Книга Русские предприниматели. Двигатели прогресса - Ирина Мудрова

Савва Тимофеевич был также директором Трехгорного пивоваренного товарищества в Москве.

Ему принадлежали хлопковые поля в Туркестане, приобретение которых начал еще его отец.

В 1890 году Морозов приобрел имение на Урале в поселке Всеволодо-Вильва Пермской губернии. Основной целью было наличие леса, как сырья для производства химических реактивов. Реактивы были необходимы для создания новых красителей, используемых в мануфактурном производстве. Во Всеволодо-Вильве Савва Морозов преобразовал бывший железоделательный завод в химический. Открыл еще один завод такого же профиля на реке Иваке.

Увлечение Саввы женой своего двоюродного племянника наделало много шума. Зиновия Григорьевна родилась в купеческой старообрядческой семье. В семнадцать лет родители выдали дочь замуж за богатого представителя династии Морозовых. Брак не был счастливым. Зиновия начала встречаться с Саввой Тимофеевичем. Она писала в воспоминаниях: «Когда началась моя любовь к Савве Тимофеевичу, мне было 18 лет, я не знала: решаться ли мне на развод…» Развод, инициатором которого выступила Зиновия Григорьевна, все же состоялся в 1887 году. После развода Зиновии прошло почти полтора года, когда ее беременность поставила их перед необходимостью узаконить свои отношения. Женитьба на разведенной у старообрядцев считалась «грехом и позором», бросавшим тень не только на новобрачных, но и их родственников. Со слов Зиновии Григорьевны, ее отец сказал: «Мне бы, дочка, легче в гробу тебя видеть, чем такой позор терпеть». Отец Саввы был тогда сильно болен, а Мария Федоровна встретила новость словами: «Первый жених на Москве, а кого в дом привел… Что бесприданница твоя Зиновия – еще полбеды, разводка – вот что плохо».

Бракосочетание 26-летнего жениха и 21-летней невесты состоялось 24 июня 1888 года. В качестве подарка Савва Тимофеевич приобрел дом на Большой Никитской на имя Зиновии Григорьевны, где молодые проживали отдельно от родителей. Вскоре Зиновия стала зваться более светским именем Зинаида.

Умная, но тщеславная женщина обожала роскошь и упивалась светскими успехами. Муж потворствовал всем ее прихотям.

В начале 1890-х годов он купил на Спиридоновке барский особняк с садом и оформил его на имя жены. Дом сразу же окрестили «московским чудом». Дом необычного стиля – сочетание готических и мавританских элементов, спаянных пластикой модерна – сразу же стал столичной достопримечательностью.

Здесь супруги принимали гостей и устраивали балы, на которых можно было встретить Мамонтова, Боткина, Шаляпина, Горького, Чехова, Станиславского, Боборыкина и других видных людей России. Один из таких балов вспоминала Книппер-Чехова: «Мне пришлось побывать на балу у Морозова. Я никогда в жизни не видела такой роскоши и богатства».

Личные апартаменты Зинаиды Григорьевны были обставлены с небывалой роскошью. Кабинет и спальня хозяина выглядели более чем скромно. Из украшений – лишь бронзовая голова Ивана Грозного работы Антокольского на книжном шкафу. Аскетизм убранства комнат напоминал жилище холостяка. По отношению к себе Савва Морозов был крайне неприхотлив, даже скуп – дома ходил в стоптанных туфлях, на улице мог появиться в заплатанных ботинках. Зинаида Григорьевна старалась иметь только самое лучшее: если туалеты, то самые немыслимые, если курорты, то самые модные и дорогие. Однажды она была приглашена к великой княгине Ксении Александровне, сестре царя. Букет у гостьи был такой красоты и роскоши, что высочайшая особа от зависти закусила губы. Богатство и могущество С.Т. Морозова не имели себе равных в стране. Лучшие в России рысаки «Ташкент» и «Неяда», принадлежавшие С.Т. Морозову, выигрывали почти все престижные скачки на московских ипподромах.

Зинаида Григорьевна сверкала в обществе и пыталась превратить свой дом в светский салон. У нее «запросто» бывала сестра царицы, жена московского генерал-губернатора великая княгиня Елизавета Федоровна. Вечера, балы, приемы были обычным делом. Морозова была постоянно окружена светской молодежью, офицерами. Савва на все это смотрел сквозь пальцы. Обоюдная бешеная страсть скоро прошла и переросла в равнодушие, а потом и в совершенное отчуждение. Они жили в одном доме, но практически не общались. Не спасли этот брак даже четверо детей.

Так случилось, что увлекся Савва Тимофеевич актрисой МХТ Марией Андреевой. Ради нее Морозов оказывал большую помощь МХТ: только строительство здания обошлось ему в 300 тысяч рублей. Она считалась самой красивой из русских актрис, но особого артистического дара у нее не было. Используя самозабвенную любовь к себе Морозова, она вытягивала из него деньги и тратила их на сомнительные предприятия. Когда Мария Федоровна стала гражданской женой Горького, Морозов все равно трепетно заботился о ней. Когда она на гастролях в Риге попала в больницу с перитонитом и была на волосок от смерти, ухаживал за ней именно Морозов. Ей он завещал страховой полис на случай своей смерти.

Личные разочарования постепенно сужали круг одиночества.

Морозов остался в совершенной изоляции. Талантливый, умный, сильный, богатый человек не мог найти плечо опоры. Друзей в своем кругу у него не было, общество купцов было для него невообразимо скучным. Он презрительно называл коллег «волчьей стаей».

Морозов одно время был увлечен революционным движением. Финансировал издание социал-демократической газеты «Искра», на его средства были учреждены первые большевистские легальные газеты «Новая жизнь» и «Борьба». Морозов нелегально провозил на свою фабрику запрещенную литературу и типографские шрифты, в 1905 году прятал от полиции одного из лидеров большевиков Баумана. Дружил с М. Горьким, был близко знаком с Красиным. Постепенно пришло понимание истинного отношения к нему со стороны «товарищей»: большевики видели в нем всего лишь глупую дойную корову и беззастенчиво пользовались его деньгами.

Потрясенный трагическими событиями 9 января 1905 года Морозов заявил председателю Комитета министров Витте о необходимости покончить с самодержавием; составил записку с требованиями свободы слова, печати и союзов, всеобщего равноправия, неприкосновенности личности и жилища, обязательного школьного образования, общественного контроля за государственным бюджетом.

В феврале 1905 года на его Никольской мануфактуре произошла забастовка. Тогда Савва потребовал у правления Товарищества принять условия рабочих и передать в его руки полное распоряжение делами на фабрике. Мать испугалась до того, что настояла на удалении сына от дел.

Когда он попытался возразить, прикрикнула: «И слушать не хочу! Сам не уйдешь – заставим».

Савва впал в жестокую депрессию. По Москве поползли слухи о его безумии. Савва Тимофеевич начал избегать людей, много времени проводил в полном уединении, не желая никого видеть. По настоянию жены и матери был созван консилиум. Врачи рекомендовали направить «больного» для лечения за границу.

В сопровождении жены Савва Тимофеевич уехал в Канн. Здесь в мае 1905 года он был найден в гостиничном номере мертвым, с простреленной грудью. Ситцевому магнату было 44 года. Согласно официальной версии Морозов покончил с собой, однако нельзя исключать и другую версию: его могли убить, инсценировав самоубийство. Тело привезли в Москву в закрытом металлическом гробу. На Рогожском кладбище были организованы пышные похороны, а затем поминальный обед на 900 персон.