от нее, я с удовольствием хожу босиком или без одежды вообще, когда имею такую возможность. Больше всего мне нравится, как я выгляжу, стоя на вершине холма, с развевающимися на ветру волосами, без какой-либо одежды вообще.

— Это так просто — не выглядеть вульгарной, — продолжала мисс Кроуфорд, как будто я беспокоилась об этом. — Делайте список всех ваших вещей и позвольте мне помочь вам. Вы будете довольны результатами, как и все остальные.

Не знаю, почему я снова позвонила ей, если не принимать в расчет то, что я пообещала, а я горжусь тем, что всегда держу данное мной слово. Кроме того, я все еще надеялась, что она подарит мне несколько ненужных бальных платьев. Напрасно я этого ждала. И еще, мне хотелось увидеть выражение ее лица, когда я скажу ей, что не могу позволить себе купить модную одежду, а если мне достанет выдержки, то и что она сделает со своим списком.

— Вы подготовили список вашего гардероба? — спросила она, даже не поздоровавшись.

— Ну, вообще-то нет. Мне было лень. Я сделаю список в ближайшие дни и перезвоню вам.

Я не упомянула, что мой «список» будет состоять только из двух строчек.

— Хорошо, — сказала она. — Я буду с нетерпением ждать вашего звонка.

Ну, больше я ей никогда не звонила. Возможно, я чувствовала себя, как отстающая ученица на уроке грамматики, которой преподаватель задал бесполезное задание. Я не всегда выполняла их и тогда, так почему должна теперь?

Как я говорила вам раньше, я должна была вручать награду «Оскара» лауреату премии на ежегодной церемонии Академии киноискусства в 1951 году. Возникло некоторое оживление вокруг имени Мэрилин Монро. Обо мне писали во всех журналах и кинообозрениях, а на студию начинали приходить письма от поклонников. От волнения я так дрожала, что боялась уронить статуэтку «Оскара» — а я даже не знала, может она разбиться или нет, я молилась, чтобы не споткнуться и не упасть и чтобы мой голос не подвел меня, когда я буду произносить две мои фразы по сценарию. К счастью, мне удалось без происшествий добраться до платформы, сказать мои реплики и изящно вернуться к своему столу, не сломав себе шею.

Мне казалось, что я отлично справилась, по крайней мере, до тех пор, пока не прочитала заметку Джоан Кроуфорд обо мне в утренних газетах. Она писала: «Вульгарное выступление Мэрилин Монро на церемонии Академии киноискусства было позором для всего Голливуда». Пошлым, по ее утверждению, выглядело и мое слишком обтягивающее платье, и вихляющая походка при вручении награды. Я была так потрясена, что едва могла поверить своим глазам. Я немедленно начала обзванивать людей, которые присутствовали на презентации, и расспрашивать их, действительно ли все выглядело так, как она сказала. Они смеялись и успокаивали меня: «Конечно, нет! Она просто завидует. Попробуй понять и простить леди, которая сама когда-то была молодой и очаровательной».

Правда в том, что мое слишком узкое платье и вихляющая задница существовали только в воображении мисс Кроуфорд. Она, очевидно, слишком много читала обо мне. Или, может быть, она была просто раздражена тем, что я так никогда и не принесла ей список моего гардероба, который она просила.

Существует другая версия того, что вызвало неприятные замечания Джоан: будто она заигрывала со мной, а я ее отвергла. Если это правда, то мне нечего сказать об этом. Я была с ней гораздо любезнее, чем она со мной, а правда останется тайной между леди и мной во веки веков.

«Проклятье! — подумала я. — Мне хотелось бы узнать, правдивы ли эти слухи, но я не могу задать такой вопрос Мэрилин. Было бы неэтично со стороны психоаналитика настаивать, не так ли?»

В 1952 году на обложке журнала «Лук» поместили фотографию Мэрилин в свитере Технологического института Джорджии, как часть статьи, посвященной празднованию очередной годовщины начала зачисления женщин в главный кампус университета.

— Но мне бы хотелось поговорить о другом. Это было как раз в то время, когда я впервые начала заниматься бегом, — сказала Мэрилин. — Каждое утро до завтрака я бегала по голливудским переулкам в течение получаса или около того. Воздух был свежим, и никого не было вокруг. Я чувствовала себя прекрасно, и бег помогал мне держаться в форме. Кроме того, прогулки вызывали сумасшедший аппетит, и я наслаждалась завтраком как никогда.