Книга Возвращение - Юлия Фирсанова

Известно, народ обожает глазеть как на пожар, так и на любую другую беду ближнего. Желающих лицезреть, в чем причина вопля, нашлось предостаточно. На двор, побросав свои миски, ложки и кружки, высыпала большая часть вкушающих пищу. Мы же вышли только потому, что Фаль, смакующий пирожки (сразу три и с разными начинками!), задумчиво прозвенел:

– Дэлькор рычит!

Как может лошадь рычать, я в толк взять не могла, однако, убедившись в супервозможностях эльфийского выкормыша, совершенно твердо знала: если какая-то лошадь способна издавать несвойственные племени копытных звуки, так это мой рыжий бандит Дэлькор. Жеребец был настоящим драконом в весьма эффектной лошадиной шкуре. Если б мне сказали, что он начал дышать огнем, я бы поверила и в такое. Рычит, значит, надо. А почему надо – стоит пойти и проверить. Моих скромных дедуктивных способностей оказалось вполне достаточно для того, чтобы биться об заклад: вопль человека и рык Дэлькора находились между собой в причинно-следственных отношениях.

Мы выбрались из харчевни, народ расступился, пропуская нас, точно следственную бригаду, к месту происшествия. Дэлькор стоял по стойке «смирно» и крепко держал в зубах руку черноволосого, бьющегося в сопливой истерике вьюноши.

– Проголодался, что ли? – выковыривая из зуба какой-то упрямый кусочек, меланхолично поинтересовался Кейр, одним махом создавая в деревне легенду о страшном, но справедливом коне-людоеде.

– Не клевещи на невинную животинку, – уже сообразив, в чем дело, строго погрозила телохранителю. – Вспомни, я ему что приказала, когда кушать шли? Багаж охранять…

– И откусить по локоть руку тому, кто попытается наш багаж украсть, – ухмыльнувшись, подхватил Лакс, поощрительно похлопав коня по крупу. У пойманного парня истерика вышла на новый виток, сопровождающийся закатыванием глаз и громким подвыванием на одной ноте.

– А коник-то магевы вора поймал!!! На Черного Карина давно думали, только за руку, пройдоху, поймать не могли! Так вот и словили, сколько пряже ни плестись! – дошла до той части любопытной толпы, которая состояла из местного люда, суть наших переговоров.

– Значит, это – вор, – спокойно заключил Гиз и вытащил из ножен кинжал, явно намереваясь совершить правосудие прямо на месте.

– Гиз, тпру! Я не поклонница суда Линча. И смерть – единственное, чего уже нельзя исправить, – положив руку на запястье убийцы, попыталась охладить разом разгорающийся гнев толпы и телохранителя. Кинжал Гиз вложил в ножны подчеркнуто аккуратно, но ярость, полыхнувшая в глазах, оказалась поострее иного клинка. Вряд ли моего телохранителя раньше часто хватали за руки, мешая работе, да еще и приказывали стоять как лошаку.

– Ножиком-то это и впрямь лишнее, почтенная магева, а вот вожжами протянуть его на конюшне, чтоб впредь неповадно было, – то дело! – поддержал мои начинания тот самый дюжий мужик, который переживал за Дуницу, видно, местный авторитет. – Ты конику-то скажи, чтобы парня отпустил, а?

– Дэлькор, выплюни эту гадость, – попросила коня, и он, брезгливо фыркнув, разжал крепкие белые зубы.

Парень всхлипнул от облегчения, кажется, перспектива быть выдранным на конюшне страшила его куда меньше зубов моего очаровательного коника, и, упав на колени, залопотал заплетающимся языком:

– Я ж только тронул мешок, а он тут же… Я ж не знал, что это ваши вещи, магева!

– Незнание закона не освобождает от ответственности, – строго процитировала я, но зачитывать права обвиняемому не стала, чай, не демократическое государство, где любая тварь лазейку найдет, чтобы от суда ускользнуть. – Эй, народ, как полагаете, сами порку ему устроите в наказание или мне позволите поколдовать над этим ворюгой, чтобы отныне и впредь у него рука на чужое добро подняться не могла?

Как ни был простой люд охоч до крови, а только поглазеть, как я колдовать буду, жаждал сильнее, да и спорить с магевой – себе дороже. Большинством голосов мне «дозволили» применить к незадачливому вору магию. Я кротко улыбнулась. В голове уже крутилось изящное в своей простоте восхитительно стройное заклятие, совмещающее три руны в одной: дагаз, трактуемую многомудрыми рунознатцами как точку величайших изменений; превращающую явление в его противоположность; тейваз – руну справедливого суда; и гебо – обмен дарами. Эта рунная комбинация по моему умыслу должна была на корню пресечь порывы вора к кражам, оборачивая его в стремление поделиться с потенциальной жертвой собственным добром в том объеме, какой преступник собирался изъять. Я коротко описала суть заклятия, предлагаемого вниманию уважаемой публики, и приступила к делу.

Рисовать руны краской не стала, только властно простерла руку в сторону приговоренного, закатившего глаза в полуобморочном состоянии, и, четко проговаривая имена, вывела знаки в воздухе на уровне его груди. Мое мысленное пожелание было принято к сведению, и сияние волшебных рун узрели все. Вот теперь знаки намертво впечатались в суть Черного Карина, тем более крепко, что сам ворюга был абсолютно уверен в конечности и бесповоротности приговора. А когда существует такая безрассудная вера, нет нужды в каких-то дополнительных усилиях со стороны творца. Жертва все сделает совершенно добровольно и с песней.

«Натворив» доброе дело, отбоярившись от назойливых предложений кузнеца бесплатно подковать Дэлькора и оставив бедного вора оплакивать свою судьбу в обществе любопытствующих доброжелателей, наш маленький отряд тронулся в путь. Вернее, тронулись кони, мы ехали на их спинах, а славно откушавший Фаль мирно посапывал в излюбленном гамаке, сделанном из моей рубашки.

Первое, о чем я заявила, выбравшись наконец на тракт, было:

– Если в каждой деревне, где нам приспичит перекусить или искать ночлег, будет такое твориться, я, пожалуй, потребую пересмотра маршрута. Склоняюсь в сторону самых малолюдных, желательно вовсе не обитаемых мест. Такими темпами мы к горам и до зимы не доберемся, вот замерзнет озеро, мне что же тогда, лед грызть?

– Я не думал, что все так обернется, извини, – искренне чувствуя себя виноватым за втягивание магевы в разборки с чужими проблемами, сказал Кейр.

– Ладно, забыли, – махнула рукой.

– Ты так быстро прощаешь, – заметил будто бы вскользь Гиз равнодушно-показательным тоном.

– Я вообще-то совсем не злопамятная, отомщу и забуду, – поделилась с ним «анекдотической» истиной, – но, Гиз, чтобы мстить, надо сильно рассердиться, это ведь только наемник-профессионал убивает с холодным сердцем. Я же простая девушка (почему-то, услышав такое словосочетание, мужчина ухмыльнулся), не злилась ни на девчонку, ни на ворюгу. Все равно они не смогли причинить мне реального вреда, поэтому и прощать было незачем и некого. А с теми, к кому не испытываешь ни особенной симпатии, ни злобы, легко и просто поступать по справедливости, можно даже жалеть.

– Но Карина ты жалеть не стала, – вступил Лакс, играя поводьями каурого конька. Тот показательным красавцем со статями и фактурой не был, но обаятельным симпатягой коня назвал бы любой, впрочем, как и его владельца. Когда рыжий парень был рядом, у меня приятно щекотало и теплело в груди. Может, это и называют любовью?