Книга Красный Крест - Саша Филипенко

Вот почему я выдумала его и вот почему я стала верующей. Вместе с другими женщинами каждый вечер я молилась маленьким иконкам, и если бы только мне представился шанс доказать искренность моей веры, если бы понадобилось умереть за любую деревяшку, на которой был изображен Иисус или какой-нибудь святой, – я бы сделала это не задумываясь. Всякий раз, встав на колени, я молила бога о его собственном здравии. Я просила его не исчезнуть и не пропасть. И все эти годы он повелевал и здравствовал только потому, что я ждала письма…

Теперь же, теперь, когда все в моей жизни кончено, – бог, именно тот созданный мною бог, выдумывает мне Альцгеймера, потому что боится! Ему страшно посмотреть мне в глаза! Он хочет, чтобы я все забыла. Альцгеймер есть нарушение пути к нему, и мой Альцгеймер есть главное подтверждение тому, что он боится меня.

Я не знаю, что тут сказать. Глупая сцена. Далеко за полночь, сидит старушка, сидит мужик. Говорят о боге, а что о нем говорить? О боге стоит говорить, только когда о людях все сказано…

– Сколько вы пробыли в лагере? – поднимаясь с маленькой табуретки и разминая ноги, спрашиваю я.

– Десять лет.

– Они выпустили вас досрочно?

– Да.

– А потом? Вы встретили мужа? Вы нашли дочь?

– Я устала… давайте поговорим об этом завтра…

– Завтра вы ничего не вспомните…

– Прошу вас, Александр… Завтра мне рано вставать!

Я повинуюсь. Оставив пакет с едой, я выбираюсь на лестничную площадку и через мгновение оказываюсь дома. В квартире тихо и пусто – вторая жизнь еще не успела подбросить барахла. Почистив зубы, я выключаю свет и заваливаюсь на новую кровать.

Мне снится страшный сон. Я в театре. Невероятной красоты зал, хорошо одетая публика. Уважающие звук стены, знаменитый дирижер. Дают концерт для симфонического оркестра и… аппарата МРТ. В том месте, где обычно стоит рояль, будто айсберг, возвышается белый сканер. Под аплодисменты, не в платье, но почему-то в мужском смокинге, на сцене появляется Лана. Она проходит тромбонистов, минует альтовую группу и, пожав руку первой виолончели, ложится на выдвинутую пластиковую койку. В зале воцаряется тишина…

Один из ударников подходит к сканеру и нажимает на кнопку – Лана медленно скрывается в аппарате. Дирижер поднимает палочку, замирает и секундой позже разрешает машине вступить. Быстрые импульсы электроэнергии внутри сканера вызывают вибрацию металлических спиралей. Концерт начинается с соло аппарата. Раздается неприятный, постоянно повторяющийся стук. В мгновение звук этот достигает 125 децибел, и даже вступившему следом полному составу симфонического оркестра сложно совладать с солирующим инструментом. Страшная музыка. Печальная и невыносимая. Мелодия боли. Переживание в каждой ноте, и в каждом треске – смерть. Мне не нравится это произведение. Я не хочу, чтобы Лана его исполняла, но народу, кажется, по душе. С финальным аккордом зал разражается аплодисментами. Собравшиеся кричат «браво», а я молчу – мне не хочется, чтобы Лана ложилась в аппарат на бис.

+

* * *

Нужно ль вам истолкованье,Что такое русский бог?Вот его вам начертанье,Сколько я заметить мог.

Бог метелей, бог ухабов,Бог мучительных дорог,Станций – тараканьих штабов,Вот он, вот он, русский бог.

Бог голодных, бог холодных,Нищих вдоль и поперек,Бог имений недоходных,Вот он, вот он, русский бог.

Бог грудей и… отвислых,Бог лаптей и пухлых ног,Горьких лиц и сливок кислых,Вот он, вот он, русский бог.

Бог наливок, бог рассолов,Душ, представленных в залог,Бригадирш обоих полов,Вот он, вот он, русский бог.

Бог всех с анненской на шеях,Бог дворовых без сапог,Бог в санях при двух лакеях,Вот он, вот он, русский бог.

К глупым полон благодати,К умным беспощадно строг,Бог всего, что есть некстати,Вот он, вот он, русский бог.

Бог всего, что из границы,Не к лицу, не под итог,Бог по ужине горчицы,Вот он, вот он, русский бог.

Бог бродяжных иноземцев,К нам зашедших за порог,Бог в особенности немцев,Вот он, вот он, русский бог.

Петр Вяземский

Москва, 1828 год

+

* * *

В девять утра звонят в дверь. Грузчиков я не жду, а потому решаю, что пришла соседка. Так и оказывается, только вместо Татьяны Алексеевны на пороге стоит молодая девушка.

– Доброе утро! – протягивая пирог, с улыбкой говорит она.

– Доброе… – протирая глаза, отвечаю я.

– Меня зовут Лера. Я ваша соседка снизу, хотела познакомиться…

«Вот это город! – думаю я. – Красотка сама заваливается к вам в девять утра!»

Девушка проходит на кухню и, поставив пирог на стол, подходит к окну. Я включаю чайник и, открыв холодильник, думаю, чего бы ей предложить. Вероятно, следуя ритуалу добрососедства, соседка несколько мгновений изучает кухню, затем садится на подоконник. Я расставляю чашки и смотрю во двор. За стеклом, на площадке детского сада, ребята собирают листву и складируют ее под ржавой ракетой.

– Как думаете, зачем они это делают? – спрашивает Лера.

– Хотят перелететь.

– Через всю галактику?

– Через забор.

Повисает пауза. Я не знаю, что еще сказать, а потому решаю протестировать радиоприемник, который доставили вчера вместе с мебелью.

– Вы не против, если я включу музыку? Купил вот только вчера, еще даже не успел проверить.

– Да-да, конечно!

Аппарат работает. Я пролистываю несколько радиостанций, и, когда Лера говорит: «Оставьте эту», останавливаюсь. Ребята продолжают складывать под ржавую ракету листву.

– Я знаю вашу историю… – вдруг выключив радио, говорит соседка.

– Вот оно что…

– Вы не против, если я буду вам помогать? Раньше я никогда этого не делала, но думаю, что смогла бы сидеть с вашей дочкой. У вас ведь девочка, да?

– Да, – закрывая форточку, отвечаю я.

– Хорошо! Тогда я буду приходить к вам. И не курите здесь! Значит, мы встретимся вечером?

– Уже сегодня?

– Да, мы, например, могли бы посмотреть кино.

– Почему бы и нет…

– Например, комедию?

– Да, можно и комедию…

Провожая Леру, я выхожу на лестничную площадку. Бросив взгляд на соседскую дверь, я замечаю новый красный крест. Теперь он и на двери Татьяны Алексеевны.