Книга Райнхард Гейдрих - паладин Гитлера - Иржи Пражак

Один из таких огоньков светится на вилле в Збраславе. Там крупнейший писатель Чехии Владислав Ванчура пишет «Картины из жизни народа чешского», чтобы вдохнуть в души людей веру в себя, надежду, гордость и силу.

Из небольшого окна долга № 2 на улице За Возовной на Панкраце виден и теперь в сумраке силуэт затемненных Градчан. Учитель Горак — так звучит сейчас имя Юлиуса Фучика, собственноручно вписанное им в удостоверение личности, — отошел от окна. У него черная борода, а на улице он еще носит очки в металлической оправе. Но сейчас они ему, как ни странно, не нужны. Он зажигает маленькую настольную лампочку и раскладывает на столе рукопись.

Политическая статья, озаглавленная «Сплоченно, организованно, настойчиво — к победе!», ждет своего окончания, тема ее очень актуальна. Статья должна вскоре выйти в подпольной коммунистической печати, которой руководит учитель Горак.

«…Наша борьба нелегка. Мы имеем дело с врагом, еще сильным, опьяненным легкими успехами… Но все же ему уже нанесено множество ран, и они кровоточат… Наши братья на востоке сражаются на фронтах и в тылу нашего общего врага; английские солдаты блокируют врага и обрушиваются на него с воздуха, югославы воюют в партизанских отрядах; мы боремся на железных дорогах, на заводах и в учреждениях, в городах и в деревне, пользуясь тем оружием, которое в наших условиях является решающим», — пишет Юлиус Фучик (сейчас учитель Горак), товарищ Яна Зики по второму подпольному ЦК Компартии Чехословакии.

«Что же это за оружие? Гитлеровские агенты будут стараться убедить нас, что оно недейственно… что оно так же нечувствительно для них, как укус комара. А все же они смертельно боятся нашего оружия… Если каждый день 70 тысяч чешских железнодорожников будут всыпать в подшипники вагона или паровоза несколько песчинок, то ежедневно 70 тысяч вагонов и паровозов будут выведены из строя. Если каждый из миллиона чешских рабочих-оружейников выработает в день хотя бы на один винтик меньше, значит, военной машине Гитлера не хватит миллиона винтиков в день. Если 30 тысяч чешских врачей оттянут в течение недели на один день выздоровление каждого заболевшего чешского рабочего, гитлеровцы вынуждены будут потерять по меньшей мере 300 тысяч рабочих часов в неделю. Если каждый чех ежедневно там, где он может, будет вредить фашистскому зверю, то, даже если это будут только „укусы комара“, пребывание оккупантов на нашей земле превратится в ад».

Эти слова ярким светом озарили то распутье, на котором остановились в растерянности множество людей, рвавшихся на борьбу против оккупантов, но не знавших, как за это взяться.

«И именно в нем, в этом самом несокрушимом множестве, — сила нашего оружия… И эта сила, как бы ни бесновалась гитлеровская свора, была и будет всегда использована с наибольшей выгодой и пользой для народа и наибольшим вредом и невыгодой для врага».

Вот что в настоящее время в интересах народа.

Но все ли понимают это?

Каждый что может — на алтарь отечества

По улицам Лондона стремительно мчится автомобиль. Хотя уже начало декабря 1941 года, но нет и следа знаменитых лондонских туманов. Погода прекрасная, и даже солнце не только светит, но и греет.

Водитель уверенно преодолевает все трудности езды по столичным улицам, и на прямом шоссе мотор без больших усилий набирает высокую скорость. Стрелка, вздрагивая, подбирается к сотне. Приятно ехать в такой машине! Массивный, широкий семиместный «Хиллмэн» выглядит, несмотря на защитную окраску цвета хаки, весьма элегантно. Антенна на крыле придает ему солидность; пассажиров охраняют броня и непробиваемое стекло. Солдаты в плоских касках, томящиеся в расположении огневых точек, спешно замаскированных в парках и на пустырях, не обращают на автомобиль никакого внимания. Греясь на солнышке, они отдыхают, некоторые дремлют, опершись о стволы деревьев. Они знают, что в такую погоду самолеты с черными крестами на крыльях и на фюзеляжах не появятся в небе, их можно снова ожидать лишь ночью. И если кто-нибудь из них обратил внимание на проезжавший мимо «Хиллмэн», то, верно, подумал, что в нем едет какой-нибудь чин из военного министерства.

