Книга Золото рейха - Илья Бушмин

Первым на поверхность поднялся Ильин: Рябко как всегда струхнул и протестовал, но у Ильина была уважительная причина — запас кислорода в его баллоне приближался к красной отметке. Ильин выбрался на площадку за кармой, сопя и кряхтя, где пританцовывала от волнения Ольга.

— Слава богу! Я уж волноваться начала!

— А уж я как волнуюсь, — заверил Ильин.

— Нашли что-нибудь? — увидев, что Ильин кивнул, Ольга завизжала: — Господи, господи, я даже не верю! А… А что это?

— Два трупа.

— Господи, господи, я даже не верю! — восторженно повторила Ольга.

Потом смысл слов дошел до нее, и блондинка в купальнике застыла с открытым ртом. А Ильин, отложив в сторону металлоискатель, принялся встречать посылку со дна.

Рябко закрепил конец шнура на ящике и выудил изо рта регулятор, с помощью которого наполнил кислородом транспортный буй. Тот, раздуваясь и устремляясь вверх, доставил к «Бланко» находку с безымянного катера.

Ящик весил около восьми килограммов. Ильин бережно и аккуратно втащил его на площадку, передохнул и выволок на корму. Отплевываясь, на трап вскарабкался мокрый и замерзший Рябко.

Стянув с себя гидрокостюмы и угостившись горячим чаем, Ильин и Рябко вернулись к застывшей на корме находке. Ольга стояла рядом, прячась за спиной Ильина:

— Интересно, что там? — а потом резко взвизгнула: — А если там тоже труп?

Ильин покосился на Ольгу и снова на полуметровый ящик.

— Если только он очень плохо ел и много болел.

Ильин и сам волновался. Не угасала надежда, что там все-таки золото. Пусть он не полон слитков, но хотя бы один килограммовый брусок — почему нет? Переглянувшись с Рябко, Ильин кивнул, они вдвоем взялись за крышку и принялись открывать ее. Крепление было тугим, но, к счастью, сплав был нержавеющим, и крышка поддалась.

— Что там? — кудахтала за плечом Ольга. — Что там?

— Хм, — сказал Рябко.

— Хм, — сказал Ильин.

Ольга наконец пробилась к ящику и заглянула внутрь.

Пять квадратных, плоских бутылей, каждая около литра объемом. Металлические крышки на низких горловинах. Между емкостями были переборки, с обеих сторон обклеенные резиновыми прокладками. Содержимое ящика было сухим, словно его упаковали только что, внутрь за минувшие десятилетия не просочилось ни капельки. А внутри емкостей содержалась коричневая жидкость, внешне больше всего смахивающая на мазут — разве что более жидкая.

— И что это может быть? — озадачилась Ольга.

Рябко покашлял.

— Может, какое-то бухло?

— Кому что, а вшивый о бане, — буркнул Ильин.

— Это кто вшивый? Может, открыть, понюхать?

— Ты придурок, что ли, совсем? — возмутился Ильин. — Смотри, как все упаковано! Ящик специально выполнен из никеля, чтобы не заржавел под водой. А значит, чтобы избежать разрушения. Плюс он герметичный. Плюс резиновые прокладки, чтобы не дай бог ничего не разбилось. Это значит что?

— Что?

— Это значит, что это явно не пиво для немецких офицеров, а что-то намного покруче.

— А я и не думал, что там пиво, — буркнул Рябко. — Скорее, коньяк или…

— Погодите, — прервала его сомнительные рассуждения Ольга. — У кого-нибудь есть хоть какие-то мысли, что нам теперь со всем этим делать?

* * *

— K-Verbände, — сообщила Ольга.

Рябко послышалось что-то иное, потому что он закивал:

— Да в натуре, настоящая банда.

— Нет-нет. Я говорю, K-Verbände. В переводе — «Соединение «К». Это было такое подразделение специального назначения в Военно-морском флоте Третьего рейха. Подводные боевые пловцы и диверсанты. Это подразделение существовало с 1943 года. Понимаете?

— Весной 44-го оно уже вовсю функционировало, — кивнул Ильин. — Интересный поворотик. Оль, откуда ты все это знаешь?

Девушка даже оскорбилась:

— Я родилась и выросла в Крыму. У меня мать из города-героя Севастополя. Что за вопросы? Надо чтить историю! Я помню, я горжусь. Спасибо деду за Победу…

— Понятно, мы все поняли!

Они возвращались в Калифейку. Небо было усыпано яркими звездами, а гора, на которой взгромоздился приближающийся с каждой минутой городок, горела сотнями отражающихся в ночном море огней и издалека походила на новогоднюю елку.

Рябко восседал рядом со стоявшим за штурвалом Ильиным и потягивал пиво, наслаждаясь ролью пассажира. Ольга на банке продолжала уже в который раз изучать содержимое ящика. Ильин сквозь плеск воды и гул мотора услышал звяканье стекла и одновременно с Рябко проорал:

— Осторожнее!

— Я от вашего крика чуть не выронила ее, с ума сошли? — одернула их Ольга. Она выудила одну стеклянную емкость из ящика и повертела ее, изучая. — Ой, смотрите. Тут на днище что-то написано. По-немецки.

— Как странно, с чего бы по-немецки-то? — огрызнулся Рябко.

— И дата стоит. 1944.

Рябко посмотрел на бутылку пива в своей руке и кивнул:

— Дата изготовления или употребить до?

— Слушайте, ребят. У меня знакомый один здесь есть. Ну, не совсем здесь, в Севастополе. Он химик, в крупной лаборатории работает. Дайте мне одну капсулу. Я проверю, что это. Заодно и перевод поищу.

Ильин нахмурился.

— Откуда у тебя знакомые химики?

— А откуда у тебя знакомые якоря?

— Что? Ты о чем сейчас вообще?

— Она про Якоря, — подсказал Рябко. — Ольга, меня терзают смутные сомнения.

Ольга демонстративно и аккуратно убрала бутыль в ящик, скрестила руки на груди и холодно уставилась на Рябко:

— Ну-с, слушаем-с.

— Ты совершенно случайно оказалась рядом, когда мы сюда приехали. Потом случайно оказалась журналисткой, которая знала все-все про диверсантов. Теперь у тебя случайно оказался знакомый химик…

— Дедуктивный метод это не твое, Денис, — парировала Ольга. — Я работаю журналистом, да, и поэтому я знаю очень многих. Твоя вот работа — дурью маяться и висеть на шее у Саши…

— Но-но!

— …А моя работа писать статьи и общаться с людьми. Я знаю не только химиков, но и ментов, и учителей, и чиновников, и бизнесменов. И даже, только представь, пару клоунов знаю.

— Теперь троих, — ввернул Ильин, с усмешкой кивая на Рябко.

— И да, я оказалась рядом. Только ты можешь спросить у Саши, я никому не навязывалась. Он сам предложил встретиться, а потом сам все рассказал про ваше золото, про ваши поиски и все такое. А теперь вы меня втянули в историю со скелетами и таинственным мазутом в водонепроницаемых ящиках. Если уж кого-то и должны терзать смутные сомнения, то скорее меня.