Книга Крайняя мера - Мартин Стивен

Вереница различных судов двигалась вверх по реке по направлению к замку Уайтхолл, борясь с быстрым течением Темзы. Празднество продолжалось весь день, но гости, не проживавшие непосредственно при дворе, прибыли к его кульминации, торжественному обеду и пьесе для театра масок, написанной Беном Джонсоном.

Грэшем с интересом следил за событиями, разворачивающимися на реке, и не замечал волнения Джейн, сидевшей рядом с ним. Тяжелое, богато украшенное судно, видимо, было укомплектовано плохо обученной командой. Один из гребцов пропустил свой удар веслом, и судно, выбившись из общего ряда, развернулось вокруг своей оси и врезалось в нос соседней лодки гуари. Оба судна остались без управления, и их стало сносить течением вниз по реке. Небольшая лодка прочно застряла в корпусе богатой баржи. Лодочник и старший на барже громко выясняли отношения, а толстый олдермен, хозяин судна, пытался сохранить чувство собственного достоинства и всем своим видом показывал, что не имеет ни малейшего отношения к этому унизительному представлению.

Весь день при дворе лились рекой всевозможные вина: испанские и французские, аликанте и рейнвейн, мускат и мадера, белое сладкое вино, столь любимое королем, и различные сорта хереса, а также эль и пиво. Этого потока должно было хватить на всю ночь. Столы ломились от яств. Казалось, выловили всех живущих на земле тварей, освежевали, очистили, а потом зажарили, сварили, замариновали и залили желе, чтобы накормить собравшуюся здесь ненасытную толпу. В прошлый раз, когда Грэшем присутствовал на таком обеде, с грохотом рухнул огромный, установленный на козлах стол, придавив слугу, который поставил на него блюдо с телячьим боком. У бедняги были сломаны обе ноги. С наступлением темноты зажигались факела, лампы и свечи, с помощью которых ночь хотели превратить вдень. В их свете сверкали и переливались многочисленные драгоценности, украшающие мужчин и женщин, стремящихся продемонстрировать свое богатство и высокое положение. Перед королем стояла тарелка из чистого золота, и даже на самых дальних столах гости ели на серебре. А в это время в задымленных кухнях сновали в клубах пара повара, покрикивая на своих помощников и раздавая поварятам меткие удары половником. Грэшем не раз наблюдал мужчин и женщин, которых рвало во внутреннем дворе, а иногда и в комнатах. Пьяные в стельку мужчины мочились там, где стояли, некоторые дамы следовали их примеру, не удосуживаясь отойти в укромный уголок, прежде чем поднять пышные юбки. Их действия сопровождались бурным весельем и непристойными выкриками окружающих.

Факелы освещали потные пьяные лица, их свет отражался от изобилия драгоценных камней, золота и серебра, но эти лучи не доходили до убогих жилищ простых англичан. Наиболее удачливые из них спали на соломенных тюфяках. Остальным повезло меньше, и они ютились на земляном полу в хижинах с прохудившимися крышами и стенами, слепленными из грязи. Их трапеза состояла из куска недопеченного хлеба, в котором было больше песка, чем муки, так как мельники хорошо знали свое ремесло, и обрезков испорченного мяса или свежей рыбы, если судьба проявила к ним в этот день особую благосклонность. Их дети круглый год бегали босиком, а если в семье имелось какое-нибудь несчастное животное, оно жило в одном помещении с людьми, и его запах смешивался со смрадом немытых тел, так как мыло являлось непозволительной роскошью.

Грэшем с грустью размышлял о том, что король умудрился сосредоточить вокруг своей особы множество несовместимых, противоречащих друг другу вещей. Мир в церкви достигнут за счет насилия над людьми, божественные звуки музыки сопровождаются омерзительной блевотой перепивших гостей, а изысканный аромат дорогих духов смешивается с запахом мочи. Украшающие короля драгоценности стоят сотни тысяч фунтов, не говоря уже о побрякушках его супруги. За наряд Якова можно выкупить из плена любого императора, но прикрывает он немытое тело, от которого нестерпимо несет за три версты. Что толку в красивой оболочке при гнилом нутре?

Баржа Грэшема причалила к королевской пристани, и он в очередной раз удивился, почему справедливый Господь создал столь несовершенный мир и как он его терпит до сих пор. Ответ был очевиден: справедливости в мире нет, как нет никакой логики в его создании. И Бога тоже нет. Есть только борьба за выживание. Мерилом человека является не то, каким он предстает перед Создателем, а то, как он оценивает себя сам. Долгая жизнь считается большой удачей, а ранняя смерть — обычным делом. Умереть — значит прекратить существование, а следовательно, жить надо на полную катушку, не отказывая себе ни в чем, пока это доставляет удовольствие. Шутка! Но с таким глубоким смыслом, что ни одному человеческому существу не под силу оценить по достоинству скрывающийся в ней юмор.

Грэшем с нежностью посмотрел на свою спутницу. Джейн волновалась, словно маленькая девочка, и не скрывала своих чувств. Их путешествие подходило к концу, и возбуждение девушки достигло предела, представляя резкий контраст с торжественной напыщенностью других гостей, собравшихся на пристани. Как только судно Генри стало причаливать к берегу, Джейн замолчала и приняла надменный и неприступный вид. Изящной и непринужденной походкой она сошла с баржи, приковывая к себе взгляды всех присутствующих.

Генри сразу же обнаружил, что опоздал на приветственную речь Бэкона, оказавшуюся слишком заумной и пространной для собравшихся на веселый пир гостей, и с трудом сдержал охватившее его раздражение.

Грэшем отправился на поиски сэра Фрэнсиса Бэкона и наткнулся на Сесила, пристроившегося в углу в окружении нескольких прихлебателей. Фигура Сесила всегда выглядела съеженной и сгорбленной, даже когда он старался держаться прямо. Он встал, и вся компания прошествовала через четырехугольный двор, и Генри в очередной раз отметил, что от этого человека веет мраком и холодом. Их взгляды на мгновение встретились, и Сесил, приподняв бровь, поприветствовал Грэшема едва заметным кивком, а затем продолжил беседу со своими спутниками.

— Вот ублюдок! — весело пробормотал Грэшем и оглянулся в поисках подходящего объекта, на котором можно продемонстрировать свое остроумие.

Вдруг он вспомнил о Джейн и почувствовал угрызения совести, но тут же успокоился, увидев девушку в компании Иниго Джонса и Джона Донна, которого сопровождала супруга. Стало быть, развлекать ее не нужно. Сегодня вечером Иниго Джонс представлял собой сплошной комок нервов, так как после банкета предстояло впервые опробовать изобретенный им механизм, приводящий в действие декорации для театра масок, столь любимого королевой Анной. Беднягу Донна отлучили от королевского двора и на некоторое время поместили в тюрьму Флит за то, что он посмел жениться на супруге своего покровителя. Иногда ему разрешалось появляться при дворе, и тогда его величество принимался докучать несчастному изгнаннику, в очередной раз предлагая высокий пост в протестантской церковной иерархии. Но Донн не собирался бросать горячо любимую жену и терял из-за этого возможность занять высокое положение в обществе, а кроме того, в душе он чувствовал себя католиком, что мешало принять королевскую милость. Несмотря на поношенное платье, Донн сохранял жизнерадостность, а его любовь к жене выглядела удивительно трогательной.

Вдруг Грэшем почувствовал, как кто-то слегка похлопал его по плечу. Оглянувшись, он увидел скромно одетого слугу.