Книга Поверь в любовь - Кара Уилсон

Мелоди чувствовала на губах его дыхание и знала: достаточно ей пошевелиться, и Джеймс поцелует ее. Но секунды уходили, Джеймс не делал попыток воспользоваться случаем, и Мелоди испытала разочарование, а вместе с ним — боль…

Мелоди уже готова была вырваться и избавиться от гнетущего очарования, когда Джеймс заговорил.

— Посмотри на меня, Мелоди. Ничто не сдвинется с места, если ты не сделаешь следующий шаг.

Захваченная врасплох его словами, она повиновалась — взглянула на Джеймса.

— Это уже лучше, — сказал он и преодолел разделявшее их микроскопическое пространство.

Теперь последовал поцелуй, и Мелоди нашла, что он стоил любой цены, какую бы ей ни пришлось платить. Джеймс нежно держал ее лицо в ладонях. Его рот уговаривал, поддразнивал и соблазнял с такой убедительностью, что Мелоди не знала, откуда берет силу, чтобы устоять на ногах.

Мелоди обхватила его за шею, прижалась к нему. Она была совершенно бессильна сдержать легкий стон наслаждения. Все ярко сверкающие звезды, что еще секунду назад прочно стояли на якоре в небесном океане, вдруг закрутились в колесе забвения. Глаза Мелоди вновь закрылись, ослепленные этим звездным светом, и вся она до последней косточки, до последнего мускула растворилась в гигантской волне экстаза.

Джеймс больше не касался Мелоди. В этом не было нужды. Он все выразил языком и губами, воспламенил ее всю. Неужели она значит для Джеймса больше, чем он готов признать?

Должно быть, интуиция подсказала ему, какой оборот принимают ее мысли, потому что он отстранился, но не резким движением, а понемногу, с рассчитанной жестокостью.

Мелоди не могла вынести утрату, потерю его мощного тепла, сладкого и дикого вкуса его рта. У нее снова вырвался стон. Она прильнула к нему сильнее, запустив пальцы в волосы и цепляясь за него отчаянно, как за жизнь. Но ей не было дано удержать Джеймса. Он высвободился, и холодный зимний воздух обнял ее, остудил губы и горло, наполнил сердце льдом.

И хотя луны не было, свет, лившийся из окон коттеджа, позволял Мелоди видеть его лицо. Кто бы мог подумать, что эти сурово сжатые, неулыбчивые губы способны выражать нежность и страсть? Однако как бы этот поцелуй ни воздействовал на Мелоди, он раздул и те угли, что тлели в душе у Джеймса.

— Никаких договоров, да? — издевался он.

Она не осмелилась отвечать, боясь, что голос сорвется и выдаст ее. Глаза наполнились слезами, губы задрожали. Мелоди отшатнулась от Джеймса. Однако не успела, очевидно, спрятать сверкнувшие слезы. Рука его вытянулась и задержала Мелоди.

— Скажи мне, что я прав, — настаивал он, и неожиданно его голос утратил настойчивость. — Подтверди, что ты достаточно практична, чтобы не верить, будто поверхностное взаимное влечение может перерасти во что-то более глубокое. — По ее лицу сбежала одинокая слеза. — Мелоди, — забормотал он торопливо, — я не понимаю, как ты можешь вводить себя в заблуждение, считая, будто из нас получится хорошая пара!

— Конечно, ты не понимаешь, — заплакала она. — Ты слеп и не видишь очевидное, не говоря о том, чтобы заглянуть в голову и сердце другого человека да узнать, что там происходит.

— Я не слеп, — возразил он. — Я просто реалист.

— Реалист? Забудь свои теории и осмотрись хорошенько вокруг себя, Джеймс. Подумай, что ты увидишь, когда снова войдешь в дверь этого жалкого маленького коттеджа…

— Для тебя он жалкий, но Сет называет его своим домом.

