Книга Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства - Владислав Гончаров

Во-вторых, показания на процессе убийцы, касающиеся Данилы Илича, во многом подтверждают версию Богичевича и противоречат версии Сетон-Уотсона; Илич был одним из более активных членов сараевского «кружка», он был приблизительно лет на пять старше остальных заговорщиков, большинству которых было меньше 20 лет. Сначала он был учителем, потом служил в банке, а в июне 1913 года уехал в Белград.

В Белграде Илич прожил два месяца, посещал кофейни, в которых обыкновенно бывали боснийские эмигранты и члены «Черной руки» вроде Цигановича и Танкосича. «Там он видел, как каждый комитадж умеет раздобыть себе бомбы». Подобно другим боснийцам, попадавшим в сербскую столицу, он набирался здесь идей о борьбе и агитации посредством террористических актов, убийств высших должностных лиц, которые были широко распространены среди комитаджей.

По возвращении в Сараево он занялся писанием статей для националистических сербских газет и революционной пропагандой среди боснийской молодежи, а кроме того, подготовкой заговора вместе с Гачиновичем в Лозанне и в Тулузе. Не имея постоянного заработка, он поселился у матери, которая имела собственный дом и жила на средства, получаемые ею от сдачи квартир. Хотя показания Илича после ареста и на суде в 1914 году часто были запутаны и противоречивы – очевидно, потому, что он старался избежать обвинительного приговора, – но все же он признал, что в начале 1914 года имел разговор с Мехметбашичем о том, что политические убийства нужны как лучшее средство для осуществления югославянских идеалов. По-видимому, это было как раз после возвращения Мехметбашича из Тулузы и прежде, чем появилось сообщение о предстоящей поездке эрцгерцога в Боснию. Илич показал, что в результате разговора с Мехметбашичем

«они пришли к полному согласию относительно необходимости совершения крупного террористического акта. Это было еще раньше, чем явилась мысль произвести покушение на наследника престола… Так как у нас не было оружия, то мы решили отправиться за ним в Сербию, потому что здесь, в Боснии, получить его нельзя, а кроме того, в Сербии оно дешевле. Мы не знали, кто из нас отправится в Сербию, все же тот, кто первый собрался бы поехать туда, должен был сообщить другому, что он едет за оружием».

Но некоторое время спустя Илич получил письмо от Принципа, после которого ни ему, ни Мехметбашичу не было надобности самим ехать в Сербию за оружием:

«Однажды под Пасху, – я уже не помню точно дня – я получил письмо от Принципа из Белграда, в котором тот сообщал, что он намерен совершить убийство и достанет оружие, и чтобы я подобрал нескольких товарищей. Впоследствии я подобрал несколько человек… Когда я получил письмо от Принципа, я написал Мехметбашичу (в Монастырь) и сообщил ему, что оружие будет».

Принцип тоже показал на суде:

«Я написал ему [Иличу] из Белграда в весьма неопределенных выражениях, что я совершу убийство… [по прибытии в Сараево, приблизительно за три недели до совершения преступления] я сказал ему [Иличу], что он должен подобрать нескольких годных для этого дела людей, – таких, на которых можно было бы положиться»[34].

Эти показания двух конспираторов, сделанные ими независимо друг от друга, показывают, что Илич не располагал никаким оружием, за исключением того, которое Принцип и оба его товарища собирались доставить из Сербии, и далее – что мысль о приискании еще нескольких участников исходила от Принципа, а не от Илича. Неясно только, содержалось ли это предложение уже в письме Принципа или оно было сделано им лично по прибытии в Сараево.

Главным руководителем был не Илич, а Принцип, и инициатива исходила из Сербии, а не из Боснии. Показания этих обоих людей явно противоречат версии Сетон-Уотсона, что «в начале 1914 года Илич сам стал подбирать молодежь» и что в то время, как Принцип, Габринович и Грабец достали оружие в Белграде, «Илич совершенно независимо от них продолжал свои приготовления в Сараеве и снабдил оружием трех других молодых людей – Цветко Поповича, Вазо Чубриновича и Мехметбашича, – из коих никто не имел никакой связи с Сербией».

В действительности Илич стал подбирать молодежь только после того, как получил письмо от Принципа, и весьма вероятно – лишь тогда, когда Принцип уже прибыл в Сараево, за три недели до совершения преступления[35]. Также не соответствует действительности, что, в то время как Принцип и оба его товарища еще находились в Белграде, Илич продолжал свои приготовления в Сараеве совершенно независимо от них и вооружил трех остальных юношей. У Илича не было оружия, пока его не достал Принцип.

Здесь же следует отметить, что ни у Илича, ни у его сараевских юнцов не оказалось достаточно выдержки и решимости для того, чтобы совершить это дело. В роковой день никто из них не шевельнул даже пальцем. Если бы Принцип и Габринович не явились из Белграда со вполне определенным намерением, то эрцгерцог, вероятно, уехал бы из Сараева цел и невредим. Об этом мы еще скажем подробнее ниже, при обсуждении вопроса об ответственности за преступление.

Далее, нет никакого сомнения в том, что версия Сетон-Уотсона правильна постольку, поскольку она касается газетной вырезки, отправленной на Пасху Габриновичу из Сараева в Белград. Но следует отметить, что Принцип самым энергичным образом заявил, что еще до получения этой вырезки у них уже имелось намерение совершить это деяние. «Я знаю определенно, что, еще прежде чем Габринович получил вырезку, я сказал ему, что я совершу это убийство».

Из двух версий – Сетон-Уотсона и Богичевича – последняя во многих отношениях ближе к истине. Обе они содержат утверждения, которые трудно принять, но не подлежит сомнению, что действительная инициатива заговора исходила от Принципа в Белграде, а не от Илича в Сараеве. Очевидно, совершение политического убийства было задумано зимой 1913–1914 годов Принципом, Гачиновичем и Иличем, и для этого состоялось свидание в Тулузе. Но, по всей вероятности, заговорщики еще не окончательно решили, кто должен быть жертвой – австрийский эрцгерцог или генерал Потиорек, которого ненавидели как человека, непосредственным образом ответственного за суровый австрийский режим в Боснии. Видимо, первоначально предпочли избрать объектом мести губернатора Боснии, а не наследника престола.