Книга Пока ты пытался стать богом... Мучительный путь нарцисса - Ирина Млодик

Она поднялась, напоследок сверкнув язвительной улыбкой и величественно проплыв между столиками, от чего у сидящих мужчин, словно на шарнирах, сами собой повернулись шеи ей вслед, удалилась из кафе. А я осталась сидеть, чувствуя себя примерно так же, как тогда, после своей «блестящей» сдачи экзамена на вождение.

Итак, что мне ответить Ромке на вопрос: «Что у нее в голове?» Если по-честному, то я бы ответила: три ведра цинизма, пять ведер наглости, сто пудов гонора, остальное – самый что ни на есть меркантильный расчет. И среди всего этого добра – маленькая чайная ложка любви. Но это все, если по-честному, на мой взгляд, а так – кто знает… Любит же он ее за что-то, не за цинизм же и не за наглость. Просто я не знаю ее совсем. Но Ромке явно предстоит испытать большое разочарование, и хорошо еще, если только разочарование в свой предстоящий день рождения…

Через две недели данное мероприятие прошло четко в соответствии с намеченным нашей предусмотрительной Марией планом. Яхта была, ресторан был, гости нужные были. Радости только и удовольствия сам виновник торжества, судя по всему, так и не получил. На яхтовом празднике от наших были только Лиза с Матерью Королевой. Мы же пили чай на уютной бутовской кухне с Валюшкой и возвратившейся из поездки Мышью, когда Лиза на машине привезла основательно подвыпившего отца. Ромка был тоже усажен за стол, хотя собеседник из него был, прямо скажем, никакой. Он то хорохорился, перечисляя нам имена «больших» людей, которые его лично поздравляли и желали всех благ и процветания, то начинал чуть ли не плакать, все прикапываясь то ко мне, то к старшей дочери: «Как ты думаешь, она вернется? Она же не может не вернуться? Ну что там в этом Дрездене, наверняка тоска жуткая, знаю я этих немцев…»

Долго мы не выдержали, и Лиза приняла вполне мудрое решение: она просто положила его спать в бывшей детской, и наш уютный мир на кухне был снова восстановлен. Тема «про нее» осталась висеть в воздухе, и мы тщательно огибали ее, стараясь не задеть в разговоре.

Каждая из нас была по-своему счастлива в том августе: я радовалась лету, отпуску, будущей долгожданной поездке с мужем в Европу, Валюшка с головой ушла в какие-то эскизы, была чем-то очень воодушевлена, но не рассказывала пока никаких подробностей, а мы боялись расспрашивать, чтобы не спугнуть. Катюшка напиталась у деда любовью и вниманием, к тому же ее явно радовала перемена, произошедшая в матери, от всего этого она как будто бы снова стала девчонкой-подростком: беспечная улыбка, короткая юбчонка, две задорные косички, три забавных звенящих браслета на запястье. Лиза, наоборот, стала серьезной и деловитой. Теперь она вместо матери заправляла на кухне, наполненной итальянскими ароматами. Мы уже ранее отведали в ее исполнении какой-то удивительный салат, сногсшибательное ризотто и теперь доедали потрясающий пирог с грушами и специями, названия которых я, темная, никогда не слышала.

Лиза появилась в Москве только на неделю и стремилась за неделю успеть все возможное и невозможное. Из невозможного – наобщаться с мамой и отцом, чтобы не так скучать по ним в Италии. А она скучала, несмотря на то что другая страна все время питала впечатлениями, другой язык обогащал и требовал сосредоточенности, окружающая красота умиротворяла, работа завлекала с головой, опять же воздыхатель Франко, следующий за ней по пятам… Скучать было просто некогда. Но она все равно скучала по каким-то мелочам: маминому запаху, отцовским остротам, по сквозняку в московском метро, по странной русской традиции все время, даже в жару, пить чай на маленькой душной кухне. И если б не эта вскоре вновь предстоящая ностальгия, эта совсем еще молодая, но преуспевающая москвичка была бы тоже совершенно счастлива.

«…Я – неудачник. Это очень горькое слово. Особенно для мужчины. Его практически невозможно произнести. О нем даже трудно помыслить. Как это невыносимо звучит: я – неудачник.

Хорошо, что так нельзя сказать обо мне. У меня есть деньги, не супермного, но достаточно, чтобы выглядеть прилично и ни в чем себе не отказывать, статус, которому позавидовали бы многие, квартира в тихом центре Москвы, машина с водителем. У меня все это есть. От меня зависят многомиллионные контракты, мне подчиняется много людей, меня уважают сильные мира сего. Я умнее большинства окружающих меня мужиков, я интересен и умею нравиться людям. К тому же у меня будет почти все, что я захочу.

Но… я не могу удержать любимую женщину, я не стал авторитетом для ее сына и не смог никого сделать счастливым. Моя бывшая жена чуть не отправилась на тот свет, моя мать не уважает меня, отца я стыжусь, мои дочери выросли почти без моего участия. Я не совершил ничего грандиозного или хотя бы мало-мальски великого, ничего не создал, ничего не изобрел. Я – неудачник?!

Как я устал все время задавать себе этот дурацкий мужской вопрос! Мне почему-то кажется, что женщины такими вопросами вообще не задаются, и оттого им значительно легче живется. Иногда жалею, что я не женщина…»

В конце августа она вернулась вместе с Вовкой. И в Ромке снова появилась жизнь. Снова он был полон идей и проектов, так что Королева-мать предложила ему другую должность и совершила нехитрую комбинацию по освобождению для него заветного места. Теперь она разговаривала с ним без прежнего презрения, но со строгостью во взгляде и едва уловимой теплотой, особенно когда он загорался идеями их великой корпорации. Теперь он был хорошим мальчиком и мог рассчитывать на ее благосклонность. Машка новую должность и переезд в новую квартиру, видимо, тоже восприняла с энтузиазмом. Мир в их молодой семье был восстановлен, все были счастливы. К тому же Машка, активно общаясь с Королевой, дала ей понять, что хотела бы чего-то большего от собственной карьеры, и была достаточно быстро переведена на вполне ответственную должность в одном из их многочисленных подразделений.

Валюшка наконец показала нам образцы своих витражей, она довольно быстро освоила основные техники по работе со стеклом. Их бутовская квартира постепенно наполнялась красивыми тарелками, причудливыми вазочками и прочими стеклянными вещицами, предназначение которых не всегда было очевидно. Это удивительно, что, оказывается, можно делать из цветного стекла. Она увлеклась так сильно, что даже Елизаветино отсутствие не сильно тяготило ее, о Ромке она говорила все меньше, а если и говорила, то в значительно менее восторженном ключе.