Декабрь 1941 года, и Лондон, хочет он того или не хочет, вынужден думать о войне.

Машина свернула на Пикадилли и остановилась у дома № 134. Водитель в плотно облегающей униформе не спеша открывает дверцу и медленно выходит из машины. Между тем оба пассажира — уже на улице. Золото не сверкает на их погонах, да и мундиры на них такие же, как и на водителе. На рукавах нашивки со словом «Чехословакия», на плечах тускло поблескивают две серебряные звездочки ротмистра. Что привело их в это здание на Пикадилли, 134, где помещается сейчас чехословацкое Министерство национальной обороны?

Ротмистров встречает адъютант самого полковника Он даже открывает перед ними двери и с поклоном сообщает, что «господин полковник уже ждет и просит пройти в его кабинет».

Полковник облачен в хорошо отглаженный мундир с четырьмя огромными золотыми звездами и с блестящими петлицами офицера генерального штаба. Обычно он ходит в штатском — это привилегия, а часто и служебная необходимость офицера разведки. На столике приготовлены сигары и сигареты.

Необычная встреча и начинается не совсем обычно. Оба ротмистра, едва перешагнув порог, сделали попытку отрапортовать по-военному:

— Господин полковник, ротмистры Ян Кубиш и Йозеф Габчик прибыли!

Но полковник с улыбкой остановил их:

— Кто, кто? Очевидно, Зденек Выскочил и Отто Стрнад, если не ошибаюсь?

Он сказал это с тем оттенком добродушной веселости, которого достаточно, чтобы смягчить официальный характер встречи.

Габчик, более живой и подвижный, чем его товарищ, сразу же уловил это.

— Простите, Зденек Выскочил, слесарь из Простейова, Дольни улица, номер тринадцать.

А Кубишу не осталось ничего, как добавить:

— Отто Стрнад, рабочий из Брно.

Полковник пригласил обоих к столику, и нам представляется возможность посмотреть вблизи на человека, который знаком весьма малому числу людей. Полковника генерального штаба Франтишека Моравца, начальника второго отдела генерального штаба, то есть военной разведки, возглавляющего службу шпионажа, даже генералы приветствуют первыми. С ним никто не решается ссориться, потому что, сами понимаете, никогда нельзя знать, как все обернется. Полковник — невысокий коренастый мужчина с наметившимся брюшком. Его темно-каштановые волосы поредели на темени и буйно растут лишь на висках. Глаза глядят спокойно, сосредоточенно, руки он держит большей частью на столе, только изредка позволяет себе сдержанный, корректный жест. Говорит полковник тихо, размеренно и, только когда смеется, выдыхает воздух так стремительно, что раздается звук, похожий на свист. В целом он производит неопределенное впечатление. Но на это впечатление полагаться вообще нельзя, и особенно в среде людей, сама профессия которых требует от них умения создавать о себе то или иное представление.

Впрочем, господин полковник охотно произносит речи и даже порой философствует. На самом видном месте в его кабинете, напротив большой карты Европы, висит портрет президента д-ра Эдварда Бенеша. На левой стороне полковничьего мундира — пестрая ленточка легионерских орденов. Когда-то этот человек изучал классическую филологию, но в годы Первой мировой войны оказался на фронте, потом в чешских легионах, да так и остался в армии, тогда как другие вернулись к своим основным занятиям. С тех пор он горячий почитатель Масарика[53], а Бенеша считает его наследником и продолжателем. Но прежде всего он солдат, высший штабной офицер, который по-воински понимает служение родине.