— И пока ты будешь там находиться, — продолжила Мелоди, — посмотри на человека, которого ты называешь отцом, и задумайся над тем, какую жизнь он ведет. Ах, я забыла, ты же не называешь его отцом, не правда ли? Ну конечно, это свидетельствовало бы о близости между вами, что создавало бы неудобства. В конце концов важны не слова, и как бы ты ни называл его, это не избавит жизнь Сета от пустоты, которая уже завладела ею. Задумайся над тем, как он проводит рождественские праздники, Джеймс. Спроси у себя, почему он болтался в дождь у здания, где был бал-маскарад, полупьяный и задиристый, в ночь, когда его сбила машина.

— Мне это нельзя поставить в вину, — хмыкнул Джеймс.

— Допустим. Тогда поспеши с чистой совестью на острова Карибского моря или еще лучше в Тимбукту. Это гораздо дальше и безопаснее. Сет не объявится там неожиданно, и, можешь быть уверен, черта с два появлюсь там я. Так что тебе не нужно будет возиться с нежелательным бременем наших пожеланий или привязанностей.

— Мой отец не хочет, чтобы я был к нему привязан.

— Твой отец даст отрубить свою правую руку ради того, чтобы вы были близки, но не хочет это тебе показывать. До сего дня он обходился без сына, на которого мог бы опереться. Что для него еще тридцать пустых лет?

На гранитном подбородке Джеймса дрогнул мускул.

— Ты закончила?

Мелоди взглянула на него и подумала, неужели потребуется тридцать лет, чтобы забыть, как легко было бы прожить жизнь, любя его. Злость обратилась в отчаяние.

— О, да, — сказала Мелоди покорно. — Я закончила. До свиданья, Джеймс.

Он смотрел вслед, пока красные огоньки задних фар ее машины не исчезли за поворотом старого мола, и все время убеждал себя, что у него в душе преобладает чувство облегчения. С самого начала она служила раздражителем, и, хотя порой требовались чрезвычайные шаги, ему удалось по крайней мере отделаться от нее. В этом он не сомневался ни на миг. В том, как она попрощалась, с предельной ясностью прозвучало, что все закончилось навсегда.

Если бы он не был так чертовски зол, он бы посмеялся при мысли о том, что только что произошло. Представление, конечно, было смехотворным от начала до конца. Но в конце концов почему бы и не посмеяться. С первой минуты все его контакты с Мелоди Верс были просто нелепы, и теперь совершенный абсурд — стоять на морозе и размышлять, а нет ли крупицы правды в том, что она наговорила.

В разладе со всем этим проклятым миром Джеймс направился назад в дом. Он сморщился, когда заскрипели петли — сначала калитки, затем, более резко, входной двери.

— Если твое настроение хоть на одну десятую такое же плохое, как внешний вид, — изрек Сет, — то мне тебя жаль.

— Я голоден, — выпалил Джеймс. — Давай поедим.

Гамбургеры имели вкус опилок, пиво выдохлось и было как вода, но Сет, кажется, наслаждался вовсю.

Джеймс прочистил горло.

— А что, э-э, у тебя было на ужин на Рождество, Сет?

— Да я и не помню. Ничего особенного, — сообщил Сет, вылизывая последние крошки.

Гамбургер, как кусок свинца, давил в желудке у Джеймса.

— А как бы ты посмотрел, если бы я свозил тебя куда-нибудь, где можно прилично поесть, пока я здесь?

— Ну его у черту, парень, — возразил Сет. — Мне это ни к чему. Для меня уже удовольствие, если кто-то приготовит еду. Никогда не думал, что скажу об этом, но временами мне недостает твоей матери. Что-то есть в прикосновении женщины… — Сет нахмурился и повернулся лицом к огню. — Не знаю, это вроде как закругляет жизнь мужчины по-настоящему. Она создает дом в месте, где ты живешь, наполняет его запахом вкусной пищи, и тогда хочется поскорее за стол.