Книга Владимир Мономах - Борис Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его подождали. Стали звать криками.
А Ратибор тихо сидел возле болотистого заливчика и терпеливо ждал. Он не отвечал на крики, упорно глядя в тихую воду, где бултыхались лягушки. И вдруг прыгнул, вытянув руки…
Вернулся он к товарищам мокрым и грязным, неся на вытянутых руках пудового сома.
Пообедали знатно, как давно не обедали.
А на шхуне разносолов не было. Уже съели всех коней, кое-как уговорив женщин хотя бы похлебать бульон из конины. Уже повар, вздыхая, творил нечто из того, что еще оставалось. Но и того оказалось немного, и пришлось урезать порции каждому.
Королева Гита приметила эти новшества, поговорила с поваром, и мужчинам стали давать заметно больше, чем женщинам. Мужчины возмутились, но Английская королева резко сказала:
— Это — повеление!
Тогда мужчины стали осторожненько сбрасывать подружкам ее величества куски со своих тарелок, когда Английская королева Гита отворачивалась. Но тут весьма решительно и напористо вмешался капитан:
— Приказываю прекратить всякую дележку еды, пока не выберемся из этого чертова лабиринта! Во всяком случае, мои матросы должны быть в силе! Они работают круглые сутки!
А князю Мономаху сказал с глазу на глаз:
— Заблудился я в этих погибельных болотах, мой князь. А еда на исходе. Если бы рыбу кто ловить умел.
— Я в детстве ловил, — сказал в ответ князь Смоленский. — Пока к охоте не пристрастился.
— Тогда лови! Это спасение.
— Крючки нужны. Лески из хвостов павших лошадей надергаем, но без крючков…
— Мой кузнец крючки сделает!
Кузнец сделал добрые крючки, но червей в болоте не было, и Добрыня первым придумал цеплять на крючки маленьких лягушат. И первым вытащил из болотной тины солидного линя. Мономах выудил линька поменьше, но повар и этим остался доволен.
И тут же сварил уху. Уха попахивала тиной, и женщины отказались ее есть. Но мужчины с недокорма выхлебали все до дна.
А Мирослав не находил себе места. Он, ходивший на этой самой шхуне в Англию, прошедший в Средиземное море и побывавший аж в Венеции, был бессилен среди болот, обязательных утренних и вечерних сырых туманов и злых комаров. Понимая, что назад, в Онежское озеро, ему уже не пробиться, он не знал, что делать дальше.
— Собери совет, мой князь.
Мономах перемолвился об этом с Английской королевой.
— Мирослав растерялся? — удивилась она. — Женщинам ни слова, мой рыцарь.
— Я понимаю, — Мономах вздохнул. — Но вести совет будешь ты, ваше величество.
— С удовольствием подчиняюсь, мой рыцарь, — улыбнулась Гита.
На совете, который открыла королева, но куда остальные женщины не были допущены, Мономах откровенно рассказал о тяжелом положении. Но закончил он свою речь тоном спокойным и уверенным.
— Не унывай, друже Мирослав, уныние — плохой советчик. Глядя на тебя, начнут унывать и твои моряки, а за ними — все остальные. Надо не просто верить — надо веровать в свою звезду.
— Спасибо на добром слове, мой князь, — сказал Мирослав. — Я справлюсь.
— Ну и славно. — Мономах помолчал. — Моя светлая матушка, Византийская принцесса и великая княгиня Киевского княжения больше всех любит меня. И верит. Когда я сказал ей, что убил барса, она поцеловала меня в лоб и сказала, что барсов будет еще много в моей жизни. Наше сегодняшнее положение — всего-навсего еще один барс, которого мы обязаны одолеть. И мы его убьем! Все вместе, дружно!
Присутствующие на совете встали и дружно рявкнули:
— Убьем! Убьем! Убьем!..
— Примите мою благодарность. — Мономах опять помолчал. — Я давно не посылал гонцов к матушке, и она сейчас чувствует нашу беду. Я в этом убежден. Я ощущаю ее тревогу, а это означает, что матушка нас не оставит. Не оставит и уговорит моего батюшку послать нам в помощь побратима моего, начальника разведки Свирида с разведчиками.
Вокруг зашушукались. Мономах поднял руку, и все смолкли.
— Это — первое. Второе — не все реки этих болот текут на север. Где-то бьют родники, откуда начинаются речки и реки. Завтра с зарею все мужчины пойдут со мной их искать.
Королева Гита неожиданно встала.
— Мой рыцарь, одна из моих горничных говорила мне и капитану Мирославу о речке, которая текла на юго-западный скат.
— Точно! — воскликнул Мирослав. — Говорила ж ее девчонка, говорила, да я забыл! Забыл, глупая голова!..
— Вот и будем эту речку искать!..
Вышли, едва зарумянилась денница. Растянулись широким фронтом, только чтобы видеть друг друга и крикнуть, если кто-то что-то найдет.
Но в достаточно плотном утреннем тумане на болоте ничего толком разглядеть было невозможно. Мономах познал это на собственном опыте и горько ругал себя, что вышли слишком рано.
— Отдыхать, пока туман не сядет! — велел он по цепи.
Отдыхать пришлось стоя. Это было трудно: от голода кружилась голова. Ожидание отдаляло поиск той реки, которую уже отыскал Свирид: его разведчики поднимались вверх по ее течению.
Коней оставили коноводам: в болотах их все равно кормить было нечем, а на месте последней стоянки припасенная трава все же была.
Побратимы двигались навстречу друг другу, но пока не знали об этом. Было тихо, потому что люди Мономаха все еще отдыхали, а разведчиков Свирид давно приучил к молчанию.
Вполне возможно, что обе группы так бы и разошлись в утреннем тумане да болотном мареве, и тогда неизвестно, как повернулись бы последующие события. В конечном счете очень многое, если не все вообще, произрастает из пустяковой случайности.
Творцом такой случайности вышел Ратибор. Он твердо отказался исполнять повеление Свирида — оставаться вместе с коноводами, потому что очень горевал и беспокоился, не случилось ли чего с его дорогим побратимом Добрыней. Но ссылался он при этом не на пропавшего побратима, а на Английскую королеву Гиту:
— Я у ней служу. У ней. Графом.
— Так иди в сторонке от нас, — сурово приказал Свирид. — Топочешь и пыхтишь.
— Я пыхчу? — возмутился богатырь.
— В сторонке, я сказал!
Ратибор и потопал в стороне от разведчиков. А так как не пыхтеть, не сопеть и громко не топать по топи он не мог в силу своих размеров и веса, то его-то и услышал чуткий Добрыня.
— Топь чавкает, великий князь.
Мономах прислушался.
— Кто-то, похоже, идет. Замереть всем, тишина!
Замерли.
Кто-то и впрямь топал и сопел.
